Оставался маленький, незначительный, совсем неважный вопросик: что ей-то теперь делать?! Ответа не было и надежд получить его тоже. Можно оставить всё, как есть. Только вот класть голову на алтарь благополучия империи Недил и раньше не тянуло. Можно отправиться к матери и сёстрам, кормили же родственники троих, прокормят и четверых, а дальше… А дальше всё. Можно уехать к отцу, за границу. Сложно, но возможно. Папенька как раз по слухам окончательно спился, брат подвизается наёмным бретёром[2], будет ему ассистировать.

Точно, дуэль! Леора снова села, откинув одеяло, прислушалась – дом ответил ей глухой сонной тишиной. На то, чтобы натянуть брюки и прямо поверх рубашки накинуть мундир, много времени не понадобилось. Правда, Недил лишь примерно знала, где спальня маркграфа, но, в конце концов, долго ли обыскать трёхэтажный особняк?

Обыскивать не пришлось, поднявшись по лестнице, кадет почти сразу увидела полоску неровного света за неплотно прикрытой дверью. Видимо, это был кабинет – Леора разглядела угол стола, на стене мозаику щита и гербовую ленту: «Невозможного нет», почти потухший камин, а перед ним кресло. Ну а в кресле, опершись затылком о подголовник, свесив руку с полупустым бокалом почти до ковра, сидел Редиш. Вернее, Редиш, кажется, спал, упившись.

Кадет замерла, раздумывая, стоит ли его будить или дело подождёт до утра.

– Вам нравится ходить босиком или вы отрабатываете навыки лазутчика? – поинтересовался вроде бы спящий маркграф, не открывая глаз.

– Я просто не хотела никого беспокоить.

– У вас не получилось. – Генерал вздохнул, выпрямился, потёр ладонями глаза, заглянул в бокал и одним глотком допил оставшееся вино. – Заходите, раз пришли. Клопов из вашей постели так и не вывели? Кажется, мне придётся уволить мажордома.

– Не надо никого увольнять, мне нужно с вами поговорить.

Леора всё-таки вошла в кабинет, прикрыв за собой дверь.

– Этого-то я и боялся, – маркграф тяжело встал, отошёл к буфету, снова наполнил бокал. – Вина? Нет? Я так и думал. Вам же хуже, а мне больше достанется. – Редиш обернулся, опёрся бедром о столешницу, глядя на кадета исподлобья. – Вынужден отметить, ночные бдения идут вам на пользу. На вашем челе, леди, явно проступила печать интеллекта. И до чего вы додумались?

– Отмените дуэль.

– Ещё одна надежда разбита в дребезги. Честно признаться, я ожидал, что вы будете оригинальнее, – маркграф отставил полный фужер на доску буфета. – Леди, вы в курсе, что такое дуэльный кодекс?

– Хотите убедить меня, будто вам до него есть дело? – хмуро спросила Леора.

– Да как сказать… Если рассуждать отстранённо, без привязки к ситуации, то я на него плевать хотел. Но если я им пренебрегу, то мигом потеряю репутацию и стану не эксцентричным типом, а быдлом и сволочью, для которой офицерская честь пустой звук. Доходчиво?

– Нет, – упёрлась Леора, вздёрнув подбородок. – Я вообще не вижу повода для дуэли. Её и быть-то не должно.

– Не видите? – почти правдоподобно удивился маркграф. – А то, что этот пьяный щенок оскорбил моего офицера, не повод?

– Так значит, значит, оскорбление было нанесено не вам лично и не женщине, за которую надо заступиться, а офицеру? Тогда, может, вы позволите мне самой разобраться?

– Охотно, – Редиш сложил руки на груди. – И на чём драться будете? Огненными мячиками пуляться?

– Нет, конечно, капитан явно не маг и я не могу…

– Не можете, – кивнул генерал. – Тогда Брадилу останется только покончить с собой. Выберете вы шпагу или пистолеты – не суть. Всё равно дуэль станет банальным убийством. Вашим. Он, конечно, на такое не пойдёт, ему тоже репутация дорога. Что ещё хотите предложить? Выпустить пулю над вашим ухом или дать себя проткнуть? Леди, вы плохо знаете мужчин, тем более такого толка. Он тогда со стыда сдохнет. То есть, пардон, опять-таки закончит жизнь самоубийством.

– По вашим словам получается, что вы его от меня спасаете.

– Выходит так.

– Чтобы убить самому.

– Иногда это гуманнее. При желании даже некий романтизм можно обнаружить. Идите к себе, леди, и спите с чистой совестью. В данном случае милосердие неэффективно. И, простите за банальность, каждый должен отвечать за свои поступки. Если вместе с вином тебе в голову моча бьет, не пей. Всё просто, не правда ли? Вы ещё что-то хотели узнать?

– За поступки не убивают! Любой заслуживает второго шанса!

– Как раз за них и убивают, – спокойно возразил маркграф, снова беря бокал. – А шансы дают за бездействие. Например, вы ещё можете понять, что порой лучший выход из неудобной ситуации – это дать оппоненту по роже.

– Так это что, такая воспитательная мера? – процедила Леора, сжимая кулаки.

– Скажем, я люблю одним выстрелом убивать двух зайцев, – пожал плечами Редиш, – а когда удаётся ещё и медведя завалить, совсем хорошо. Я задержу вас ещё буквально на два слова, леди. Во-первых, напомню, что при досрочном увольнении из армии вы должны будете выплатить казне деньги, потраченные на обучение. Могу ссудить, мне не сложно. И если вы решите остаться, то нужно сменить лошадь. Эта кобыла тугоуздая, вам сложно с ней управляться.

– Благодарю за предложение и заботу, – отрезала Недил, – но…

– Эта не забота. Просто мне не надо, чтобы вас куда-нибудь унесло в самый неподходящий момент. А семьсот золотых не та сумма, о которой стоит вспоминать.

Семьсот?! Семьсот лердаров? Нет, она, конечно, знала, что придётся или три года служить, или платить казне отступные. Но семьсот… С таким же успехом можно взяться отдавать семь тысяч. Или семь миллионов.

Святая Леореса, во что она себя втравила?

«О-о, теперь ты в армии, дружок» – призраком дохнула в затылок солдатская песенка.

[1] Мышастый – масть лошади. Шерсть зольно-серого цвета, иногда с буроватым отливом, грива, хвост и ноги чёрные.

[2] Бретёр – профессиональный дуэлянт. Наёмный бретёр – дуэлянт, сражающийся за деньги. По сути, наёмный убийца.

Погода угадала: утро выдалось хмурым и очень холодным. Пухлые сизые тучи цеплялись за церковные шпили, будто раздумывая, выдать ли столице заряд снега или всё же согласиться, что весна уже наступила. Булыжники мостовой прихватило льдом, лошади ступали осторожно, опасливо переставляя копыта, фыркали, пуская из ноздрей облачка пара. Где-то близко обречённо, словно сама себе успела надоесть, орала ворона. Из ещё закрытых пекарен тянуло свежей выпечкой и кисловатым духом ржаного хлеба. От этого запаха почему-то становилось ещё тоскливее.

Из боковой двери церквушки, позёвывая и почёсываясь, выбрался служка. Уставился на проезжающих мимо всадников, ухмыльнулся во весь рот, демонстрируя отсутствие передних зубов. Крикнул вслед неразборчиво, вроде бы удачи пожелал.

– Вам ещё не поздно вернуться, – подал голос нахохлившийся маркграф, пряча длинный нос в поднятом воротнике мундира.

Леора кивнула, давая понять, что услышала, но отвечать ничего не стала. Ей тоже было холодно. Плащ не грел, а только вбирал невесть откуда взявшуюся влагу, отсыревшая пола мокро шлёпала по голенищу сапога половой тряпкой. И от этого тоже унылости лишь прибавлялось.

А тревога – бесцельная, ни о чём – прицепившаяся ещё вчера, никак не желала отпускать. Наоборот, лишь сильнее становилась. И дело было не только в предстоящей дуэли. Без эскорта охранников кадет чувствовала себя едва не голой, помимо воли то и дело оглядывалась, всё мерещилось, будто сзади крадутся. Самоуговоры, мол, никто не станет нападать на генерала днём посередь столицы, да и вообще, кому он нужен, не помогали. Между лопаток назойливо зудело, словно в спину Недил кто-то смотрел.

Добираться до места пришлось долго. Из Верхнего города выехали через ворота Толстой Маресы – стражники, поставленные, видимо, для декора, никакого внимания на них не обратили. Улочки с чистенькими коттеджами и аккуратными лавочками тоже остались позади. Совсем немного не добравшись до кварталов мастеровых, где уже вовсю бухали кузнечные молоты, у какого-то то ли монастыря, то ли школы, маркграф свернул на узенькую тропку, вихляющую, словно пьяница, между изгородей фруктовых садов.