Такой ход мысли привел Сталина к тому, что он решил потребовать от Ежова, секретаря ЦК ВКП(б), ответственного за работу НКВД и Ягоды, как непосредственного исполнителя, ускорения хода работы следственных органов и подразделений контрразведки по делу об убийстве С.М.Кирова.

Внезапно мысли Сталина перенеслись на Троцкого, который в последнее время слишком здорово раскричался в адрес Советской страны и его руководства. Весь огонь его шумных заявлений и обвинений в связи с убийством Кирова и процессами над Каменевым, Зиновьевым и их сторонниками был в первую очередь направлен в его адрес, в адрес Сталина, как главного противника Троцкого и виновника всех бед самого Троцкого и его приспешников внутри Советского Союза.

Троцкий докричался до того, что в июне 1935 года правительство Франции не выдержало и выдворило его из пределов страны. Свою третью резиденцию Троцкий обосновал в Норвегии, в отдельном и усиленно охраняемом особняке в пригороде Осло. Этому переезду способствовала “Рабочая партия” Норвегии, которая в свое время откололась от Коминтерна и располагала в стране определенными политическими позициями на базе разнузданной антисоветской пропаганды. Ей неистово подпевала в этом норвежская антикоммунистическая Партия национального единства, возглавляемая бывшим военным министром майором Видкуном Квислингом.

Сталин помнил этого матерого антисоветчика, который после революции был военным атташе Норвегии в Петрограде, а в 1922-1923 годах совершил поездку по Украине и Крыму с “дипломатическими поручениями”. Он долго пробыл в Союзе и в 1930 году вновь должен был быть аккредитован военным атташе в Москве, но ему и его жене — русской белогвардейке — было отказано в визе за прошлую подрывную деятельность на советской территории. Это и толкнуло Квислинга на путь создания политической партии, которая вскоре заявила о себе как настоящая фашистская партия. Сам Квислинг, несомненно, был агентом германской военной разведки и возглавлял норвежскую “пятую колонну”.

Квислинговцы давно уже сошлись с троцкистами на базе антисоветизма и приняли у себя в стране Троцкого с распростертыми объятиями. Троцкий придал их пропаганде новый импульс, который был подхвачен троцкистскими группами IV Интернационала во многих странах мира.

Все объединялись в военные и политические, тайные и открытые союзы и направляли свои стрелы или стремились направить стрелы других в одном направлении, в сторону Советского Союза и его руководства. А Советская страна, как единственный бастион в окружении капиталистических стран, уверенно выдерживала натиск клеветы их политических и наемных армий, российских диссидентов и всевозможных отщепенцев, белогвардейской шантрапы и террористических банд. Кумиром всех этих антисоветских галиматьянов, несомненно, был Троцкий. Он объединял их своим “ореолом”, был для них лидером в изгнании, идеологическим вдохновителем на борьбу со сталинским режимом и руководством СССР.

И.В.Сталин хорошо понимал, какую роль играет Троцкий в политическом, идейном и организационном плане для всех антисоветских сил за границей и для оппозиционной заговорщической деятельности своих сторонников внутри Советской страны. Только он мог выполнять такую роль на данном историческом этапе развития советского социалистического общества, в борьбе против этого общества и его руководящей и направляющей силы — партии большевиков. Подтверждением этому служили поступавшие по линии разведки данные. Они указывали, что Троцкий не только мобилизует все антисоветские силы, но и вступил в сговор с руководителями германского нацизма, встал на путь террора и физического уничтожения советских лидеров.

Слияние этих двух политических направлений при наличии хорошо законспирированной внутренней политической оппозиции выливалось в большую силу, способную в удобный момент нанести решающий и неотразимый удар. Вот в чем вся суть сложнейшего переплетения внешних и внутренних противоречий, вот откуда следует ожидать смертельной угрозы для Советского государства, заключил Иосиф Виссарионович. И чтобы разрубить этот гордиев узел, надо покончить раз и навсегда с оппозиционными элементами внутри страны, чтобы они не смогли поднять голову и в случае возникновения военного конфликта не были бы внутренней опорой для агрессора.

Так рассуждал И.В.Сталин, работая над информационными документами у себя в кабинете в Кремле в середине ноября 1935 года. На дворе шел снег, но еще не установилась холодная погода. Ему бросилась в глаза стая ворон, рассевшаяся на деревьях в сквере, напротив окон его кабинета.

Сталин не любил ворон, вернее он не мог их терпеть. Он считал их слишком умными птицами, но не мог понять секрета их долгожительства и сравнивал их с людьми, одетыми в черное. Их истошный крик всегда выводил его из нормального состояния. Свое негативное отношение к ним он передал и ближайшему окружению. Об этом хорошо знали комендант Кремля и начальник его охраны генерал Власик, которые специально занимались борьбой с засильем ворон на территории Кремля. Это была настоящая война, и какие только средства не применялись при этом. В ворон стреляли из малокалиберных винтовок, пытались травить, но ничего не получалось. На какие только хитрости не шли, чтобы отучить ворон от “непрошеного” поселения в Кремле. Их специально приучали к кормлению на Ивановской площади, но, когда им давали отравленный корм, вороны как по команде отворачивались от него и улетали. Они нашли себе приют на колокольне Ивана Великого, вокруг колоколов на звоннице, в куполах соборов, под крышами зданий Кремля. Тысячи ворон ежедневно обгаживали исторические памятники, задавая тем самым работу блюстителям чистоты и порядка в Кремле.

Вот и сейчас вороний гвалт вывел Сталина из колеи нормального хода мыслей. Он вызвал Поскребышева и попросил его сообщить Власику навести порядок и создать нормальные условия для работы в Кремле[49].

Все эти годы Троцкий также не сидел сложа руки. Он активно действовал, основные его устремления были направлены на заключение сделки с нацистским руководством, объединение всех оппозиционных и троцкистских сил за границей и активизацию подрывной и террористической деятельности своих сторонником внутри Советского Союза.

Троцкий с наслаждением рисовал себе перспективы России, основывая свои мечты на четко обозначившихся контурах будущей войны фашистской Германии против Советского Союза. Он поддерживал связь со своими близкими друзьями в СССР, и особенно с Карлом Радеком. Однако эта связь в основном была односторонней. Он писал руководителям заговорщиков, и в частности Пятакову, давал им инструктивные советы, излагал планы на случай захвата власти. Но Троцкий мало советовался с ними, не терпел возражений и действовал в большей степени как диктатор, потому что знал, что все они связаны с ним прошлым, настоящим и будущим.

Поселившись в Осло, Троцкий в конце 1935 года направил письмо Радеку, в котором на восьми страницах тонкой английской бумаги излагал ему и руководителям “правотроцкистского блока” содержание своего тайного соглашения с германским и японским правительствами.

Троцкий писал о неминуемой войне и несомненной победе германского фашизма, о вариантах захвата власти: до начала войны и в ходе ее. В основном он склонялся ко второму варианту и указывал на то, чтобы блок готовился в этом направлении. В своем письме Троцкий настаивал на усилении диверсионной борьбы, которая должна осуществляться по согласованию и под непосредственным наблюдением немецких и японских союзников. Он считал, что приход к власти блока может произойти только в результате серьезных материальных и территориальных уступок.

“Германии нужны сырье, продовольствие, рынки сбыта. Мы должны будем допустить ее к участию в эксплуатации руды, марганца, золота, нефти, апатитов и обязаться ... поставлять ей продовольствие и жиры по ценам ниже мировых.

Нам придется уступить Японии сахалинскую нефть и гарантировать ей поставку нефти в случае войны с Америкой. Мы также должны будем допустить ее к эксплуатации золота. Мы должны будем согласиться с требованием Германии не противодействовать ей в захвате придунайских стран и Балкан и не мешать Японии в захвате Китая ... Придется уступить Японии Приамурье, а Германии — Украину.