Съезд изменил название партии. Она стала называться теперь Коммунистическая партия Советского Союза — КПСС. Было упразднено Оргбюро, а Политбюро переименовывалось в Президиум ЦК КПСС и расширено до 25 членов и 11 кандидатов за счет молодых руководителей партии, таких, как Брежнев, Суслов, Косыгин, Сабуров, Первухин и другие. На второстепенный план отошли кандидатуры Молотова и Микояна. Одновременно в составе Президиума создавалось Бюро, состоявшее из узкого круга лиц, которые, по существу, составляли руководящее его ядро, на которое больше всего затем опирался Сталин.

В целом съезд прошел под идейным влиянием И.В.Сталина, который выступил в конце его с краткой, на 7-8 минут, речью. В ней четко прозвучали слова о том, что социал-демократия выбросила за борт знамя борьбы и что коммунистическим партиям капиталистических государств необходимо поднять высоко знамя “демократических свобод и национальной независимости”, которые буржуазия втоптала в грязь. Эта речь произвела огромное впечатление на коммунистов стран Восточной Европы.

В ходе первого заседания вновь избранного Центрального Комитета КПСС И.В.Сталин поднял вопрос о своей отставке. Ответом ему был традиционный протест всех присутствовавших членов ЦК. По-видимому, Сталин с возрастом чувствовал свое состояние здоровья, но сила власти все же удержала его в прежнем положении.

Необходимо признать, что XIX съезд все долго ждали, и он оправдал надежды коммунистов, всех советских людей и друзей за рубежом. Престиж и авторитет И.В.Сталина еще выше поднялись в их глазах. И хотя в своих мемуарах Н.С.Хрущев и другие стремятся умалить роль Сталина в этот период, считают его слишком состарившимся, неспособным произносить даже речи и в определенной степени параноиком, это никак не вяжется с действительным положением вещей. В 70 с лишним лет написать две теоретические работы, провести такой грандиозный съезд, добиться успехов в развитии экономики страны и укреплении позиций СССР на международной арене, в сплочении сил социализма в странах народной демократии — это не старческий маразм Сталина, а деятельность нормально мыслящего человека, проявление еще одного взлета творчества, способности даже в этом возрасте охватить своим умом весь диапазон сферы деятельности руководителя высокого масштаба.

Несомненно при этом и то, что Сталин предчувствовал развязку, финал своей жизни, так же, как это происходит у большинства людей такого возраста. Он хотел, чтобы его дело, дело партии, было унаследовано честными, убежденными людьми, способными вести страну дальше по пути Ленина. Поэтому в разные периоды он приближал одних, отодвигал на второстепенный план других, выдвигал молодых, способных, однако предварительно приглядывался к ним, проверял их на крупных делах партии и государства.

В то же время Сталин не был лишен чувства подозрительности к своему окружению. Он хотел знать, что можно ожидать от каждого из них и взятых всех вместе. Отсюда происходила его ограниченность в поездках по Москве и стране, осторожность в принятии пищи и напитков, запрет в допуске в свои апартаменты даже охраны и обслуживающего персонала, нежелание обращаться за помощью к врачам.

Нельзя считать, что Сталин был несмелым человеком. Просто за годы неограниченной власти и огромной славы он видел пристальное внимание к себе, уважение и зависть со стороны окружавших его людей. Поэтому он не мог отрицать проведения против него заговора, террористического акта или физического насилия. Появлению такого состояния мышления и психики могла способствовать вся его жизнь, борьба и деятельность на посту первого руководителя. Если говорить проще, то такими явлениями страдают почти все высокие лидеры, кому за 60 лет. В этой связи не следует чересчур строго обвинять Сталина в подозрительности.

В конце 40-х годов в немилость у Сталина впал Берия. Этому были серьезные основания. В первые годы работы в Москве Берия проявлял рьяную активность в обеспечении безопасности Сталина. Он был верным проводником в жизнь даже его мыслей, которые он мог “читать” на расстоянии. Однако с началом войны, и особенно в критические ее моменты, Берия старался проявлять свою активность и убирал неугодных ему людей. Со временем он наглел все больше и больше. Ему удалось окружить Сталина подобранными им и верными ему грузинами, которые щедро награждались орденами и медалями и наделялись генеральскими званиями. Как правило, они составляли обслугу Сталина (повара, снабженцы, коменданты и т.п.), претендовали на приоритет в его обслуживании и тем самым были не в ладах со службой охраны.

В конце концов Сталин увидел в этом опеку и контроль над собой, опасность со стороны Берии и приказал убрать всех грузин с дачи и из Кремля.

Сталин видел растущее влияние Берии и стал бояться его. Он даже назначил министром госбезопасности В.С.Абакумова, весьма деятельного человека, но Берия ловко сумел подчинить его себе. Мало того, Берия поставил себя так, что без его предварительного согласия у Сталина не решался ни один вопрос, если даже он исходил и от членов Политбюро. Он стал открыто выражать свое неуважение к Сталину, что рассматривали как его провокационное подстрекательство к поиску нелояльных Сталину и последующего доклада об этом Сталину. Этот неприязненный человек, которого породил сам Сталин, стал грозой для всех и опасным для самого Сталина.

Сталин боялся, что Берия может уничтожить его такими же путями и средствами, какими он убирал многих других. Обширная сеть лагерей и тюремных колоний продолжала еще действовать. В это время многие из тех, кто отбыл наказание по судам в 30-е годы, были вновь арестованы и сосланы просто на основе административных распоряжений. Все это переросло в общее ужесточение репрессий и главное — безмолвных, т.е. без суда и следствия.

Таким ударам, как правило, подвергались наиболее видные социальные группы: интеллигенция, военные, имевшие контакты с иностранцами или лица, возвратившиеся из-за границы на постоянное жительство в СССР. В их число входили также депортированные и ссыльные в отдаленные районы, изменники Родины, власовцы, украинские националисты и т.п.

В конце 40-х годов волна бериевских репрессий затронула высоких советских руководителей, что вылилось в так называемое “ленинградское дело”. В опалу тогда попали многие ленинградцы, работавшие на высоких административных должностях в Москве и в Центральном Комитете партии. Эти люди были сняты с занимаемых постов, арестованы и расстреляны.

Причиной этому послужило то, что после войны слишком высоко поставили себя над другими ведомствами органы госбезопасности в лице Берии. Это развязало ему руки и позволило тихо убирать всех неугодных ему и его другу Маленкову видных и способных партийных и хозяйственных работников. Началось все с Ленинграда, где якобы в то время имели место проявления русского национализма, выразившегося в том, что ленинградцы выступили за провозглашение их города столицей Российской Федерации. Вдобавок к этому им вменялось несогласие с политикой ЦК ВКП(б) и ряд других обвинений, как, например, участие в заговоре против Центрального Комитета ВКП(б).

Начались аресты партийных руководителей, директоров предприятий и военных в Ленинграде. Первым был арестован П.С.Попков, первый секретарь Ленинградского областного и городского комитета партии. После этого волна арестов была перенесена в Москву и захватила тех, кто в последние годы был переведен туда на работу из Ленинграда. В основном это были люди, ранее работавшие в Ленинграде со Ждановым, которых он и перевел в Москву. Среди них были: Н.А.Вознесенский, член Политбюро, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, Председатель Госплана СССР, талантливый экономист и принципиальный руководитель; А.А.Кузнецов — секретарь ЦК ВКП(б), бывший первый секретарь Ленинградского областного и городского комитета партии, один из организаторов обороны Ленинграда; Г.М.Попов — секретарь ЦК ВКП(б), первый секретарь Московского городского комитета партии, Родионов — Председатель Совета Министров РСФСР, Басов — Председатель Госплана РСФСР и брат Вознесенского — министр просвещения РСФСР, и многие другие секретари райкомов, директора и инженерные работники заводов г. Москвы.