Как хотелось сегодня узнать мне, где именно отдыхает этот медведь...

Мне оставалось совсем немного пройти до того места, где вчера оставил я свою стрелочку-указатель, и тут я увидел свежий след медведя. След вел из елового лога, куда зверь ушел вчера, и тянулся в сторону к поляне. Я пометил стрелочкой и этот след. И почти совсем рядом обнаружил еще одну свежую, сегодняшнюю тропу животного — медведь возвращался с поляны обратно в еловый остров.

Теперь уже три стрелочки оставались на еловых стволах, стрелочки показывали направление в глубь леса, там они сходились, там, наверное, и была медвежья лежка.

Искать лежку сегодня я не стал, я повернул к поляне и внимательно присматривался к следу, который оставил медведь, возвращаясь с кормежки на отдых. Весь сегодняшний путь зверя появлялся передо мной, как кадры киноленты, прокрученные в обратную сторону.

Здесь он топтался, что-то обнюхивал, но землю уже не рыл — видимо, был сыт. Тут его почему-то заинтересовало старое осиное гнездо, которое он давно уже разорил. К осиному гнезду поднялся от муравейника, перед этим петлял по поляне, рылся в земле, искал корни. На ягоднике собирал чернику. На черничник вышел с того самого хилого ручейка, где и вчера я отыскал его следы. И сегодня медведь вышел на дорогу по краю мокрой низинки. В малинник на этот раз медведь не заглядывал. Почему? Может, в этом виноват Шарик?

Сегодня я установил точное направление к лежке, обследовал охотничий район медведя. Угодья богатые: несколько ручьев, ягоды, муравейники, поляны — пищи хватит. Поэтому и район не очень большой.

6 часов 15 минут. На водопое медведь еще не был. В малиннике я услышал шорох — медведь был там, но, видимо, почуял меня и ушел из малинника, ушел в сторону озера.

8 часов 15 минут. Отыскал след, выходной след с лежки. Иду на лежку. Нашел лежку. Над постелью высокая раскидистая ель, постель из мягких еловых лап. Подстилка толстая — в поставленную на ребро ладонь. Мягкая — без сучков. Обзор отсюда отличный.

Когда первый раз я обнаружил в лесу лежку-постель медведя, мне очень хотелось поскорей уйти подальше от этого места, незаметно скрыться. А сейчас, наоборот, мне очень хотелось остаться рядом с лежкой, дождаться зверя и увидеть его изумленные глаза: «Как так, кто это забрался на мою постель?»

Но как ни манил отдых на медвежьей перине, я все-таки отказался от него и сделал это только потому, что боялся спугнуть зверя. А вдруг он уйдет и оставит лежку...

Теперь я более-менее представляю пути-дороги этого медведя. И мне хочется высказать предположение, что есть у него тропы мокрого и сухого дня. В мокрые, дождливые дни он бродит по сухим, высоким дорогам, в ельниках, а в сухие дни без дождей тропы иные — они тянутся по ольшаникам, крапиве, вдоль ручья, по болоту.

Пожалуй, у медведя есть и чувство пути, расстояния, умение точно распределить силы на всю дорогу по лесу. Кажется, будто он знает, сколько осталось до лежки и рассчитывает себя только на этот путь — след на лежку всегда немного усталый, шаг медленный и неширокий.

Что еще?.. Примерно установил время, когда медведь выходит к полянам: здесь он бывает утром между восемью и десятью часами.

Около поляны я был в половине восьмого. Утро туманное, но день обещает быть сухим, ясным. На поляну медведь уже выходил, но бродил здесь недолго и ушел в сторону — на лежку он, видимо, не пошел.

Неужели мой вчерашний визит к его постели насторожил зверя? Я снова отыскал лежку и расстроился: медведь после меня здесь не был. Неужели ушел и спит теперь в другом месте? Неужели он настолько осторожен? Тогда его могут насторожить и мои следы на поляне — не уйдет ли он с поляны уже завтра? Надо немного подождать и пока не беспокоить медведя...

Два дня я оставался дома, но сегодня не выдержал и рано утром тихо пришел на поляну. Утро снова туманное. В стороне на рябинах первыми подали в утреннем лесу голос дрозды-рябинники. Я сидел на краю поляны около молоденьких елочек, не шевелился и ждал. Совсем рядом со мной выбрались из кустов тетеревята. Тетеревята уже большие — петушки стали темнеть, у них пробивается черное перо взрослых петухов-косачей. Теперь они уже не так дружно бродят по лесу, не бегают друг за другом. Один отыскал муравьиную кучку и принялся в ней «купаться», как купаются куры в пыли. Другой петушок все время стоял в стороне и, видимо, ждал, когда наступит его очередь. Совсем рядом со мной бродила молоденькая курочка-тетерка. Она так и останется рябенькой, аккуратной. Курочка заметила меня и долго вертела головкой, рассматривая незнакомца то одним, то другим глазом.

На поляне тетерева были недолго, скоро ушли, а вместо них появилась синичка-московка. Она, потихоньку попискивая, стала кувыркаться на ветках березы. На ее голосок прилетела еще одна синичка, потом еще и еще показались точно такие же птички. Синички не обращали на меня ровно никакого внимания. А одна из них даже решила познакомиться с моим сапогом. Подскочила совсем близко и что-то стала выглядывать, рассматривать на подошве сапога. Ничего, видимо, интересного не нашла и присоединилась к подругам.

Так вместе с птицами я и дожидался медведя. Но медведь на поляну сегодня не вышел. В стороне раздался крик крапивника — крапивник почему-то всегда подает голос, когда рядом бродит медведь. И другой раз не слышишь шагов зверя, но по крику крапивника всегда точно узнаешь, что медведь бродит где-то совсем рядом. Медведь обошел поляну и скрылся в еловом острове. Я еще немного подождал, поднялся из елочек, отыскал сегодняшний след зверя и успокоился — медведь уходил в ту сторону, где была его лежка. Значит, я не очень испугал его.

Всю ночь лил дождь. Дождь лил и утром. На поляну я пришел поздно — медведь уже успел обойти свои угодья. Сегодня в мокрый день он путешествовал по сухим местам — бродил по ельникам.

Встреча состоялась. Медведь оказался небольшим: всего пудов на семь, как сказал бы Василий. Я сидел в тех же самых елочках. Слушал крики дроздов. Дрозды не задерживались на одном месте, накидывались на рябины шумно и торопливо, быстро-быстро хватали ягоды и так же поспешно летели к другим рябинам, хотя ягод вокруг было достаточно.

За криками дроздов другие голоса леса терялись, и я, наверное, просто не услышал, как возмущался крапивник, раньше меня узнав о приближении медведя. По-прежнему все было спокойно. Как вышел медведь на поляну, я не заметил — я не слышал ни треска, ни шороха, ни фырканья зверя. Еще секунд десять — пятнадцать назад здесь, у муравейника, никого не было, а когда я снова взглянул на муравейник, то не поверил своим глазам: у муравейника стоял и старательно ворошил муравьиную кучу медведь. Он разорял муравейник так старательно и сосредоточенно, как будто занимался этим делом по крайней мере уже с полчаса.

Медведь меня не видел. Я оставался в елочках и не шевелился. Большой, тяжелой лапой зверь ворошил муравейник и то и дело слизывал с лапы набравшихся на нее муравьев. Видимо, муравьи добрались и к его носу — медведь повертел головой, фыркнул, несколько раз чихнул и снова принялся за муравьиную кучу.

Сколько времени продолжался этот легкий завтрак, точно сказать не могу — на часы не смотрел. Я все время не спускал глаз с медведя, чтобы сразу перехватить его взгляд. Нас разделяло очень небольшое расстояние — всего метров десять — двенадцать, но чуткий, вроде бы осторожный зверь долго не замечал меня. Он был увлечен, как увлекается ребенок новой и интересной игрушкой. Тянулось время, и я стал подумывать про себя: «А что будет дальше? Может быть, он и не заметит меня, не поднимая головы, шагнет в мою сторону, и тогда нам придется столкнуться нос к носу?» Дальше я старался остановить свои мысли, чтобы не пугать самого себя возможной встречей — как ни говорите, но сталкиваться с медведем нос к носу в лесу, да еще в его собственном доме было бы не совсем приятно.