Я чувствую холод. Очень холодно.

Я бы хотела, чтобы Рэйлан обнял меня. Нет ничего теплее его рук.

Черт возьми. Как грустно уходить. С таким количеством сожалений в сердце…

Внезапно я чувствую, что взлетаю вверх. Мне все еще холодно, но я прижимаюсь к чему-то теплому. Я слышу равномерный стук в ухо.

Я снова открываю глаза и вижу лицо Рэйлана. Это невозможно, поэтому я знаю, что, должно быть, сплю.

Если это мой последний сон, я собираюсь насладиться им.

Сильные руки Рэйлана обхватывают меня и выносят из офиса…

Когда я приземляюсь в Чикаго, я беру такси прямо к офисному зданию Рионы. Я уверен, что она будет именно там, и, конечно, вижу, что в ее угловом кабинете горит свет.

В приемной работает Карл. Он узнал меня за все те дни, когда я следил за Рионой, и махнул мне рукой, сказав:

— Она уже наверху.

Я поднимаюсь на лифте, мое сердце сильно бьется. Я уже перебрал все, что хотел сказать ей во время полета. Все, что я делаю сейчас, это надеюсь, что когда она увидит меня, ее лицо озарится счастьем, а не раздражением.

Но когда я поднимаюсь на ее этаж, ее кабинет пуст. Свет горит, кресло повернуто, как будто она сидела в нем незадолго до этого. Но вокруг никого нет. На этаже тишина.

Я стою и жду, гадая, не пошла ли она в туалет. Карл сказал, что она была здесь наверху, он бы заметил, если бы она ушла.

Я высовываю голову из дверного проема и вижу слабый отблеск света в коридоре.

Я иду в том направлении, узнав дорогу к офису Орана. Сначала я иду медленно, думая, что Риона, должно быть, разговаривает со своим дядей. Но все слишком тихо, слишком неподвижно. В воздухе витает металлический запах и что-то еще, слабый запах дыма. Я начинаю идти трусцой, а потом бегу. Я протискиваюсь в дверь Орана.

Оран распростерся на ковре, пустые глаза смотрят в потолок. В центре лба у него круглая черная дыра, а из-под головы, как темный нимб, расходится пятно. Риона лежит в десяти футах от него, лицом вниз.

Из меня вырывается нечеловеческий звук — что-то среднее между ревом и рыданием. Я подбегаю к ней и переворачиваю ее на спину, ужасаясь тому, что сейчас обнаружу.

Ее лицо в синяках и бледнее, чем я когда-либо видел. Ее губы посинели. Но она не мертва. Приложив пальцы к ее горлу, я нащупываю пульс. Слабый и непостоянный, но он есть.

Я подхватываю ее на руки и бегу к лифту. Она чувствуется слишком легкой и холодной, ее кожа липкая, как будто она только что попала под дождь. Пока мы едем вниз, я уже звоню в скорую помощь.

Парамедики везут ее в Северо-Западную больницу и по дороге промывают ей желудок. Они спрашивают меня, что она приняла, но я понятия не имею. Что бы это ни было, я уверен, что она приняла это не по своей воле.

Медсестры поставили ей капельницу в руку и наполнили ее жидкостью. Через несколько минут после того, как капельница с физраствором стала поступать в ее руку, цвет ее щек начал возвращаться. Только легкий розовый оттенок, но он наполняет меня надеждой.

Я уже позвонил Данте. Он звонит Каллуму и Фергусу. Первым в больницу приезжает Фергус. Он заходит в палату Рионы, его лицо белое от ярости.

— Где он? — шипит он на меня.

— Оран? — говорю я. Я помню о том, что, что бы он ни натворил, Оран все еще брат Фергуса. — Он вернулся в адвокатскую контору. Но мне жаль говорить вам, сэр, он мертв.

Я вижу, как дергается уголок рта Фергуса. Крошечная гримаса. Но ее тут же поглощает холодная ярость.

— Значит, ему чертовски повезло, — говорит Фергус.

Он садится рядом с кроватью Рионы и гладит ее волосы, откидывая их со лба. Эти рыжие волосы — единственный цвет на ее лице в данный момент. На фоне ее бледности они выглядят, как никогда ярко.

Я разрываюсь, потому что думаю, что Фергус, возможно, захочет остаться наедине со своей дочерью. Но я не хочу покидать Риону ни на мгновение.

Фергус чувствует, что я стою у него за спиной, мои глаза прикованы к лицу Рионы.

— Тебе не нужно уходить, — говорит он мне. — Это благодаря тебе она жива.

— Я не должен был позволять ей ехать обратно одной, — говорю я.

Фергус слегка усмехается.

— Сомневаюсь, что у тебя был выбор, — говорит он. — Я знаю свою дочь. Она сама принимает решения.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Его лицо меня немного шокирует, потому что оно так похоже на лицо Орана. За исключением небольших различий в цвете кожи, Фергус мог бы быть тем человеком, которого я видел мертвым на ковре час назад. Но в его лице есть свирепость, которой не было у Орана. У мужчин есть способность распознавать лидеров, с первого взгляда ясно, что Фергус — босс.

— Родители любят всех своих детей, — говорит он мне. — Но не все дети одинаково способны принимать любовь. Я пытался показать Рионе, как сильно я ее ценю. Но я не думаю, что она когда-нибудь поймет, как много она для меня значит, — он снова нежно прикасается к ее волосам, совсем как Имоджен на кухне. — Я не виню ее, — говорит он. — Я только хотел бы лучше говорить на ее языке.

Я смотрю на Фергуса и думаю о своем собственном отце. Я думаю о том дне, когда я узнал, что Вайя не был моим кровным родственником. Он был моим отцом только потому, что заботился обо мне, учил меня, защищал меня и любил меня. Он был моим отцом во всем, что имело значение.

В тот момент я не мог принять его любовь.

Но с тех пор я чувствовал ее каждый день.

— Она знает, — говорю я Фергусу. — Поверьте мне, она знает.

Фергус медленно кивает.

— Надеюсь, ты прав, — говорит он. Через мгновение он добавляет: — Я перед тобой в долгу. Сколько бы мы тебе ни платили…

Я прерываю его.

— Нет никакого долга.

Фергус продолжает.

— Нет, есть. Забыть о долге еще не значит, что он выплачен.

Он видит, что мне не по себе. Что я не хочу, чтобы меня вознаградили за заботу о Рионе.

Во всяком случае, не от него. Только Риона может дать мне то, чего я действительно хочу.

— Ты подумай об этом, — говорит он мне. — А потом найди меня.

Большая часть семьи Рионы приезжает в больницу тем же вечером. Имоджен приезжает вскоре после мужа. Они остаются на несколько часов в надежде, что Риона очнется. Данте и Каллум приезжают в три часа утра, задержавшись из-за необходимости сначала избавиться от тела Орана.

— Нельзя, чтобы другие адвокаты нашли его утром, — бормочет Данте.

— Ты и ковер убрал? — спрашиваю я, вспомнив о пятне крови.

— Конечно. Так мы и вынесли тело. Кэл отключил камеры и сказал Карлу сделать перекур.

— Где сейчас тело?

— Закопано на территории Южного берега, — говорит мне Кэл. — Он может гнить в земле, которую использовал, чтобы обмануть нас.

Похоже, Кэл не испытывает никаких угрызений совести по поводу захоронения тела своего дяди. Никто из Гриффинов не пролил ни слезинки по Орану. Риона пролила бы. Но этот глупец пытался убить единственного человека, который действительно любил его.

Рано утром, на рассвете, в комнату Рионы заходит стройная, симпатичная девушка со светло-каштановыми волосами и россыпью веснушек. Я никогда не встречал ее раньше, но сразу понимаю, что это младшая сестра Рионы — Несса. То, как она двигается и стоит, выдает в ней танцовщицу. К тому же она несет огромный букет пионов, которые, как я знаю, Риона очень любит.

— О! — восклицает Несса, ее зеленые глаза наполняются слезами при виде синяка на щеке Рионы. — Папа сказал, что она не пострадала…

— Она в порядке, — говорю я ей. — Просто спит.

Несса хватает руку Рионы и сжимает ее. Она уронила пионы на тумбочку, совершенно забыв об этом в тревоге за сестру.

Теперь она действительно плачет, слезы текут по обеим щекам.

— Мне очень жаль, — говорит она. — Я просто… Риона кажется такой непобедимой. Тяжело видеть ее такой.

— Я знаю, — говорю я, качая головой. — Но с ней все будет в порядке. Я обещаю.

Несса смотрит на меня, действительно видя меня в первый раз.