Светских судов в санджаке нет, рапортовал Али Сауд-бей. «Суд вершит кади [религиозный судья], по шариату [религиозному праву], - один или с двумя нотеблями. Многие дела решаются фетвой муфтия», то есть вердиктом высшего духовного лица, основанном на принципах ислама и прецедентах мусульманской юридической практики.

«Население не переписано. Воинской повинности никто не отбывает, и денежный взнос вместо военной службы (бадиль ‘аска- рийа) никто не платит».

Доходы турецкой администрации за год составляют 37 000 турецких лир. Складываются в основном из налога на урожай фиников (в размере 10 %) и поступлений с таможен, «сдаваемых — за отсутствием турецких таможенных чиновников — на откуп». Должного надзора за побережьем нет; много товаров поступает туда контрабандой. Средств не хватает.

Комментируя этот пункт отчета муташаррифа Эль-Хасы, русский консул замечает, что вывоз жемчуга с Бахрейна, на который так жадно взирали турки, оценивался в «400 000 фунтов стерлингов в год». В ловле жемчуга было занято «до тысячи лодок… и до пяти тысяч ловцов». Значительная часть улова жемчуга поступала «из вод Турецкой Аравии», и при «правильном взимании налогов» (с ловцов и лодок) доход в санджаке можно было бы иметь до 50 000 турецких лир, да и «с полуострова Катар — еще 5000 лир». Шейх Джасим, резюмировал консул, хотя и является турецким каймакамом, но англичане права Порты на полуостров Катар не признают. Да и со взиманием налогов в Катаре дело у османов обстоит туго.

Расходы турецкой администрации в санджаке, рапортовал муташарриф Эль-Хасы, «доходят в год до 52 000 турецких лир»; из них 38 000 идет на содержание расквартированных в санджаке войск, и «14 000 — на гражданских чиновников». Таким образом, дефицит бюджета составляет 15 000 лир в год.

Для поддержания порядка «надобно иметь в санджаке 200 конных и 100 пеших жандармов» (сегодня их только 50)», а также полностью укомплектованные войсковые части (нынче же они — в состоянии далеко не полном).

Школ в санджаке, за исключением небольшой гимназии для детей чиновников в Эль-Хуфуфе (на 15 человек), «вовсе нет».

«Нет ни правильной [регулярной] почты, ни телеграфа. Почта сдается на откуп, басорцу Абдуррахиму», брат которого жительствует на Бахрейне.

Наиболее ходкая монета в санджаке — серебряный талер Марии Терезии, а самая необычная — тавила, монета карматов, представляющая собой полоску из железа. Встречается и медная монета беззе — денежный знак шейхств Пиратского берега (один беззе = 1/20 пиастра).

Следовало бы, заключает муташарриф Эль-Хасы, «силой отнять Катар у Джасима ибн Тани, а Неджд — у Ибн Са’уда», и сделать из санджака Эль-Хаса, с включением в него всей территоии Неджда, «отдельный вилайет» (69).

Представляют интерес и соображения генерал-губернатора (вали) Басры, которые он высказал в служебной записке, приложенной к отчету муташаррифа Эль-Хасы, отправленному им в Константинополь.

Реформы в санджаке Эль-Хаса (Неджд), писал он, надо вводить непременно, в том числе и в сфере образования.

Немедленно надлежит «построить крепостцы для военно-сторожевых постов» на дорогах и «ввести жандармов». «Назначить крейсер или канонерку» для патрулирования вод у берегов санджака.

Срочно требуется наладить регулярное почтовое сообщение и выделить для этих целей — на маршруте от Басры до Катифа, ‘Уд- жайра и Катара — почтовое судно, которое совершало бы один рейс в две недели.

«Путем дружеских переговоров» следовало бы открыть школы в Хаиле, в столице Джабаль Шаммара (в землях Ибн Рашида); а также в Рийаде (Эр-Рияде), в столице Неджда (в уделе Ибн Са’уда); и в Катаре, в вотчине Джасима ибн Тани. В те же места желательно было бы «назначить судей и установить жандармерию, хотя бы даже с офицерами из местных жителей» (70).

Информируя внешнеполитическое ведомство России о заметно активизировавшейся деятельности англичан по вовлечению земель Верхней Аравии в сферу своего влияния, Сергей Владимирович Ту- холка докладывал (03.08.1912), что бритты говорят уже об этом открыто. Так, в беседе с ним английский консул в Басре прямо заявил, что «Англия навряд ли оставит Катар и остров Бубийан за Турцией» (71).

Следуя указаниям, полученным из Константинополя, сообщал С. Тухолка (12.05.1912), относительно того, чтобы «обратить деятельное внимание на Внутреннюю Аравию и Аравийское побережье», и попытаться удержать в своих руках Катар, «здешний вали написал письмо шейху Джасиму, который номинально числится турецким каймакамом». Известил его о том, что «турецкое правительство желало бы провести в Катаре реформы с целью прекращения разбоев и обеспечения безопасности»; и просил его «высказать по этому поводу свое мнение».

Но поскольку шейх Джасим фактически «не зависим от турок» и усилению их административного присутствия в Катаре всячески противится, так же, как и англичане, то на запрос вали шейх ответил отказом. Англичане, отмечал С. Тухолка, «всегда противились попыткам турок вмешиваться в управление Катаром и назначать туда чиновников; допускали лишь возможность нахождения в Катаре небольшого турецкого гарнизона» (72)

Силой, достаточной для сдерживания антитурецких выступлений арабских племен в Турецкой Аравии, доносил из Басры (28.11.1912) титулярный советник Михаил Михайлович Попов, Порта не располагала. В «районе, вверенном в наблюдение консульства», информировал он, находилось 3385 турецких солдат, «в том числе в Катаре — 240 человек (были отправлены из Басры)» (73).

К концу 1912 г., как следует из «Очерка Бассорского [Басрийского] вилайета и арабо-турецких владений в Персидском заливе», подготовленного С. Тухолкой, численность турецких войск в Катаре сократилась вдвое. В городах Эль-Хуфуф и Эль-Катиф насчитывалось «два табора», «из коих до сотни» солдат стояло в Катаре (74).

«Власть турок над Эль-Хасой была призрачной, — говорится в отчете российского консульства в Басре. — И почти кончалась за пределами городов… В первых числах мая [1913] Ибн Са’уд, собрав около 8 тысяч хорошо вооруженных арабов, внезапно вторгся в Эль-Хасу и произвел нападение на Хуфуф. Большого труда овладеть городом ему не представляло» (75). И вскоре вся Восточная провинция находилась уже в его власти. ‘Абд ал-‘Азиз получил выход к Персидскому заливу. «Вполне возможно, — как указывалось в донесениях российские дипломатов, — что все это случилось не без ведома, а, может быть, и советов англичан, интриги которых среди арабских шейхов хорошо известны» (76).

Захватив Эль-Хасу, Ибн Са’уд потребовал от правителя Катара (июль 1913 г.) выпроводить турок. И сделать это непременно, если род Аль Тани хочет сохранить с ним дружбу. Британский политический резидент в Персидском заливе, докладывая о ходе событий в Верхней Аравии, писал, что у него нет ни малейших сомнений насчет того, Ибн Са’уд, если пожелает, «может съесть Катар за неделю», и он опасается, что Ибн Са’уд так и поступит. Англичанам было известно, что Ибн Са’уд располагает для этого серьезными возможностями и в самом Катаре, пользуясь влиянием среди племен ал-мурра, бану хаджир и бану ‘аджман. Помыслы Ибн Са’уда в отношении уделов арабов Аравии, что ниже Эль-Хасы, подвигли англичан к налаживанию с ним диалога. Их позиции в Северо-Восточной Аравии в результате предпринятых ими действий заметно укрепились, а вот влияние турок в том крае и вовсе сошло на нет (76*).

Ослабло, как можно понять из «Путевых дневников» генерального консула в Багдаде статского советника Аркадия Александровича Орлова, предпринявшего летом 1913 г. «объезд турецко-персидской границы», и влияние османов в Месопотамии (77).

С учетом всего происшедшего в Аравии, в Лондон, в феврале 1913 г., прибыл великий визирь Османской империи Хакки-паша — с поручением султана прийти к соглашению с британцами по всему комплексу спорных вопросов, касавшихся зоны Персидского залива, включая вопрос о статусе Бахрейна и Катара. Начались длительные и непростые переговоры. Британский министр иностранных дел Эдуард Грей специальным меморандумом уведомил султана Турции, что «длительный мир между двумя странами» возможен только при условии отказа Порты от претензий на Бахрейнские острова и полуостров Катар.