На ужин отыскались остатки енотового рагу, приправленного диким луком, чесноком, петрушкой, шалфеем, розмарином и тимьяном. Были тут и желудевые бисквиты, только что собранная клубника и найденное Эдриком вино. Когда все было съедено, Эдрик удовлетворенно рыгнул.

Кристиан последовал его примеру и захихикал.

— Если бы я сделал так дома, меня бы отослали в мою комнату, — поделился он. — По правде сказать, меня бы наверное утащили в комнату за ухо.

Резковатое наказание за какую-то отрыжку, подумалось Эдрику, впрочем, может, он так долго жил в пещере, что растерял хорошие манеры, которыми когда-то владел.

— И забудь о том, чтобы отвести меня назад, — продолжал речь Кристиан. — Я устал слушать: делай то, делай это, не пачкайся, не сори. А я люблю что-нибудь изобретать, а как тут не пачкаться и не сорить, раз дело такое. Папа и мама будут рады, что я ушел.

— Сдается мне, они искали тебя весь день.

— О, они скоро про меня забудут. У них много детей, — пояснил Кристиан. — Папа никогда меня не слушает. А маме только важно, чтобы я был чистым, а я никогда не бываю чистым, как ей надо. Остальное время она только и хочет, что играть в бизик и пике (карточные игры — прим. пер.) с подругами.

Эдрик понял, что нет смысла спорить с этим ребенком. И решил, что как-нибудь потерпит маленького наглеца одну ночь, а потом отыщет родителей и передаст им его из рук в руки.

— Пойдем, — сказал он. — Уже поздно. Можешь надеть вот это как ночную рубашку. — И протянул мальчику рубашку из тончайшего батиста, когда-то найденную около пруда. Ну, вообще-то, он видел владельца рубашки, который плескался в пруду, но ведь Эдрик оставил ему сапоги и бриджи, разве нет? А что еще нужно, чтобы добраться до дома в теплый летний денек?

Эдрик устроил Кристиану из меховых шкур постель в комнате с синими кристаллами. Здесь спалось, словно под ночным небом с россыпью звезд куда ни кинь взор. Кристиан уютно зарылся в шкуры и выглядел совершенно счастливым. Рукава ночной рубашки пришлось завернуть раза четыре с половиной. Только Кристиан преклонил голову, как обе собаки притащились и тесно устроились у него по бокам.

Обняв мохнатые шеи, он сонно пробормотал:

— Можешь выкинуть этот дурацкий бархатный костюмчик. Больше никогда его не надену.

Потом закрыл глаза, и под сияющим сводом раздалось дружное сопение в три носа.

— Что он о себе возомнил, а? — ворчал под нос Эдрик, когда шел к очагу в желтую гостиную, собирая по пути сброшенную одежду. — Ишь ты, расприказывался. Еще порох на губах не обсох, а ведет себя, будто великий холодец среди овец, думает, убирать тут буду за ним, как слуга какой.

Эдрик уронил одежду перед очагом и сел на одеяло для пикника, которое нашел несколько лет назад в лесных владениях короля Бофорта. Судя по раскиданным тарелкам, утвари и еде, пикник внезапно прервали. Не то чтобы там осталось много лакомств. Какие бы здесь внезапно ни появились животные, участники пикника куда больше, чем они, насладились едой. Зато Эдрику принесла истинную радость кухонная утварь, корзина с крышкой, большие салфетки, украшенные вензелем с буквой «Б», все, что он уволок домой.

Тролль перебрал каждую вещицу, выбивая пыль. Складывая бархатные штанишки, он услышал слабое звяканье. В кармашке обнаружилась золотая цепь с подвеской. Подвеска была в форме птицы, не похожей ни на одну, встречавшуюся Эдрику в лесу, хотя вовсе и не означало, что птицы такой не существует. Мир полон причудливых тварей. Птица походила наполовину на фазана, наполовину на орла.

Эдрик положил цепочку обратно в кармашек. При других обстоятельствах он добавил бы ее к своей коллекции, однако у него возникло чувство, что родители Кристиана заметят, если вещица пропадет. Потом завернул стопку одежды в большую салфетку для пикника, сунул сверток в корзину и устроился с трубкой из сливы и книжкой греческих мифов. Ничто так не усыпляет парня, как небольшое братоубийство, отцеубийство, матереубийство и детоубийство.

Утром крепыш Кристиан, сложив руки на груди, провозгласил:

— Я с тобой не пойду. Я же тебе сказал, что не хочу, чтобы меня нашли.

— Ох, ну хватит, — недовольно возмутился Эдрик. Ради коврижек, малец ему нужен как прошлогодний снег. — Да что тебя так не устраивает дома?

— Я же говорил. Слишком много глупых правил. Не раскрывай рта, пока тебя не спросят. А если у меня есть, что умное сказать? Нельзя стукнуть брата, даже если он ведет себя как вредина, и еще все эти скучные уроки, и…

— Но это все обычные родительские правила, — прервал Эдрик, — мои тоже так делали, и я… — И чуть не сказал, мол, я не убегал. Однако он сбежал. И все его восемь братьев сбежали. Это такая традиция троллей. — Ладно, как бы то ни было, если позволю тебе остаться здесь, то буду чувствовать себя похитителем детей.

Кристиан выпятил губу и заявил:

— Если выдашь, где я, точно им скажу, что ты меня похитил. И что ты собирался взять за меня большущий выкуп, а после, как получишь деньги, все равно собирался мучить меня и даже убить. Как думаешь, папе и маме это понравится?

Пот выступил на лбу Эдрика. Господи, да парнишка — негодник. Маленький мошенник. Шельмец и проказник. И что с этим поделать? Эдрик точно знал, что подумают родители. И что с ним наверно сделают. Да кто поверит ему, простому лесному троллю, а не милому мальчику с сердцем проныры?

— Ради коврижек, да ты опасный парень, — промолвил Эдрик.

— Только когда нет выхода, — ответил Кристиан с несчастной дрожью в голосе, пошел и улегся перед очагом с Катой и Вулом.

Как бы сильно ни хотел Эдрик перекинуть сорванца через колено и всыпать ему по первое число, он не мог не заметить, каким счастливым выглядел мальчик, играя в кучу-малу с нетребовательными и ласковыми собаками.

Кристиан оставался почти весь день, то дремля, то играя с Вулом и Катой, ничего не просил, лишь кротко говорил «спасибо», когда Эдрик приносил ему что-нибудь поесть.

— Пройдусь, погуляю немного, — сообщил Эдрик. Увидев свирепый взгляд Кристиана, добавил: — Да не скажу ничего никому, так что прекрати таращиться на меня таким букой.

В лесу было необычайно тихо, словно все твари, даже самые свирепые и омерзительные, по большей части огнедышащие, затаили дыхание. Даже листья не трепыхались в золотистых солнечных лучах. Эдрик сам замер и прислушался. В отдалении послышалось, как трубят в рог ловчие и лают ищейки, и стало понятно, почему так притихли лесные твари. Никто не хотел попасться на пути охотников.

А вдруг все эти охотничьи рожки и собаки не из-за охоты на зверей? Может, ищут маленького мальчика? Эдрик побрел сквозь лес на шум, но охота удалялась все дальше и дальше. И с затиханием рожков терялась всякая возможность избавиться от маленького плутишки.

И что ему пришло в голову притащить мальчишку домой? Оставил бы в кустах, родители наверняка бы уже его нашли к этому времени. Когда шум охоты окончательно стих и вокруг стала сгущаться тьма, Эдрик вздохнул и повернул стопы к дому. Ну и ладно. Он сам себе намазал масло на хлеб, ему на нем и спать.

Кристиан ждал у очага, крепко обхватив собак за шеи, и смотрел широко распахнутыми глазами.

Эдрик бросил куртку на кресло.

— Были они там, искали тебя, но теперь ушли.

Собаки бросились вон из пещеры. Они чувствовали себя обязанными защищать мальчика и ни за что не оставили бы его одного. Однако теперь Эдрик вернулся домой, и им давно пора было побегать.

— Они вернутся? — спросил Кристиан.

— Собаки-то? Конечно. Они тут живут.

— Да не они. А те, кто искали.

— Откуда мне знать? Как сильно ты им нужен?

— Может, не очень. Им не нравились мои идеи.

— Идеи? Да какие идеи могут быть у маленького мальчика? — изумился Эдрик — Ради коврижек.

— У меня есть идеи, — с негодованием заявил Кристиан и, волоча испачканный подол рубашки, притащился к Эдрику.