После этих трех периодов времени описывай похороны и сошедшийся на них город, говоря так: «О, если бы эта процессия сопровождала его к брачному ложу, или в дальнюю дорогу, откуда ему предстояло бы вновь вернуться, или если бы мы сошлись все вместе, чтобы послушать его выступление!» Затем опиши наружность того, кто лишился своей красоты: румянец щек, умолкнувшую речь, первый пушок на лице, который исчез, едва появившись, кудри, более незримые, застывшие зрачки глаз, окружности век, которые уже не те, что были прежде, ибо всё это исчезло.

Очевидно, что монодии обычно произносятся в отношении молодых, а не пожилых. Ибо разве не бесполезно оплакивать в монодии стариков так же, как молодых? Однако монодия может произноситься мужем, когда тот говорит о своей жене. Достаточно вспомнить о неразумных тварях — как эти не способные мыслить существа, будь то бык, лошадь, лебедь или ласточка, не отличаясь в том друг от друга, переносят свое несчастье и, плача, выражают это голосом. Как лебедь, отдав свои крылья на волю Зефира, оплакивает супруга, как плачет ласточка и как, часто меняя свое мусическое пение на плач[909], она садится в листву деревьев и стонет.

И пусть монодия составляет не больше ста пятидесяти слов, дабы те, кто оплакивает умершего, по вине пространных речей не сдерживались слишком долго в скорбных и не подходящих для этого обстоятельствах, ибо монодия всегда должна помогать преодолеть горе.

Энкомий — это речь, показывающая величие доблестных деяний и прочих достоинств какого-либо определенного лица. Ныне энкомием зовется речь, обращенная отдельно к живым; речь же, обращенная к умершим, называется эпитафием, а речь, обращенная к богам, — гимном. Восхваляет ли кто живых или мертвых, героев или богов — способ произнесения речей один и тот же. Слово же «энкомий» происходит от того, что древние во время праздничной процессии в честь Диониса в шутку произносили кому-нибудь похвальные речи, относящиеся к богам[910].

Когда восхваляются достоинства людей, и одни из этих достоинств характеризуют душу и нрав человека, другие — его тело, а третьи — внешние обстоятельства жизни, то очевидно, что у нас должно получиться три части, из которых мы будем слагать похвалу. Из внешних обстоятельств первым достоинством является благородное происхождение, причем благородство это имеет двоякую природу: с одной стороны — это благородство города, народа и государства, с другой — благородство предков и прочей родни. Затем идут детство, дружба, слава, власть, богатство, хорошее потомство и достойная смерть. К телесным достоинствам относятся здоровье, сила, красота, чувствительность. Достоинства души — это положительные черты характера и соответствующие им поступки, такие как здравомыслие, умеренность, мужество, справедливость, благочестие, свобода, великодушие и тому подобное.

Прекрасными являются дела, восхваляемые уже после смерти, ибо живым людям имеют обыкновение льстить[911]. И опять-таки, если наши дела восхваляют, пока мы еще живы, то у большинства людей они вызывают зависть. Ибо зависть к живым, согласно Фукидиду, связана с соперничеством[912]. Далее, прекрасны дела, которые мы совершаем ради других, а не ради самих себя; и когда мы совершаем их ради прекрасной цели, а не ради выгоды или удовольствия; и когда трудится один человек, а польза от этого общая; и если через наши дела большинство людей насладилось великими благами; и если мы совершаем их ради наших благодетелей и в особенности ради умерших. Поэтому достойна похвалы помощь друзьям и те опасности, каковые мы ради них претерпеваем. Похвальны также дела, совершённые в подходящее время, похвально, если их совершил лишь один человек, или если он преуспел в том, чего никто до него еще не делал, или если он сделал это лучше других, или вместе с немногими, или превзойдя свой возраст, или вопреки ожиданиям, или преодолев трудности, или если дела эти совершены с необычайной легкостью и быстротой.

Необходимо выбирать для энкомия образы прославленных героев, как, например, это делают те, кто восхваляет Елену, — ибо ей оказал предпочтение Тесей[913]. Полезно также судить о будущем по прошлому — например, размышлять о том, что сделал бы Александр Македонский, сокрушивший могущество столь великого множества народов, если бы прожил еще немного, или поступать, как Феопомп, который в энкомии Филиппу говорит, что если последний пожелает сохранить верность своему прежнему образу действий, то будет царствовать надо всею Европой[914]. Нелишним будет упомянуть и о прославившихся прежде людях, сравнивая их поступки с поступками тех, кого мы восхваляем. Прекрасно также строить похвалу, иногда основываясь на значении имен, на их совпадении или на прозвищах, — если это не будет слишком грубым и не вызовет смеха. На значении имен — это, например, сказать о Демосфене, что он был «силой народа»;[915] на совпадении имен — когда кому-нибудь довелось носить то же имя, что и у прославившегося человека; на прозвищах — например, как в случае с Периклом Олимпийским, прозванным так за его великие достижения[916].

Таковы общие места, с которых мы начнем речь, но использовать их будем следующим образом. Тотчас после вступления мы скажем о благородном происхождении, а также о телесных и прочих достоинствах, строя свою речь не попросту и не как придется, а всякий раз показывая, что мы воспользовались этими общими местами не бездумно, но осознанно и как подобает (ибо хуже всего поступают те, кто хвалит достоинства не по своему выбору, а руководствуясь случаем). Например, мы скажем, что умерший был человеком сдержанным, великодушным, дружелюбным, справедливым и не был привержен низменной корысти. Если же он не обладал ни одним из перечисленных достоинств, то нужно сказать, что он не был ни низкого происхождения, ни бедным, ни несправедливым, ни невежественным, что, происходя из маленького города, он стал знаменитым, как Одиссей или Демокрит[917], и что, выросши при дурном государственном устройстве, он не сбился с истинного пути, но стал лучшим среди себе подобных, как Платон — при олигархии[918]. Заслуживает похвалы и тот, кто, будучи низкого происхождения, возвеличился, подобно Сократу — сыну повитухи Фенареты и ваятеля Софрониска. Также достойно восхищения, если из своего низкого ремесла или трудной судьбы он смог извлечь что-то хорошее, подобно тому, как сапожник Герои и гетера Леонтион, говорят, стали заниматься философией[919]. Ибо в несчастьях добродетель сияет особенно ярко.

Затем мы перейдем к делам и достижениям человека, но не будем перечислять их подряд, а всякий раз, говоря о каком-либо одном из них, станем присоединять к этому одно из его достоинств, рассматривая затем его деяния. Например, сказав, что усопший был рассудителен, мы тотчас добавим к этому, какой благоразумный поступок был им совершён. Точно так же и об остальных достоинствах. О клевете же либо не стоит говорить вовсе, ибо тогда человеческие заблуждения остаются в памяти, либо — в зависимости от того, насколько они утаены от окружающих, — наоборот, скрывать ничего не следует, составив вместо энкомия апологию. Ведь защищать нужно тех, кто виновен в несправедливых поступках, а хвалить — тех, кто отличился в чем-нибудь благородном.