Я записываю это, как и информацию о русских.

— Хорошо, — говорю я. — Мы проверим и это. Кто-нибудь еще?

Пауза затягивается, а затем Риона говорит: — Может быть, Люк Баркер.

— Кто это?

— Он был старшим юристом в моей фирме. Он завязал со мной отношения на рождественской вечеринке компании, и дядя Оран его уволил.

— Где он сейчас?

— Понятия не имею, — холодно говорит Риона.

— Хорошо, — говорю я, записывая и его имя. — Это хорошее начало. Мы проверим все возможные варианты с завтрашнего дня.

Время близится к полуночи. Я вижу, как Каллум старается не зевать. Он обнимает сестру и говорит ей: — Мы все выясним, Ри. Не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — говорит она. — Я просто хочу знать, так или иначе.

— Передай привет Аиде от меня, — говорю я Каллуму.

— Уверен, у меня будет такая возможность через час или два, когда Майлз разбудит нас, — говорит Кэл.

Мы с Рионой возвращаемся в Эскалейд и едем обратно к ее жилому дому.

— Мы можем припарковаться на подземной парковке, — говорит она. — У меня есть выделенное место, хотя нет машины.

Я понимаю, почему Риона выбрала эту квартиру, она очень похожа на ее угловой офис. Высокая и одинокая, с потрясающим видом. Я могу сказать, что ей нравятся вещи, которые эстетически строги и полностью под ее контролем.

Только когда мы остаемся одни в квартире, Риона, кажется, понимает, что я буду спать здесь, в пузыре ее личного пространства.

— Мне хорошо на диване, — говорю я ей.

— Точно, — говорит Риона с выражением дискомфорта. — Я принесу тебе чистые простыни.

Я расстегиваю рубашку и снимаю ее, планируя умыться и почистить зубы у раковины, как я обычно делаю.

Риона возвращается на удивление быстро, неся стопку свежего постельного белья. Ее взгляд скользит по моему голому торсу, и я с удивлением замечаю, что она покраснела. Я не думал, что она такая скромная.

— Вот, — говорит она, пихая мне постельное белье и не встречаясь с моим взглядом.

— Что случилось? — говорю я, не в силах удержаться, чтобы не поддразнить ее немного.

— Ничего, — грубо отвечает она.

Я почти уверен, что заставил честную Риону сказать неправду.

— Тебе нужна зубная паста или что-нибудь еще? — бормочет она.

— Нет. Я взял свой набор Dopp.

— Хорошо. Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Риона.

Она удаляется в свою спальню, и я слышу приглушенные звуки льющейся воды и легкие шаги, когда она готовится ко сну.

Поскольку я любопытный ублюдок, я немного пошарил в ее гостиной.

Там тревожно чисто. В отличие от Дина, Риона прекрасно справилась бы с военной службой. Ее книги выстроены с солдатской точностью. Я не смог бы найти ни пылинки даже в сотне белых перчаток. Даже ее пульт дистанционного управления установлен под идеальным углом в девяносто градусов на подставке для телевизора.

Весь этот порядок заставляет меня задуматься. По моему опыту, когда кто-то так крепко держится за чувство контроля, это потому что в какой-то момент жизни с ними произошло что-то, что заставило их почувствовать себя бессильным.

Я вспоминаю, как Риона описывала Люка Баркера и то, как он лапал ее на рождественской вечеринке. Ее голос был спокоен, как никогда. Но я не чувствую спокойствия, думая об этом. Я чувствую укол чего-то очень похожего на гнев. Я хочу поставить Люка на первое место в списке людей, с которыми я планирую поговорить.

Я расстилаю чистую простыню на диване, чтобы защитить подушки. Затем я ложусь и погружаюсь в легкую дрему. Солдатский сон — такой, от которого легко проснуться.

Крик Рионы заставил меня вскочить с дивана.

Еще не успев открыть глаза, я вскакиваю и бегу в ее комнату.

Я распахиваю дверь и включаю свет.

Она запуталась в своих простынях, рвет и царапает их там, где они обмотаны вокруг ее горла.

Я вытаскиваю ее из-под простыни и обнимаю. На ней только легкий шелковый вверх и шорты, и она дрожит, то ли от холода, то ли от страха.

— Шшш, — говорю я ей. — Все в порядке. Я здесь.

Смутившись, она пытается отстраниться от меня. Но я обнимаю ее, прижимая к своей груди. Я чувствую, как ее сердце бьется о мою голую кожу, а ее стройная фигура дрожит.

— Я думала, что тону, — задыхается она.

Я снова чувствую прилив гнева за то, что мужчина поднял руки на эту женщину. Риона отчаянно пытается казаться сильной и независимой. Но на самом деле она хрупкая, как хрупки все женщины — меньше, чем мужчины, и уязвима для насилия.

У меня есть сестра. Я бы убил на хрен любого, кто попытался бы ее тронуть.

И я чувствую то же стремление защитить Риону. Чтобы она была в безопасности. Не только потому, что Данте попросил меня об этом. Потому что она нуждается в этом. Ей нужна моя помощь.

— Я здесь, — говорю я ей снова. — Никто не причинит тебе вреда.

Я чувствую, как ее сердце бешено бьется о мое предплечье. Оно похоже на птицу, пойманную в клетке и пытающуюся выбраться наружу. Все тело Рионы дрожит.

Но через минуту она перестает бороться и прижимается к моей груди, позволяя мне обнять ее. Позволяет мне согреть ее своими руками, так что ее дрожь прекращается.

Я не думаю, что она когда-нибудь позволила бы это, если бы не была измучена и напугана. На самом деле, утром ей, вероятно, будет стыдно.

Но сейчас она принимает мое утешение.

Я держу ее так почти час, пока ее тело не становится тяжелым и теплым от сна.

Я просыпаюсь одна в своей постели, в окно льется солнечный свет.

Я спала допоздна, что странно для меня.

Я слышу звонкий звук чьих-то движений на моей кухне. Я понимаю, что это Рэйлан, и вспоминаю, как я проснулась от крика ночью.

Мое лицо горит от осознания того, какой дурой я себя выставила. Кричала, как маленький ребенок, которому приснился кошмар.

Ему пришлось войти и обнять меня, как будто мне было пять лет.

Я ненавижу, что он видел меня такой. Слабой и уязвимой.

С другой стороны, воспоминания о сне все еще свежи в моей памяти. Я плавала, но не в чистом, светлом бассейне на крыше. Была ночь, и я плавала в огромном темном озере. Мои руки казались призрачно-белыми в черной воде.

Что-то схватило меня снизу и потащило вниз. Я видела отражение луны на поверхности, которое становилось все меньше и меньше, как булавочный укол, по мере того как я погружалась все ниже и ниже. Вода была ледяной и темной. Существо, которое держало меня, было чудовищно огромным. Оно схватило меня дюжиной щупалец, которые сжимали все мое тело: руки, ноги, грудь, горло. Оно продолжало тянуть меня вниз, как бы я ни сопротивлялась. И когда я задыхалась, холодная вода заливала мои легкие.

Я проснулась, разрывая простыни, которые плотно облегали мое тело. Я услышала чей-то крик, и мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что это мой. Я дотронулась до своего лица и почувствовала, что оно действительно мокрое и холодное. Я плакала во сне.

Надеюсь, Рэйлан хотя бы этого не заметил.

Признаюсь, мне было приятно, когда он обнимал меня. Мне было стыдно за себя. И стыдно, что он прибежал туда полуголым, в одних боксерах, в которых он спал. Но я не могла отрицать, насколько теплыми были его руки, а его голая грудь прижималась к моему лицу. Он был похож на огромное одеяло, только что из сушилки. Его тепло, казалось, проникало в мое тело, успокаивая меня.

Но теперь я должна смотреть ему в лицо. И я снова стесняюсь.

Не желая торопить эту конкретную встречу, я сначала принимаю душ и одеваюсь в блузку, брюки и мокасины. Затем мне ничего не остается делать, как выйти на кухню.

Рэйлан возится у плиты. У него четыре разные сковородки, по одной на каждой конфорке, и на нем мой фартук поверх свежей фланелевой рубашки. Его черные волосы выглядят влажными и чистыми, как будто он уже принял душ. Я замечаю, что он не побрился. Его густая черная щетина придает ему хищный вид. Особенно когда он улыбается, показывая острые зубы.