Оман подпал под британский протекторат в 1829 г., шейхства Аш-Шамал (нынешние ОАЭ) — в 1835 г., Бахрейн — в 1861 г., Кувейт — в 1899 г., Катар — в 1916 г.
Правители Бахрейна, Кувейта, Катара и шейхств Аш-Шамал, вовлеченные в морскую и караванную торговлю, если сталкивались с сильным противником, то на протяжении столетий, до прихода в Аравию и бассейн Персидского залива турок и англичан, обращались за защитой к ведущим региональным «центрам силы». Ими выступали персы, оманцы, ваххабиты и крупные племенные союзы: бану халид, к примеру, — в Северо-Восточной Аравии, и ал-кавасим — на юго-востоке полуострова. «Защитник» брал с «подзащитного» дань. Того, кто платил ее (в данном случае — добровольно), «защитник» рассматривал как часть своего племени, а даиру (место обитания) либо удел (шейхство) данника — как часть своей территории. Всеми делами на местах по-прежнему заправляли шайхи-данники (2).
Заключая договор о защите, стороны согласовывали размер дани. Если, случалось, в цене не сходились, то для урегулирования данного вопроса выбирали арбитра. Им выступал шейх нейтрального племени, уважаемого обеими сторонами. Дань выплачивалась ежегодно. Формы ее были разными: фиксированная сумма золотых или серебряных монет; доля от ежегодных таможенных сборов; часть от сезонного урожая фиников; обговоренное количество голов верховых животных, лошадей и верблюдов. Некоторые «защитники» брали дань «живой силой»: по требованию своего «защитника» данник выделял ему установленное договором количество мужчин с оружием — для участия в организуемых им набегах на несоюзные племена или в походах в «чужие земли».
Дань называлась словом «хува», смысл которого — «братский/ добровольный платеж слабого сильному в обмен на его защиту» (3). «Защитник» после заключения договора о защите становился, в понимании арабов Аравии, «старшим братом» своего подзащитного.
Когда же одни племена силой накладывали дань на другие, то те, которых «ставили на колени», делались вассалами; права и свободы таких данников серьезно ущемлялись.
Сильные племена и межплеменные союзы собирали дань и с оседлого населения, с жителей поселений, городов и сел, располагавшихся в местах их обитания, равно как и с верблюжьих караванов на торговых путях, пролегавших через их земли. Если правитель города, староста села, начальник (раис) каравана отказывались платить дань, то это оборачивалось для них риском быть подвергнутыми набегу (газу) и захвату (4).
Предоставление защиты лицу, роду и племени, просящему о ней, считалось делом чести, повышало авторитет «защитника» в межплеменной структуре края. Если же тому, кто обращался за защитой, в ней отказывали, то для того, кто так поступал, это оборачивалось «потерей лица», то есть отрицательно сказывалось на его авторитете. Встав под защиту более сильного племени подзащитный оказывался, как тогда говорили, под «сенью чести» своего «защитника».
Обычай «предоставления защиты», известный среди племен Аравийского побережья как «дахала» (смысл слова — защита ищущего убежища), — это священная традиция и канон жизни аравийцев прошлого. Если у кого-либо возникали претензии к подзащитному, то он должен был предъявлять таковые его «защитнику» (5).
Выстраиванием отношений Англии с шейхствами Прибрежной Аравии — со времени установления британцами связей с султаном Маската (1763) и до ухода их из Персидского залива (1971) — занимались: Английская Ост-Индская компания (1763–1858), администрация английских колониальных властей в Индии (1858–1947), и Форин-офис (1947–1971).
Дольше всего в течение того времени, когда Англия хозяйничала в Прибрежной Аравии и в зоне Персидского залива, надзор за землями, подпадавшими под ее протекторат, осуществлялся из Индии. Сэр Чарльз Белгрейв, советник правителей Бахрейна в период с 1926 по 1957 гг., писал в своих воспоминаниях, что у арабов Залива отношения с Индией были намного теснее, чем с арабскими странами Ближнего Востока. Объяснением тому — их давние и широкие коммерческие связи с Индией и ее многовековое доминирование в торговле в том крае (6).
Княжества Прибрежной Аравии англичане называли «индийской Аравией» или «верблюжьим кантоном Индии». Денежной единицей там долгое время выступала индийская рупия. Почтовые марки использовались индийские, и выпускались в Индии. Работа всех почтовых отделений в подконтрольных Англии княжествах (шейхствах) Прибрежной Аравии находилась в сфере компетенции английской почтовой службы. Располагалась она в Бомбее (7). Оттуда же контролировалась англичанами и деятельность тамошних телеграфных станций, и морских ботов по доставке почты в порты Аравии. Из Индии в основном поступали в шейхства Прибрежной Аравии продовольствие и одежда. На Индию приходилась большая часть вывоза Прибрежной Аравии. Гвардия политического резидента Англии в Персидском заливе, включая горниста, состояла из индусов. Высшей наградой тех лет в шейхствах Прибрежной Аравии являлась Звезда Индии. Самые крупные торговые колонии аравийцев проживали в Гоа и в Раджистане (8).
Порты в Прибрежной Аравии, рассказывает в своей книге «Кувейт был моим домом» Захра Фрис, дочь полковника Диксона, британского политического агента в уделе Сабахов, англичане рассматривали как аванпосты на морских путях в Индию. Обретение этих портов и удержание их — в целях обеспечения безопасности британских владений в Индии — ставили во главу угла своей деятельности в том районе мира, политико-дипломатической, торговой, морской и военной (9).
Для повседневной работы с правителями аравийских княжеств и с шейхами племен Прибрежной Аравии англичане создали сеть постов политических агентов: в Маскате (1758–1971), Манаме (1816–1971), Шардже (1823–1953), Эль-Кувейте (1899–1961), Дохе (1949–1971), Дубае (1953–1971), Абу-Даби (1957–1971) и в Оманском анклаве Гвадар (на территории нынешнего Пакистана, 1863–1958). Задача агентов состояла в защите там британских интересов; в мониторинге текущей ситуации; в сборе сведений о расстановке сил в правящих семействах, племенах, ключевых родоплеменных и торговых кланах; а главное — в склонении арабов Аравии к заключению с Англией всевозможных договоров и соглашений, ставивших их в зависимость от Британской империи.
В 1821 г. англичане сформировали и ввели в выстраиваемую ими систему контроля над районом Персидского залива специальную военно-морскую эскадру — для патрулирования вод Персидского залива. Во времена парусного флота она состояла из 5–7 шлюпов, а начиная с 1860-х годов, с появлением пароходов, — из 2–4 отменно оснащенных военных судов (10). Штаб-квартира высшего морского офицера эскадры размещалась вначале на острове Кешм (18231911). Затем — на острове Хенгам (1911–1935), в том же Ормузском проливе, а потом — на Бахрейне, в Рас-эль-Джуфайре (1935–1971).
Суть британской политики в Персидском заливе в конце XIX — начале XX столетий заключалась в том, чтобы не допустить открытия там военной базы кем-либо из противников и соперников Англии из числа крупных европейских держав. Четко и недвусмысленно ее сформулировал в 1903 г. лорд Лэнсдаун, британский министр по иностранным делам. Мы, заявил он, «будем рассматривать создание военной базы или укрепленного порта в Персидском заливе любой другой державой, как очень серьезную угрозу британским интересам; и будем противиться этому всеми имеющимися у нас средствами» (11).
В период с 1880-х по 1930-е годы усилия британцев в зоне Персидского залива фокусировались на том, чтобы не допустить доминирования в этой части мира ни одной другой державы, кроме Англии; не позволить никому приобрести там какие бы то ни было привилегии, будь то военно-политические, либо торгово-экономические (12).
Надо сказать, что, находясь под покровительством британцев, надежно защищенным себя шейх ‘Абд Аллах, правитель Катара, не чувствовал. И в первую очередь — от своих ближайших соседей, от Неджда и Бахрейна, от помыслов и вожделений в отношении Катара ваххабитов во главе с их решительным и деятельным предводителем Ибн Са’удом и правящего на Бахрейне семейства Аль Халифа. Так, за то, чтобы эмир Ибн Са’уд не вмешивался в дела Катара, шейх Абд Аллах ибн Джасим продолжал ежегодно платить ему примерно $ 30 000 (12*).
