Когда тигр и обезьяна приблизились к болоту, жаба уже сидела на своей кочке… Жаба и тут ничуть не испугалась, — ведь это была мудрая жаба, которая прожила на свете без одного года сто лет. Она вежливо поздоровалась и сказала обезьяне:

— Неужели ты думаешь, будто одного-единственного тигра достаточно, чтобы уплатить мне долг? Хэ, мне и десятка мало! К тому же этот тигр такой тощий, что его и за целого тигра считать нельзя. Ну уж ладно, так и быть, съем его на закуску. Но ты поскорее приводи остальных девять!

Услышал наш тигр такие речи, вспомнил, что еще мать учила его не доверять обезьянам, и бросился бежать быстрее прежнего.

Ох и досталось тут обезьяне! Всю её ветками исхлестало, колючками исцарапало, прежде чем она отвязала свой хвост от хвоста тигра.

Мало ли, много ли бежал тигр, — мы сказать не можем, петому что он и сам этого не знал. Известно только, что он бежал, пока не свалился от усталости. Отдышался, посмотрел на свей хвост, видит — нет обезьяны. Он подумал:

«Верно, тот страшный зверь съел обезьяну. Ну да так ей и надо, — чуть было не обманула меня! Хорошо всё-таки, что у меня такие быстрые ноги!»

Вот ведь какой глупый тигр, а еще считается царём зверей!

Хорошие земли были у помещика Вана! Они занимали узкую долину между двумя высокими горами. Поля крестьян лепились направо и налево у самого подножия гор. И только на западном краю долины крохотный кусочек земли, немногим побольше одеяла, принадлежал не помещику Вану, а крестьянину Ло Фу-женю.

Каждую весну помещик Ван со злобой смотрел, как усердно трудится на своём поле Ло Фу-жень с женой Гуань-ши.

— Где же справедливость? — ворчал Ван. — Если у человека есть осёл, то разумно ли, чтобы хвост осла принадлежал другому хозяину? Раньше или позже я сгоню с земли этого земляного червя и займу всю долину.

И вот настал год, когда мечты Вана чуть было не исполнились. Это был для крестьян очень тяжёлый год. За всё лето ни разу не выпал дождь, а много ли можно собрать с пересохшей до трещин земли! Ло Фу-жень и в хорошие годы снимал со своего клочка так мало зерна, что, если бы он с женой вздумали есть гаоляновую похлёбку каждый день, запасов хватило бы лишь де половины зимы. Поэтому они обедали не чаще трёх раз в неделю А в этот неурожайный год Гуань-ши варила похлёбку всего только два раза в семь дней. Но и это не помогло. Когда настало время сеять, в доме Фу-женя не нашлось ни зёрнышка гаоляна. Хотел он занять зерна у соседей, но те только горестно качали голевой, — у них и самих еле-еле хватило на посев. Пришлось Ф>-женю идти на поклон к помещику Вану.

Идёт он к Вану, а сам думает: «Не даст Ван гаоляна, ни за что не даст. У богатого просить — всё равно что выжимать воду из камня».

Думает так Фу-жень и всё-таки идёт к помещику. Пришёл, принялся кланяться Вану. Ван отвечает:

— Приходи завтра утром, дам тебе полмешка гаоляну.

Обрадовался Фу-жень, пошёл домой и сказал жене:

— Зря я считал Вана жадным. Он, оказывается, хороший человек.

Тем временем «хороший человек» Ван говорил своей жене:

— Набери-ка в амбаре полмешка гаоляну, — утром я дам его Фу-женю, а осенью заберу его землю.

— А вдруг он отдаст тебе долг? — испугалась жена.

— Не отдаст, — сказал Ван. — Гаолян-то мы поджарим, — он и не взойдёт.

Так Ван с женой и сделали. Только когда жарили гаолян, не заметили, что одно зёрнышко застряло в складке мешка.

Никогда еще Ло Фу-жень не взрыхлял так старательк: землю, как этой весной, — ведь надо было прокормить себя — жену да еще отдать долг помещику Вану.

Засеял он поле и стал ждать. Уже у соседей зазеленел всходы, а у Ло земля так и оставалась чёрной. Наконец на не показался один-единственный росток. Как ухаживали за ним Лс и его жена, даже рассказать трудно. Чуть задует с гор холодный ветер, они отогревают росток своим дыханием; чуть жарче припечёт солнце, они прикрывают его своей тенью. И стебель становился всё выше и выше. Сначала он перерос гаолян на крестьянских полях, потом перерос гаолян на землях помещика Вана и всё еще тянулся вверх. К концу лета стебель поднялся высоко-высоко — приходилось задирать голову, чтобы увидеть его верхушку. А верхушка так и гнулась под тяжестью зёрен. Ло Фу-жень прикинул — с мешок, пожалуй, наберётся. Будет чем отдать долг помещику.

Однажды утром Ло Фу-жень пошёл в поле посмотреть, не поспел ли уже гаолян, не пора ли собирать урожай. Вдруг он увидел в небе огромную птицу. Птица покружилась над его полем и камнем упала вниз. Ло Фу-жень замахал руками, но птица вцепилась когтями в стебель, вырвала его с корнями и полетела в сторону горного ущелья.

— Отдай мой гаолян, разбойница! — закричал Фу-жень и побежал за птицей.

Летит птица чуть пониже облаков, несёт в когтях гаоляновый стебель. Большая тень от её крыльев стелется по земле, а Ло Фу-жень бежит за тенью.

Много часов гнался за птицей бедняк. Вот уже и солнце зашло за верхушки гор. Устал Ло Фу-жень, но, видно, устала и птица, — всё медленнее машет крыльями, всё ниже опускается к земле. Совсем почти догнал её Фу-жень, как вдруг птица собрала последние силы, взмыла вверх и исчезла в большой пещере на уступе горы.

Ло Фу-жень и тут не пал духом, тоже стал карабкаться на гору. Пока лез, совсем стемнело. Что тут делать? И в пещере ничего теперь не увидишь, и дороги домой не найти. Осмотрелся Ло кругом — у самого входа в пещеру стоит высокая сосна, похожая на раскрытый зонтик. Решил он залезть на дерево, переночевать там, а утром попытать счастья, — может, не весь гаолян птица склевала, хоть немножко зерна да оставила.

Едва Ло Фу-жень забрался на сосну, как прибежал огромный волк и уселся прямо под деревом. Вслед за волком пришёл полосатый тигр, за тигром — бурый медведь, напоследок, откуда ни возьмись, длиннохвостая обезьяна.

Сели звери в кружок, завели разговор. Вдруг волк задрал голову, повёл носом и говорит:

— Р-р-ры! Мой нос чует человека. Р-р-ры! Содрать бы с него шкуру!

Обезьяна тонким голосом вторит ему:

— И мой, и мой нос чует человека. И я, и я хочу содрать с него шкуру!

Тут все звери стали втягивать носом воздух. В это время из пещеры вышла большая чёрная птица и заговорила:

— Полно, дорогие гости, — откуда здесь взяться человеку? Скажите лучше, сыты ли вы?

— Я бы съел чего-нибудь, — ответил тигр.

— И я сыт только наполовину, — сказал медведь.

— И я, и я бы поела ещё, — пропищала обезьяна.

Тогда птица поскребла когтями землю у корней сосны. Из земли показалось медное кольцо; птица схватила его клювом и вытащила за кольцо яшмовую шкатулку.

— Шкатулка, шкатулка, — проговорила птица, — стукну 2 разок по крышке, стукну я разок по донышку! Угости нас, шкатулка, вином и сладкими лепёшками.

Крышка шкатулки открылась, и звери принялись угощаться. Одна птица сидела чуть в стороне.

— А почему не ест почтенная хозяйка? — спросил тигр.

— Почему, почему она не ест? — засуетилась обезьяна.

— Не тревожьтесь, дорогие гости, — ответила птица. — Я сыта. Сегодня я далеко летала и увидела в горной долине хороший стебель гаоляна. Давно я такой подыскивала, — хочу себе метлу сделать, в пещере пол подмести. За триста лет, что я живу, много сору в ней накопилось. Да вот беда, — одного стебля на метлу не хватит. Зерно-то я склевала, а стебель положила сохнуть; пусть лежит, пока второй не найду.

Услышал Ло Фу-жень слова птицы и совсем огорчился, — пропал его урожай, нечем будет отдать долг Вану!

Тут откуда-то издалека послышался крик петуха. Птица схватила яшмовую шкатулку и снова закопала её под корнями сосны. Все звери разбежались в разные стороны, а птица ушла в пещеру спать.

Скоро взошло солнце. Ло Фу-жень слез с сосны, разрыл землю у корней, ухватился за медное кольцо и вытянул яшмовую шкатулку. Потом он повернулся к пещере, погрозил кулаком и сказал: