– Подожди, ноги намочишь, – сказал, вроде бы, маркграф.

Вот только такого тона от него Недил слышать ещё не доводилось. Если б речь шла не о генерале, то Леора назвала бы его заботливым, бережным даже.

Марграф наклонился, подхватил женщину на руки, шумно разбрызгивая воду, пошёл к берегу. И, только пройдя шагов десять по сухому песку, решился поставить свою ношу. Но совсем не отпустил, придерживал за плечи, хотя в поддержке она совершенно точно не нуждалась: высокая, почти вровень с Редишем, с поистине королевской осанкой, будто кочергу проглотившая. И хотя с лицом её время обошлось безжалостно, старухой эту леди язык бы не повернулся назвать.

– Ну здравствуй, внук, – почти прошептала дама.

– Здравствуй, Марейн, – так же тихо ответил маркграф.

Женщина обняла генерала, заставив наклонить голову к своему плечу – Редиш и не сопротивлялся.

– Кор, Кор, дрянной мальчишка. Неужели так необходимо было заставлять меня тринадцать лет ждать? – совсем уж едва слышно выговорила леди, гладя маркграфа по затылку.

– Прости, я не мог…

– Знаю. Но всё-таки это было слишком долго.

Недил поставила фонарь на землю, отошла на пару шагов, отвернулась. Не то чтобы ей стыдно стало, просто некоторые вещи для чужих глаз совершенно точно не предназначены. Нельзя их посторонним видеть, вот и всё.

– Экипаж ждёт наверху, – донёсся до Леоры обычный ровный, если не сказать равнодушный голос маркграфа. – Карета не слишком удобная, да и тесная, но внимания лучше не привлекать. В сумках еда, одеяла, кое-какие вещи, чтобы в деревнях вам не останавливаться. Тебя отвезут…

– Не иначе, как на погост, – фыркнула дама. – И исключительно вперёд ногами.

– Послушай, Марейн…

– Нет, это ты послушай меня, Кор Редиш. Отправить ты меня можешь только обратно, в мой замок. Естественно, лишь после того, как очистишь его от набившегося туда сброда. И этот вопрос мы больше не обсуждаем.

– Ошибаешься, я отправлю тебя…

– Драгоценный мой внук, я не настолько стара, чтобы ты смог хоть куда-то меня «отправить».

– Милорд, я извиняюсь, что влезаю, но нам бы того, плыть бы пора. Прилив скоро, – пробасил из лодки мужчина, которого Леора так и не разглядела.

– С вами вроде бы уже расплатились?

– Да не об том речь. С мальчонкой-то что делать?

– С каким мальчонкой? – удивился маркграф.

– Это моя вина, – не слишком искренне покаялась дама. – Старческая забывчивость. Кор, позволь представить тебе Арна, моего правнука и, соответственно, твоего племянника.

– Почему я о нём ничего не знаю? – выдержав приличную паузу, осведомился Редиш.

– Видимо, потому что ты ничего не хотел о нём знать, – отрезала леди. – Но, думаю, у вас это взаимно.

Парнишка лет двенадцати, стоящий у самой кромки воды, на самом деле выглядел не очень дружелюбно. А попросту говоря, буравил «дядюшку» совсем недетским, тяжёлым взглядом исподлобья.

– Видимо в прошлой жизни я имел дурную привычку завтракать младенцами, – протянул маркграф. – Другого объяснения такой горячей любви ко мне Отца не вижу.

– У тебя и в этой жизни руки по плечи в крови, – зло тявкнул мальчишка.

– Ну вот и познакомились, – подытожила леди. – Кор, честно признаться, поездка меня вымотала. И я бы предпочла поскорее лечь. Желательно в чистую постель, если это возможно.

– В этом мире, оказывается, всё возможно, – сквозь зубы процедил маркграф.

[1] Три кавалерийских дивизиона –1440 всадников.

[2] Один взвод (здесь) – 6 человек.

Разобидевшаяся несправедливость жизни Серна от скребка отворачивалась, рыла копытом земляной пол, фыркала недовольно. Ей хотелось скакать и просторов, а не стоять столбом в душном деннике. Но поскольку выигранная в карты лошадь оказалась девушкой воспитанной, то разламывать стены загона, как мышастый маркграфский жеребец, она не пыталась, не ржала дико на всю округу, выражая своё недовольство очень деликатно. Кобылка на самом деле была чудо как хороша: не слишком высокая, изящная, как статуэтка, с маленькой точёной головой, с короткими – щёткой – гривой и хвостом. А уж умна! Не чета иным… Ну, генералам, например.

Правда, несмотря на все её достоинства, помочь Серне Недил никак не могла. Кадету тоже хотелось если не скакать, то просторов, а, главное, действия. Но воевать Редиш не спешил и, каким-то чудом выудив родственников из занятого замка, снова затаился в своей комнате. Как паук, честное слово. Поэтому остальным, простым смертным, приходилось развлекаться в меру фантазии.

Леора вздохнула, отложила скребок, протянула кобыле подсолённую горбушку. Серна покосилась на угощение, прикрыла длиннющими ресницами глаза, взяла хлеб мягкими губами, мол: «Ну хорошо, приму исключительно из вежливости».

Недил подумала, тщательно заперев калитку денника, прошла в другой конец конюшни, предложила вторую половину горбушки генеральскому жеребцу. Мышастый тут же вознамерился откусить доброходке голову, но, получив кулаком в лоб, решил, что журавль лучше синицы, и хлеб взял, одарив кадета злобным взглядом.

– Весь в хозяина, – оценила Леора, отряхивая ладонь о ладонь.

– Как ты ему вообще служишь? – проворчал редишевский племянник, которого Недил уже с полчаса упорно не замечала: ну прячется человек в куче соломы – его право.

– А что? – пожала плечами кадет, поправляя перчатку. – Генерал как генерал, ничем не хуже других.

– Да он же подонок! У него руки по плечи в крови.

– Согласись, обвинять в таком боевого офицера не слишком умно, – хмыкнула Недил. Заклинило мальчишку на этом «по плечи». Значит, со слов других перепевает. – Работа у него такая чужую кровь проливать.

– Вот именно, что чужую! Он же собственных братьев убил, знаешь?

– Знаю, милорд же мне и рассказал, – кивнула Недил, взглядом спрашивая разрешение сесть рядом с парнем. – Ну и что?

Мальчишка насупился, но подвинулся немного, вроде как позволяя.

– Я бы на твоём месте его убил, – буркнул, утыкаясь носом в собственные колени.

– Хорошо, что ты не на моём месте, – согласилась Леора. Сунула соломинку в зубы, а потом и вовсе растянулась, наплевав на смявшуюся шляпу. – Тебе лично он плохое сделал?

– Он моего отца повесил!

– Значит, ты сын младшего брата, – заключила Недил, прикидывая даты. Когда там пригорские марки объединили? – Получается, отца своего ты помнить не можешь.

– Я родился уже после того, как его убили, – сопнул носом парень. – Какая разница? Память о нём у меня в сердце. У всех верных в сердце!

– Кому верных? – фыркнула Леора. – Я не сильна в новейшей истории, но, кажется, до присоединения к империи местные властители только и делали, что между собой грызлись. А крестьяне зимой коров сушеной сельдью кормили, да и той не хватало.

– При чём тут сельдь? Не в ней честь!

– Честь точно не в ней, – согласилась кадет. – Попробуй собственной головой думать, а не повторять за другими, как попугай.

Мальчишка глянул на Недил через плечо, дёрнул спиной, но любопытство всё же перевесило.

– Что за попугай? – спросил мрачно.

– Птица такая. Тупая, до невозможности. Зато умеет за людьми слова повторять.

– Умная, да? – ещё посопев, поинтересовался парень.

– Не особо. Но вот, что исполнять чужие прихоти не хочу, допёрла.

– Ты о чём?

– А всё о том же, – Леора вытащила-таки из-под головы шляпу, пригладила помятое перо, пристроила рядышком, на солому. – Вся эта болтология про «честь» и «отомстим» ничего не стоит. У нас не получилось, так детей натаскаем, вдруг у них получится? Знаешь, как щенков охотничьих на дичь натаскивают?

– У нас с соколами охотятся.

– Неважно, суть-то одна. Дрессируют так же: «Ату, порви ему глотку, он род обидел!»

– Ага, обидел, – развеселился парень. – Повесил!

– Да хоть в нужнике утопил. Твои родственники решили переть против императора – это их выбор. Редиш решил поддерживать трон – его выбор. Ты тут при чём?