— Хватит! — мой голос дрогнул. Не выдержав пронзительного взгляда брата, я отвел глаза и быстро заморгал. Я всегда так делал, когда чувствовал, что мои глаза становятся мокрыми от слез.

— Они не ценили меня. Как человек я был им не нужен. Как мешок с деньгами они готовы были носить меня на руках. И каждый раз, встречаясь то с одной девушкой, то с другой, я сравнивал их и убеждал себя, что эта лучше предыдущей, но я ошибался. Изо всех сил я искал в каждой что-то хорошее, но не находил и разочаровывался. Поэтому, на какое-то время, я и перестал заводить романы.

— Вот именно поэтому я с девушками только сплю. Связь без обязательств, знаешь ли, полезная штука, — Дима вернулся на свое кресло. Он то ли резко подобрел, то ли ликовал внутри, что я сломался на его глазах, то ли просто проявил сочувствие. Все-таки с его стороны я заслуживаю понимания. Я же его брат.

— Ты правда думаешь, что и с Мо будет то же самое?

Я спросил, ожидая правдивого ответа, а мысленно умолял соврать мне и подбодрить.

— Эта девчушка, сколько ей? На вид лет восемнадцать, — я качнул головой в знак согласия. — И, в первую очередь, мне будет жалкое ее, если и с ней это произойдет. Ведь виновата будет не она, а ты. А все из-за того, что тебе начнет казаться, будто она обманывает тебя, с работы ждет не тебя, а твои деньги. И ты сотворишь с ней то же самое, что и с другими девушками. Ты же параноик. Ты не умеешь доверять женскому полу. Они все для тебя вруньи и лицемерки.

— И давно ты так хорошо знаешь меня?

— С тех самых пор, как ты расстался с Элей. Провстречавшись четыре года, ты бросил ее…

— Она лгала мне!

— Да тебе все лгут! — Джо подпрыгнул на кресле. — Очнись, Ник! Ты в каком мире живешь? Все друг другу лгут. И тебе ни разу в голову не приходило, что Эля, да и другие девушки лгали ради твоего блага.

— Моего блага? Смотреть мне в глаза и лгать.

— Иногда лучше сладкая ложь, чем горькая правда.

— Я предпочитаю правду, — огрызнулся я.

— Если бы люди говорили друг другу только правду, о мирном сосуществовании можно было бы забыть. Правда не всегда приносит пользу. По большей части она приносит только боль.

— Когда ты вдруг стал таким умным? — ядовито произнес я.

— Я пытаюсь помочь тебе и уберечь эту бедную девчушку от такого монстра, как ты.

Я осекся. Обезумевшими и дикими глазами я глядел на Дима и понимал его правоту, но отчаянно сопротивлялся принять ее.

— Ты влюблен и честно, я уже и позабыл это влюбленный блеск в твоих глазах. Ты любишь ее сейчас и завтра ты тоже будешь любить ее. Но стоит ей что-то скрыть от тебя, и внутри тебя проснется псих. Ты доведешь ее, и со слезами на глазах она уйдет. А ты до конца жизни будешь сожалеть о причиненной ей боли.

— Дим, заткнись, умоляю! Я не могу оставить ее. С ней я чувствую себя живым. Я готов отдать этой девушки все, что у меня есть, лишь бы она была рядом.

— Про других ты говорил то же самое. И где они сейчас, а?

— Ты говоришь мне, что я буду сожалеть о содеянном. И я правда буду жалеть, но только если сейчас оставлю ее.

На моем лице не дрогнул ни один мускул. Как непроницаемая маска.

— Ты правда так сильно влюблен в нее?

— Да.

— И ты готов…

— Да.

— Готов измениться?…

— Да.

После разговора с Димой я долго гулял. Бродил по улицам. Натыкался на прохожих, ни видя их от того, что смотрел себе под ноги. Извинялся, сторонился их и шел дальше. Определенных мыслей в голове не было. Легкий сумбур и беспорядок от сказанных слов брата. Смешанные чувства и ощущения. Непонятные чувства, переживаемые мной от воспоминаний о тех девушках, что… Ощущения того, что возможно именно я испортил этим девушкам всю жизнь. Нет, тяжело вспоминать все давно произошедшее. Тяжело осознавать, что возможно Дима прав и с Мо меня ждет та же участь. Но сама мысль о том, что я могу причинить ей боль и обидеть, как нож ранила мое сердце. И от дикого испуга я отгонял все самые плохие мысли и старался даже не затрагивать их.

Домой я вернулся под вечер. На моих наручных часах стрелка перевалила за десять вечера. Нигде, кроме гостиной, свет не горел. В гостиной сидела Мо и, обложившись учебниками по психологии, готовилась к сдаче экзаменов. Как она говорила мне, ей не хотелось провалиться на первых же экзаменах.

— Учишься?

Я присел рядом и поцеловал ее в волосы.

— Еще чуть-чуть и я это все запомню. — Она с силой захлопнула учебник, закрыла глаза и по памяти быстро повторяла то, что заучила.

— Нисколько не сомневаюсь в этом.

Звучало это тоскливее, чем я ожидал.

— Что случилось?

Мо внимательно своими дымчато-серыми глазами смотрела на меня. Моя печаль отражалась в ее немного грустных глазах. И я не знал, что ей сказать.

— Немного устал, — я прикрыл глаза и закачал головой. Нельзя ей было видеть моего взгляда. Тогда бы она поняла все без слов.

— Расскажи, — Мо обхватила мое лицо своими ладошками, повернула к себе и заглянула в мои глаза. Вся печаль и грусть, как открытая книга, читались в моем взгляде

— Никит, — уголки ее губок задрожали в полуулыбке. А бледный свет от ночника освещал ее личико.

— Ты о чем-то переживаешь и чего-то боишься, я вижу. Поделись со мной.

— Я не умею доверять девушкам, — я отсел от нее и опустил голову. — Каждой из них нужны были только мои деньги. Они делали все, чтобы угодить мне, лишь бы получить их. И в какой-то момент я перестал верить в правдивость их слов.

— И думаешь, почему мне не нужны твои деньги?

Бледные лучи света дрожали в ее глазах и пугали меня. Они выглядели нечеловеческими.

— Потому что у меня никогда их не было, и я привыкла жить просто и без особого вкуса. Но вместе с деньгами в моей жизни не было ни любви, ни счастья, ни понимания. А ты, — Мо резко встала на ноги и, подойдя ко мне, встала у меня между ног, — поселил в моем сердце любовь и счастье. И если ты сомневаешься, то я пойму и…

— Что? Нет! — я крепко при крепко сжал ее руки и целовал ее ладони. — Я сомневаюсь только в себе. В моей жизни уже давно не появлялись такие чудесные девушки, как ты. — Она застенчиво улыбнулась и присела ко мне на колени. — И иногда мне кажется, что я обижу тебя, ненамеренно, а все из-за своей дурацкой натуры.

— Сильней той боли, что мне причинили, ты не причинишь. — Мо окинула меня тоскливым взглядом и отошла к окну. Обхватив себя за плечи, она долго вглядывалась в ночные сумерки.

— Не понимаю, что ты нашел во мне.

— Не говори глупостей, — я подошёл к ней и, взяв за плечи, развернул к себе лицом.

— Ну, правда, во мне нет ничего особенного. Я самая простая, это же очевидно.

— Не мне.

Недобрый огонек сверкнул в моих карих глазах. Я несколько раз моргнул, отгоняя этот странный блеск. А Мо как заворожённая смотрела на меня. И у меня складывалось впечатление, что я пленил ее.

— Мо, послушай, — она чаще заморгала, сбрасывая с себя минутное оцепенение.

— Нет, Никита, ты послушай. Ты прав, я не такая, как все девушки. Мне не нужны бриллианты, модные дизайнерские шмотки, крутые тачки и шикарные особняки. Мне ничего этого не нужно.

— Мо, я знаю, — я тянул ее к себе, а она противилась и держалась от меня на расстоянии.

— Самое дорогое, что мне нужно, что мне не обходимо, — ее голос сорвался на крик, а глаза заблестели от слез, — это любовь. Никто и никогда меня не любил. Никто и никогда не заботился обо мне и не дорожил мной. А сейчас, как в сказке, в меня, неприметную девчонку, влюбился красивый, успешный молодой парень. И я… — Мо поджала губы и заплакала. Как умеют плакать только девушки: тихо и неслышно. Но тишина её слез давила на уши и разрывала сердце на части.

— И я люблю тебя, — я прижал ее к себе и, словно утопая в своем горе, она держалась за мои плечи. — Мо, посмотри на меня. — Она подняла голову. Я стер ее слезы и подул на красные и опухшие глаза. — Когда я тебя только увидел, то сразу подумал: вот она — моя девушка. Не потому, что ты простая и с тобой будет легче. А потому, что тебе, как и мне, требовалась любовь, которую я готов дарить тебе безостановочно.