По результатам поездки в Персидский залив лорд Керзон отдал распоряжение английским властям в Индии сфокусировать внимание на Кувейте и на Бахрейне, и использовать их в качестве каналов для планомерного и «глубокого проникновения» в Северо-Восточную Аравию, в Эль-Хасу и в Неджд, а также в Южную Месопотамию. Указал на актуальность продолжения работы по подведению Катара под британский протекторат, а также на необходимость вплотную заняться вопросом обустройства в Персидском заливе мест для стоянок английской эскадры.

В январе 1904 г. в Катаре побывал известный немецкий путешественник-исследователь Аравии Герман Бурхардт, сделавший первую серию фотографий о жизне и быте катарцев, в том числе жителей Дохи (прибыл туда 26 января). В Катаре в то время, как следует из его заметок, располагался турецкий военный гарнизон в 250 чел. с двумя старыми пушками.

Помимо Катара Г. Бурхардт в период с декабря 1903 г. по март 1904 г. посетил также Кувейт и Бахрейн, Абу-Даби, Дубай и Маскат.

В марте 1904 г. лорд Керзон, знакомясь с отчетом политического резидента в Персидском заливе о происходивших там событиях и действиях турок, заключил, что статус-кво в отношении Катара османами не соблюдается, и потому британцам надлежит активизировать их деятельность в целях постановки Катара под протекторат Англии.

В конце 1905 г. был убит шейх Ахмад. Пал от руки его слуги. Управление делами в Катаре вновь перешло к шейху Джасиму, остававшемуся все это время в тени, жительствуя неподалеку от Эль-Бида’а. Для встречи и беседы с ним по вопросам отношений Катара с Англией прибыл политический агент на Бахрейне капитан Фрэнсис Бевиль Придо. Вспоминая об этой поездке, отмечал, что жизнь в Эль-Бида’а, «поглощенной впоследствии Дохой», была тихой и спокойной. По пути из Эль-Бида’а к месту жительства шейха Джасима он видел стоявшие вдоль побережья черные шатры бедуинов, стиравших белье женщин и чинивших сети мужчин, готовившихся к выходу в море для рыбной ловли. О самом шейхе Джасиме, сильно состарившемся уже к тому времени, отзывался как о «патриархе канувших в лету времен».

Среди других, приподнявшихся к тому времени поселений Восточного побережья Катарского полуострова, помимо Эль-Бида’а с населением в 12 тыс. чел., историки называют Эль-Вакру, Рувайс, Фувайрит, Эль-Захиру и Хор Шакик.

На Западном побережье располагались тогда три поселения: Абу Залуф, Хадийа и Хор Хассан, с суммарной численностью населения, не превышавшей 800 человек. Иными словами, жители Западного побережья Катара в 1908 г. составляли примерно 3 % от суммарной численности населения Катара в 27 000 человек.

Сообщая о росте «национального сознания» среди племен Верхней Аравии и их «страстном желании освободиться от турок», русский консул в Басре, надворный советник Константин Васильевич Иванов, информировал (15.09.1907) Санкт-Петербург об имевшемся у арабов «военном потенциале». Численность населения Эль-Хасы вместе с Эль-Катифом и Катаром, писал он, «составляет 250–260 тыс. душ». Из кочующих племен, которые могут выставить крупные ополчения, следовало бы назвать следующие: ал-‘аджман и ал-мурра, с семью тысячами соответственно и четырьмя тысячами мужчин, способных держать в руках оружие; бану хаджир и бану халид, в каждом из которых — по три тысячи воинов. Всего в кочующих племенах того края, докладывал он, насчитывалось в то время «85 тыс. душ, в том числе 17 тыс. мужчин» (61).

О том, как созывались тогда в землях Верхней Аравии племенные ополчения в случае возникновения войн и конфликтов, русский консул рассказывает на примере Кувейта, где у него «имелся секретный агент, христианин». По сведениям, полученным от этого агента, в Кувейте в 1907 г. жительствовало «25 тысяч душ; постоянного войска шейх Мубарак держал около 400 человек». В случае войны или похода в «чужие земли» призывалось под ружье все мужское население Кувейта. Кто не хотел участвовать в военных действиях, мог «выставить за себя другого, снарядить его и уплатить… денежную сумму в казну». И чем знатнее и богаче был такой человек, «тем большее число людей он должен был выставить вместо себя». Сверх сего набирались наемники из соседних уделов. Непременно принимали участие в походе и ополчения из племен, кочевавших с разрешения шейха Мубарака близ Кувейта. Отряд, собранный им для похода зимой 1903–1904 г., насчитывал, как доносил консул, «15 тысяч человек» (62).

Что касается «военной силы турок», то всего в вилайете Басра, как следует из донесения другого русского консула, Сергея Владимировича Тухолки (Басра, 25.03.1910), было расквартировано «22 батальона, в том числе три — в Эль-Хасе и Эль-Катаре». «Командир войск в Басре, — указывал он, — Шамиль-паша, — горький пьяница. Образованных офицеров мало. Солдаты плохо одеты и накормлены». С учетом сказанного, констатировал он, можно сделать вывод, что «. с теперешними жалкими силами держать в повиновении арабские племена турки не в состоянии» (63).

Антитурецкие настроения арабов Аравии, говорится в сообщениях российских дипломатов, их «тяга к независимости» усиливаются день ото дня. Национальный вопрос в Аравии, его появление в повестке дня политической жизни полуострова знаменует собой «пробуждение нации», рельефно обозначившееся стремление к освобождению от ярма владычества Османской империи (64).

Стремление арабов Аравии к обретению национальной независимости старалась использовать в своих политических целях Англия. Поддерживая шейхов, стоявших в оппозиции к турецким властям, деньгами и оружием, и ратуя, на словах, за самостоятельность их уделов, англичане помышляли лишь о том, чтобы, «обуздав национальное движение» арабов Аравии и потеснив с их помощью Османскую империю из ее владений в Аравии, занять в них место Порты.

Из «Административного очерка Бассорского [Басрийского] вилайета», подготовленного Сергеем Владимировичем Тухолкой (24.05.1910), русским консулом в Басре, явствует, что вилайет этот включал в себя «четыре санджака: Басра, Мунтафик, Амара и Неджд». Территорией санджака Неджд, отмечает дипломат, «являлась, в сущности, Эль-Хаса, прибрежная полоса у Персидского залива». Но турки именовали Эль-Хасу санджаком Неджд, «дабы показать что в него входит и Центральная Аравия».

Санджак Неджд, в свою очередь, состоял из трех каз: Эль- Хуфуф, Эль-Катиф и Катар. «Всего в них насчитывалось до 300 000 жителей».

Каза Катар включала в себя территорию полуострова Катар. В Эль-Бида’а, главном городе Катара, находился «дом власти». Каймакамом (вице-губернатором) Катара был в то время шейх Джасим ибн Тани. Турки держали в Катаре «один батальон». «Во внутренние дела не вмешивались», и жандармов там не имели.

Англичане, сообщал консул, полуостров Катар частью Османской империи не считали; что находило отражение и на их картах (65).

Несколько месяцев назад, докладывал С. Тухолка (10.06.1910), турки, которые «держат в Катаре батальон солдат… хотели послать туда своих чиновников». Вмешались англичане, и по их настоянию османы этого не сделали (66).

Шейх Джасим, писал С. Тухолка (16.09.1910), относится к англичанам настороженно, в отличие от его сына и наследника, шейха Абд ‘Аллаха, который, по-видимому, «более к ним расположен» (67). Вместе с тем, вынужден с ними считаться и сотрудничать, как в силу их места и роли в делах Персидского залива, так и в целях решения своих «денежных затруднений». Дело в том, поясняет консул, что «два года назад шейх Джасим потерял большие деньги на сделках с жемчугом, и задолжал до 300 тысяч рупий бахрейнским и бомбейским купцам». Теперь, «будучи тесним своими кредиторами на Бахрейне и в Бомбее», он обратился к английскому консулу на Бахрейне с просьбой о содействии в уплате долга, и уговорился, якобы, даже с англичанами о предоставлении ему «денежной помощи» в форме нескольких финансовых субсидий (68).

Интересные сведения о положении дел конкретно в санджаке Неджд, в который входил в рассматриваемый нами период времени и Катар, приводятся в отчете Али Суад-бея, бывшего муташаррифа Эль-Хасы. С этим документом «имел возможность ознакомиться» и информировать о его содержании Санкт-Петербург Сергей Владимирович Тухолка, русский консул в Басре (депешей от 27.04.1911).