Кристиан засиделся допоздна, перечитывая мифы. И после каждой прочитанной истории мысленно сочинял письмо Маргаритке. Хотелось расспросить ее… ну, говоря по правде, хотелось спросить обо всем.

Когда он наконец задул свечу и закутался в меха вместе с Вулом и Катой, то не смог сразу заснуть. Никогда еще его не обуревали такие чувства — все звенело колокольчиками и бурлило пузырьками внутри, словно творилось волшебство. Кристиан лишь надеялся, что ничем не заболел.

Все последующие дни Уолтер и Кэрри разносили многословные послания Эдрика. И к концу дня так выматывались, что у них не хватало сил на перелет через реку. Кристиан места себе не находил, потому что ему хотелось послать еще записку Маргаритке, а не удавалось.

Только и оставалось, что наблюдать за ней. Она казалась такой же как всегда: ухаживала за цветами, читала, играла с собаками, гуляла с отцом, вела себя так, словно ничего особенного — быть членом королевской семьи. И ничего такого похожего на звон колокольчиков и бурление пузырьков, хотя она, кажется, больше стала интересоваться летающими у террасы птицами.

Однажды утром Кристиан поднялся ни свет ни заря, пока еще Эдрик спал на ложе из шкур, храпя так оглушительно, что пурпурные кристаллы на потолке сотрясались и слабо позвякивали. Уолтер сидел на жердочке и усердно чистил перышки. Тяжкие обязанности разносить почту оставляли ему мало времени, чтобы ухаживать за собой, что отнюдь не тешило его голубиное самолюбие.

Кристиан уже сочинил записку и сунул ее в цилиндрик. Теперь осталось только добраться до лапы Уолтера.

— Привет, Уолтерушка. Доброе утро. Хорошее утречко для короткого полета, чтобы разогреться, а?

Уолтер подозрительно покосился глазками-бусинками.

— Только перелететь через реку. К… к Маргаритке.

Даже простое упоминание ее имени наполняло Кристиана счастьем. И хотя он знал, что ему следует называть ее принцессой Маргариткой, хотелось сказать просто «Маргаритка».

Уолтер тяжело вздыхал, пока Кристиан привязывал почту к лапке.

— Я ей сообщил, что тоже читал мифы. Что мой любимый о Ясоне и аргонавтах, обо всех их приключениях. Даже несмотря на плохой конец, до этого очень интересно. И Ясон тоже вырос в пещере вдали от родного дома.

Кристиан смотрел вслед улетавшему посланцу, как вдруг до него дошло, что слишком рано. Вряд ли кто в замке встал, и Уолтеру придется не один час летать у террасы, прежде чем появится Маргаритка.

Ох, ну что ж за болван. Такому олуху не след переписываться с принцессой. Кристиан как никогда ощутил, что очень мало знает о мире. Может, он и усвоил, как обращаться к герцогу или как распознать вилку для устриц, однако не знал толк в том, что происходит между особами противоположного пола.

Кристиан следил за полетом Уолтера в подзорную трубу. Солнце еще стояло низко над горизонтом, а небо приобрело тот волшебный, подернутый полупрозрачной дымкой лавандовый цвет летнего дня, обещавшего стать жарким, только позже. Теперь же в жемчужном совершенстве царила тишь.

И словно усиливая безупречность картины, на террасу ступила, зевая и потягиваясь, Маргаритка, одетая во что-то воздушное и прозрачное. Она наклонилась над стеной, глядя в сторону противоположного берега реки, и тут у ее правого локтя приземлился Уолтер. В страдальческой паузе он выставил лапку с цилиндром, Маргаритка просто улыбнулась и отцепила штуковину. Прочла записку, улыбнулась еще шире, подняла вверх палец, показывая, чтобы он подождал, и вернулась, прихватив с собой бумагу, перо, чернила и горсть зерна, которое рассыпала по террасе, чтобы пока она обдумывает ответ, Уолтер поклевал. Смягчившись, тот с удовольствием приступил к завтраку, пока принцесса сочиняла три строчки, ждала, когда высохнут чернила, и прицепляла послание к лапке. Уолтер склевал последние зернышки и упорхнул.

Кристиан прятался в кустах, поэтому Маргаритка не могла видеть, куда Уолтер доставил послание. Когда Кристиан отцепил цилиндр, голубь отправился домой, но не раньше, чем исполнил несколько радостных кругов от удовольствия, что плотно позавтракал, что работенка досталась легкая, да и вообще денек великолепный.

Кристиан еще разок глянул в подзорную трубу. На террасу как раз вышла королева Олимпия в атласном платье и при всех королевских жемчугах, через руку она перекинула что-то меховое. И обнаружила Маргаритку, явно в ночной рубашке, глазеющей в сторону реки. Кристиан без сомнения не слышал слов королевы, однако ошибиться было невозможно — имел место нагоняй. Маргаритка стояла, глядя чуть выше головы королевы, и, крепко сжав губы, походила на грозовую тучу.

Она чуть ли не дрожала от усилий не вступать в спор с матерью, хотя на взгляд Кристиана королева Олимпия заслужила возражения. Он столько раз видел, как она помыкает всеми, даже королем Суитбертом. И Кристиан восторгался железным самообладанием Маргаритки. Разразиться гневной тирадой куда легче, чем сохранять достоинство и самоуважение. Однако такое спокойствие зачастую имеет побочное действие — тот, кто доставляет тебе неприятности, приходит в еще большую ярость. Так утверждала Эдрикова книга по этикету, хотя у самого Кристиана не было опыта в таких вещах. Подобно тому, как он вообще не имел личного опыта ни в чем, выходящем за пределы ежедневных забот.

И первое, что ему хотелось сделать сейчас — одобрила бы или нет книга хороших манер — помчатся туда и заступиться за Маргаритку. Ну что тут плохого — захотеть увидеть зарю в ночной рубашке?

Кристиан смотрел на Маргаритку, пока она со своей матерью не вошла в замок. Потом развернул записку:

«Ты знаешь миф об Андромеде?»

Кристиан понимал, что должен бы знать, однако мифов столько много, а именно этот не приходил на память. Он помчался в пещеру и бешено стал листать книгу, пока не нашел и тогда вспомнил, что Андромеда была дочерью тщеславной царицы, которая разгневала бога морей Посейдона так сильно, что он послал морское чудовище сожрать царство. И чтобы его спасти, царю пришлось принести в жертву чудовищу Андромеду. Прикованная цепью к скале она воззвала к своему жениху, царевичу, спасти ее, но тот оказался трусом. Бедный юноша Персей, который не ведал, что он на самом деле сын Зевса, появился вовремя и убил чудовище. После этого Персей с Андромедой зажили счастливо. А когда они умерли, Зевс превратил их в созвездия, где они навечно остались вместе. В книжке была картинка, показывающая созвездия Персея и Андромеды.

И разумеется, Кристиан узнал эти созвездия. Он видел их в подзорную трубу.

Неужели Маргаритка чувствовала, что ее приносят в жертву тщеславию матушки? И принцессу нужно спасти? Тогда кто же чудовище? И есть ли на свете жених? У Кристиана голова пухла от столь драматичных предположений.

Или, может, миф об Андромеде — просто красивая история со счастливым концом и потому нравится Маргаритка. Может, она вообще пустышка и дурочка, и Кристиан бы ее возненавидел, если бы они встретились когда-нибудь. Как можно вообще судить о ком-то всего лишь по парочке голубиных посланий?

Выход, как казалось Кристиану, в том, чтобы послать больше г-мейлов и тогда получше ее узнать. Надо выяснить, почему ей нравится этот миф.

Кристиан выждал, когда Маргаритка снова одна появилась на террасе, на сей раз в простом утреннем платье. Зажав в руке записку, он прибежал в пещеру и утащил Кэрри из под носа у Эдрика, который как раз собирался прикрепить цилиндр.

— Эй! — воскликнул Эдрик, когда Кристиан схватил голубку.

Кэрри тоже возмущенно клекотала, но Кристиан подбросил ее над водопадом и послал на другой берег.

Оказалось, что Маргаритка понравился миф, потому что она любила смотреть на звезды и узнавать истории созвездий. Однако Кристиан решил, что за этим кроется нечто большее.

Ему хотелось ее спросить. Поскольку безотчетно он чувствовал, что вопрос чересчур личный и может показаться назойливым, то решил спросить о другом. Например, когда у нее день рождения: хотелось узнать ее знак зодиака.