— О, в тебя попала стрела, верно, — подтвердила Маргаритка. — Лекарь ее вытащил.

— Но… нет и следа. Ни шрама. Ничегошеньки. Должно быть, я все-таки мертв.

— Нет, — возразила Маргаритка.

И рассказала, что случилось, как она непостижимым образом залечила рану.

— Ничего не понимаю, — признался Кистиан, беря ее руки в свои над всей собачьей стаей. — А ты?

— Не то чтобы всё, — подтвердила Маргаритка, хотя она сейчас в душе уверовала во вторую теорию, рассказанную лекарем, что такое лучшее лекарство. — Еще кое-что. С тех пор, как я… что бы я ни делала… с меня спало проклятье. Я больше не могу читать чужие мысли. И ведь знала, что несчастна, чтобы их прочесть, потому что неизвестно было, выздоровеешь ты или нет. Я и к тебе прикасалась, и к папе, и к одной из служанок, и к лекарю, а все исчезло. Что бы это ни было — сила, могущество ли, или магия — оно истратилось. На тебя. И в тебе сейчас кусочек меня. Вот и развеялось проклятие моего дара фей, должно быть, такой способ мне нужно было отыскать. И я никогда бы не смогла его найти без тебя.

Дыра, которую Кристиан чувствовал в уголке своего сердца, кажется, сама собой стала затягиваться.

— Ты мой ангел, — сказал он. — Мой ангел-хранитель.

И не отрываясь, они смотрели друг другу в глаза поверх собак, смотрели так, словно были одни в целом мире.

А в это самое время Эдрик и король вели долгую беседу за бутылочкой хорошего вина, чуточку необычного, с восхитительными кремнистыми нотками и сбалансированным тонким послевкусием, содержащим легкий намек на перекати-поле.

— Итак, Берт, — говорил Эдрик, в очередной раз подставляя высокую пивную кружку, — ты думаешь, что впору что-то сделать с монополией Маб? Какую посильную помощь ты мне можешь оказать?

— Сдается мне, ты сам прекрасно справляешься, — ответил Суитберт, наполняя кружки. — Однако буду рад написать рекомендательное письмо вкупе к тем, что у тебя имеются. Могу подсказать Тедди, Гарри и Вилли написать такие письма тоже. Не повредит присутствие нас, коронованных особ, на твоей стороне.

Эдрик щелкнул пальцами.

— Я попрошу Кристиана написать мне письмо! Коли он и сам стал ни с того ни с сего коронованной особой.

— А как насчет иного? — напомнил Суитберт. — Знаешь, я тут подумал… у нас съехались гости на свадьбу, в готовности имеются свадебный пир, свадебный пирог, подружки невесты, свадебные подарки и невеста. Чего не хватает?

— Жениха? — предположил Эдрик и ошибся.

— Жених у нас имеется. И я имею в виду не Магнуса.

— О! — поняв, воскликнул Эдрик. — Полагаю, нам только-то и надо, что поставить ту деревянную штуковину снова и оторвать епископа от жареной свинины и придворных дам. Не хватает только самóй свадьбы.

— Так чего же мы ждем? — опрокидывая остатки вина в рот, воскликнул Суитберт. — Давай приступим.

Маргаритка и Кристиан все еще не могли насмотреться друг на друга поверх голов собак, которые вконец измучились от всех треволнений и, завалившись в куче, захрапели, когда в покои ворвались Калиста, Ева и Татьяна.

Как королева Татьяна взяла дело в свои руки.

— Вы двое, ну-ка, ступайте переодеваться.

— Я не покину Криса, — возразила Маргаритка.

— Только на несколько минут, — сообщила Татьяна. — Потом получишь его обратно.

— Но зачем? — удивилась Маргаритка. — Я и так одета.

— По крайней мере, тебе требуются туфли и фата, — пояснила Ева.

— А Кристиану нужно причесаться, — добавила Калиста, подавая тому руку. — Я Калиста, жена твоего брата Тедди. А это Ева, она жена Гарри, твоего другого брата. А Татьяна, королева Среднего Занибара, замужем за королем Вилли. Мы твои невестки.

— Невестки? — Кристиан в полнейшем недоумении переводил взгляд с Калисты, Евы, Татьяны на Маргаритку и обратно. — Мои братья?

— Так тебе не сказали? — изумилась Калиста. — Теперь ты наследный принц Зандельфии, вполне подходящий жених для Маргаритки, и свадьба продолжится с тобой взамен Магнуса.

— Я кто? — переспросил Кристиан. Всплыли кое-какие туманные воспоминания. Может, те малыши в голубой корзине были Тедди и Гарри? А длинный пролет лестницы и девочка, бегущая за щенком, из замка в Зандельфии?

Маргаритка резко встала, глаза ее наполнились гневными слезами.

— Чья это идея? — спросила она требовательно. — Во-первых, мне все равно, что Кристиан королевских кровей. Я бы вышла за него, будь он хоть пастухом. А во-вторых, он не делал мне предложения. И в-третьих, я ни за что не потащу его никуда насильно. Где матушка? Я ей самолично скажу, что сегодня свадьбы не будет.

— Но я-то хочу свадьбу, — заявил Кристиан, пытаясь выбраться из-под кучи собак. — Больше всего на свете хочу, чтобы ты стала моей женой. А остальное чепуха, с которой разберемся как-нибудь позже.

— Ох, — только и сказала Маргаритка.

Сестры схватили ее под рученьки и потащили переодеваться.

Как только вышли сестры, явились Эдрик и король Суитберт, принеся для Кристиана чистую одежду, бритвенный прибор и разъяснения.

Долго ли, коротко ли, на террасе заново собрались гости, которых впопыхах привела в порядок армия слуг. Публику нельзя было судить строго за то, что она бросала озабоченные взгляды через парапет, учитывая, что появилось оттуда лишь парой часов ранее. Однако гости могли разглядеть лишь наступающие сумерки, окутывающие все в бледно-желтый, ярко-красный, аметистовый и ультрамариновый оттенки. Никто, кроме Кристиана, не знал, что то было любимое время дня Маргаритки и ее любимые цвета.

Тедди, Гарри, Вилли, Эдрик и пять собак стояли в ожидании около епископа по одну сторону от алтаря, троица сестер находилась по другую сторону, пока король и Маргаритка шествовали по проходу между золочеными стульями. Принцесса просто сияла в бледно-розовом льняном наряде (цвет, ставший впоследствии коньком в свадебных платьях, который прогарцевал несколько десятилетий), прекрасно сочетавшемся с кристаллом Кристиана, висевшим на цепочке у него на шее, рубинами в лучшей повседневной короне и облаками простой без прикрас фаты, тянувшейся за Маргариткой по проходу.

Пока все пялились на невесту и ее отца, к алтарю подошел Кристиан, ожидая с таким выражением на лице, которое, не знай, как он счастлив, можно было бы принять за мину умственно отсталого. Так много всего случилось в единый миг, что его разум все еще старался прийти в себя и пока не преуспел. И дело даже не в том, что Кристиан стоит тут с обретенными братьями, которые к тому же его свояки.

И не в том, что он открыл, что его день рождения девятнадцатого апреля — в один день с Маргариткой. Они оба огненные знаки, самое живое и доверительное сочетание.

А на самом деле в том, что в глубине души он знал — вот оно то, к чему он стремился, сколько себя помнил. Он готовился к жизни с Маргариткой, к роли доброго короля.

Гости, повернувшись к нему, затаили дыхание. Они не думали, что он выглядит умственно отсталым. Совсем нет. Особенно учитывая, что последний раз видели его в грязной ливрее, зависнувшего на шаткой летающей штуковине и орущего на пару собак, чтобы бежали быстрее. Теперь он чисто вымыт, побрит и великолепен в кожаных бриджах, расшитом жилете и с бриллиантовой серьгой в только что проколотом ухе. На голове сияла драгоценными каменьями корона — конечно же, одолженная, но кто, кроме Кристиана и Суитберта, о том знал?

Однако гости выражали то же замешательство, что одолевало Кристиана. Где Магнус? Кто этот новоиспеченный жених? И куда подевалась Олимпия?

Маргаритка и Кристиан стояли перед святым отцом, сомкнув руки и закрыв глаза, коленки их тряслись, а головы кружились. Молодые повторяли слова, явно воспринимая их всем сердцем.

Не успели им задать вопрос, лучшим ответом на который было бы «да», как в арочном проеме возникла какая-то суматоха. Гости кидались в сторону и невольно пригибались — их можно было понять. Они уже столкнулись с бòльшим беспорядком, чем привыкло большинство из них.