Читая полдневную газету как между строк, так и между полос, Ваш Доброволец установил: на стратегическом объекте «Широкий прилив, ведущий ступени к помосту», собираются подбитые — не только ступенями, линиями и палитрами, но — позициями и мнениями на тот и на этот счет, пересчитавшие пути и прибежища, деяния и намерения — в бескомпромиссных мерах, в фазах и стадиях, возможно — вавилонских, перечувствовавшие эспланаду — в ускользающих вершинах и в ускользающих свободах, в тропах к водопою — или в тенях орлов и башен и в прочих ношах, черпающие плац — коробками парадов, переложившие — на пентаграммы и краснокирпичный стиль, преломившие — в кладущих шаг милицейских, в локтях, свечах, в гаках — и в пядях с кувырком и в переворотах… Наконец, разбередившие его — на секунды и на караты росы, срезав — до ничтожного! Кое-кто перефразировал эспланаду — в разливах и плоскодонках, или в атоллах и дельфинах, то есть не укоротил, но простер свою алчность — и в отрицательные ракурсы, похвально приблизившись к реальному — еще на две-три несуществующих мили!
Но ко всему прилагающие столь длинные счета должны по определению недосчитаться какой-нибудь номинации, а в названной — некоторой затянувшейся части, отъеденной или рассосавшейся, возможно, критической.
Одни недосчитались носа и котелка — на каменном госте, руки с веслом, и руки с гражданином маузером — и руки с указанием, или недобрали влетевших в пьедестал склянок краски, а другие недосчитались рук в поддержку новой, непривычной трактовки закона — или в поддержку Силоамской башни, а пятые — кого-то под ней… Ваш Внешкор, впрочем, надеется: потеряно — меньшинство рук. Очевидно, брошены на переборку и сортировку, а может, пущены на болванки для перчаточной мастерской… Десятые преуменьшили отвращение власти к серебру и злату — и площадь тюремных камер, но преувеличили наносы подати и сбились в поиске сбора. Злонамеренные удлиняли — час пик и крутой спуск в общественный нужник или в чистилище. Лишь бы не перепутали, кому отдавать — прекрасных дев, кому — земли с их славами, кому — целование обшлага или ногтя, и не оставили б по привычке самое ценное — в уме, но пришлепнули — и к виднеющемуся пред лицем их, и к изнывающему — без лица, чтобы не остались должны — ничем, кроме страха и трепета… Эти баловни строгих мер, кто забыли, что учтены и учитывающие, и отслежены следящие, и забыли — искушенность пространства в перспективе, своей и проглоченных, и что пространство само — оракул… или содержит такового — на запятках пейзажа, и не просчитали своего восхождения на помост.
Сам же помост, вероятно, считает, что свел щекотливые сердца, сосредоточил — чувствительнейших к томлениям земным, к заботам и сокрушениям, накопил — помешанных не на своем деле, ибо неутолимы — в расположенности к боли собрата, соответственно сочетал ступенями — болезных, за глубиной проникновения в образ другого не помнящих своего красного нала, впрочем, помост настаивает — не их запущенность, а восхищение скоростью, с коей один инфицирует — коллектив, и поднимутся за недужного — заразительные щепетильники и вся заразившаяся конюшня. И весь каретный сарай. Чуть кто помостник не смирится — с отдельными накладками: не то внутреннего мира градоначальника — на отдельный указ, не то лишних этажей — на обитель его шестого зама и на обращение к плебсу, чуть расстроившийся сосед осудит иные чьи-то пристройки — автопарка, реактора… опротестует подачу кому-то — голубого топлива в голубой стоимости, или зеленого — вековых урожаев, усомнится в неопровержимом: между возведением молов и банков и отсутствием средств на помощь библиотекам — никакого связующего звена, как помостные — тут же в поиске такового, и любой клич невежд оркеструют не меньше десятка человеческих инструментов.
Сегодня — в спайке с тем, кто хватился снесенного дома, прожитого насельниками — до шпингалетного хрящика, до последнего булыжника, напоившего одним клювом — полное окно, и плачут — о втоптанных в грязь алмазах истории, хотя не дальше трехдневного помоста — осмеивали государственную опеку дворца, что сберег себя куда лучше, и если завалил залы и назначение, распустил веерные и слуховые окна, так в полной исправности — их содержимое: высящийся за мостовой колонный вход — в середину прошлого века, нахлобучивший в капители — тучи голубей, обеспечив стереобатам своим и ступеням — непереводящееся удобрение серебро, а если и колоннада отчасти вразвалку, так ведь недаром в седине — мир стареет… Плюс выполненный как веха весны и осени — перезаряжающийся косяк, впрочем, и этот — не дверной, но птичий. И не сказано ли живущим из числа в число, от утра до тьмы и ни шагом дальше — плюньте на завтрашний день, пусть сам радеет о своем: довольно для каждого дня своей заботы?
Посему в каждый новый выводят в священные — клены, заколотые на стрежне города — и принесенные новым этажам, не предложат ли ищущим кров человечьим — прививаться к ветвям? Или к гидропонике? И опять найдут союзников. Клеймят безалаберные залежи, резервы, авуары и арсеналы, взрывающиеся — куда реже, чем пьяные воззваниями помостные — или более piano, тем паче в розлив на дни, и последовательно смешаются от предмета к предмету, чтоб никакой не случился проглочен. Неважно, что напрягают вилку горизонта, как и — регламенты вещей, посыпая эспланаду — не то золой, не то осколками не то промерзшей до дна, не то — сгоревшей дотла некой озерной чаши, на крышку которой постояльцы периметра осаживали — охоты богов, выгнутые от заката к восходу, или дырявили настил волн — слезной собственной охоткой и прочим горючим отходом, и хотят искупнуться в пламени и отфыркаться — свежей версией вечных вопросов, этим долженствованием, арестованным за долги… Но особенно акцентируют — живой звук и создание для него питательной среды. Или хорошей проводимости — по-видимому, в ближайшие кварталы, чей светлый покой обмотыжили, а скорее всего, целят подмочить и ткань сна, навязывая традиционным персонажам, завсегдатаям сновидений — не вполне органичные реплики: значит, прикрываетесь плакатом то от солнца, то от дождя? Бережете прическу, но губите наглядную агитацию и все наше дело?! — каковые удивляющие, даже лишившись луженых источников, остаются торчать из эфира, как средний размер взятки.
Кстати, Ваш Вольный Корреспондент предлагает уступки — теснителям нормативов и квот: например, сбросить тормоз с роста цен — или с грехопадения, снять мелочность — с упущений судьбы.
Меж тем Пристрастный Ваш же обнаружил — пробоину в линейке высокой нравственности, конфуз и сообщает об асимметричном лице, не спешившем гомозить — надиктованное ему неспящей совестью и всемирной отзывчивостью, или что-то, чтоб приглянуться — не одним музам, но гонорару. Нипочем не желавший пресечься увеселял компаньонок, сплетенных из растянувшихся жил гражданской солидарности и выфрантившихся в бутафорский фитиль и в ощипанный рукав — или все же косил на Несравненную Приму? — и когда товарки угнетенных народов провозглашали и вопияли, уроженец асимметрии, полагая, что крепит мощь протеста и не суть, какова его лепта, предавался выходке, названной им — кричать кондуктором. Вероятно, как хватившийся в работе эспланады — высказываний именно этого профи, так что с чувством вбрасывал в хор — следующие малограмотные заимствования:
— Пассажиры, готовимся обилетиться! Особо понравившимся — отрываю билеты с мясом. Выкладываем, выкладываем за прокатывание… — и, расчистив горло кашлем, давал — внакладку на коллективное: — Не мешайте, пассажиры! Я ведь не в фантики играю, я подробно считаю ваши любимые денежки — и кручусь поспевать. Ведь пройдет ветер — и нет вас, и будет все — пустыня и ужас… то есть без шума и пыли.
Стоило творческому коллективу помостных вознести гвалт — за сытость старых пионеров Помгола, комбедов и продотрядов — или торгсинов, закоренелых голодающих, и настойчивый асимметричный, не смущаясь — возмещать кондуктора в вырванной из движения концертной версии, вновь продергивал штопор:
— Что вы меня в пятый раз спрашиваете, как вам доехать до зоопарка? Спросите сразу — в седьмой и в десятый! А если б вы протерли взоры и случись они правдивы, как стекло, вы бы приметили, что я не справочное бюро. Вы уж определитесь, чем мне заняться — продавать людям колесование или щебетать с вами? Учитывая мое ансамблевое мышление… — и увеселявшийся поверял соратницам по крику свои открытия: — Если вглядеться в кондуктора пристально, у каждого обнаружится — какая-нибудь навязчивая реприза… — и внезапно выкрикивал: — Ну-ка не толкайтесь! Потому что вы не имеете права меня толкать, а я вас — да. Вы меня — нет, а я вас имею! Потому что я на рабочем месте, а вы — неизвестно где.
