— Не-а, — чавкая жвачкой и не думая ни секунды, ответила подруга. — Нежность и романтичность — это по твоей части. А я защищаю тебе от разбитого сердца, которое следует сразу же после твоей нежности и романтичности.

— Тоже мне, Хранитель Разбитых Сердец, — хмыкнув, ответила я.

— И куда этот богатенький Буратино тебя поведет?

— Ты о чем? — мне не хотелось раскрывать все тайны сразу. Хоть на чуть-чуть, но хотелось растянуть удовольствие и потомить подругу. Но тяжело скрывать правду от будущего адвоката.

— Да перестань! Я видела, как ты сияла. Девушки обычно после одного поцелуя так не выглядят. Он куда-то позвал тебя, — Люся подмигнула мне, говоря: «хотела меня провести?»

— Ну ладно, ладно, Шерлок Холмс в шлеме и на байке, Никита пригласил меня в ресторан.

— Никита? — воскликнула Люся. — Ты зовешь своего босса по имени? Ну, дела? Неужели ты все-таки послушалась моего совета?

— Да! — от такого яркого и порывистого ответа у Чайкиной глаза полезли на лоб. — То есть нет, я просто заснула в гостиной, и он отнес меня в свою спальню, и я проспала там всю ночь.

Тот момент, что я проплакала весь вечер на плече у Ника, опустила. Люся, конечно же, одобрила это, но потом обязательно бы сказала, что во всем виновата моя мать. А мне ничего не останется, только как согласиться.

— По-моему твой босс уже заколебался делать намеки такой дуре, как ты! Скоро он прекратит, и ты будешь реветь крокодильими слезами.

— А крокодилы плачут?

— Ты не о том думаешь, — Чайкина встряхнула меня за плечи, — дурная твоя голова. Молодой, красивый, успешный, богатый парень в открытую желает тебя. Да, очевидно, так сильно, что уже сам относит тебя в свою спальню. А ты, дурная твоя романтическая натура, ждешь волшебного ужина при свечах. Проснись, подруга, ты живешь в двадцать первом веке, свечи и романтика неактуальны.

— Романтика всегда актуально, — вздернула подбородок и пошла прочь от подруги.

— Ну и дура!

— Это я уже слышала, — не оборачиваясь, бросила я.

Я зашла в свой лекционный зал. Очередная лекция по социологии. Понимание общества и поведения людей. Все это для очень интересно и увлекательно. Но почему-то сейчас желание заучивать все самое сложное и не всегда понятное исчезло. Может разговор с Люсей так подействовал, а может ее слова. Ведь отчасти она права, миром правит двадцать первый век. Сейчас актуальнее всего пригласить девушку на ужин, твитнув ей об этом, чем позвонить и даже прийти и лично попросить о встречи. Сейчас актуально послать иконку в виде букета роз тоже через интернет, чем заказать цветы в цветочном магазине и попросить курьера доставить их по адресу. А во мне умирает простая мечтательница, у которой не было ни хорошего детства, ни хороших родителей, ни приятных воспоминаний. И поэтому, чем старше я становлюсь, тем больше верю во что-то прекрасное и красивое. Верю в романтические ужины при свечах, в галантных и вежливых мужчин, которые при встрече с дамой встают, открывают дверь и дарят цветы. И я ничего не могу с собой поделать. Моё желание верить во все прекрасное сильнее реальности.

— Мо! — Люся залетела в аудиторию и села рядом со мной. — Мо, ну ты, — Чайкина, не привыкшая никогда извиняться, делала это с трудом, но я была единственным человеком, которая не раз слышала ее извинения. — Ну, ты прости меня. Я иногда говорю неправильные и обидные вещи. Просто я очень хочу, чтобы ты наконец-то была счастлива. Чтобы ни в чем не нуждалась и чувствовала себя свободной. А с этим твоим богачом может, что и получится.

— Люся, — крепко обняла подругу, — спасибо тебе. Ты даже не представляешь, как я люблю тебя.

— Представляю, потому что я люблю тебя еще сильнее, — мы одновременно засмеялись, и только слепой мог не заметить нашей настоящей искренней дружбы.

— Людмила, что вы здесь делаете? — Антон Владимирович вошел в аудиторию и, быстренько осмотрев своих студентов, сразу же отыскал чужака. — Это не ваша аудитория.

— Вы так хорошо меня знаете, профессор, словно я давно ваша студентка. А вот мои преподаватели постоянно забывают мое имя, так что я пока посижу у вас.

— Нет, Людмила, на выход! У нас лекция!

— Вот и хорошо, я посижу, послушаю, — Люся, вальяжно развалившись, сидела на стуле и качала ногой. Антона Владимировича это раздражало и выводило из себя, а вывести из себя молодого учителя могла только Люся. И только я знала, что ей это позволено. Роман с преподавателем открывает много дверей.

— Людмила! — он повышает голос, багровея от сдерживаемой ярости, и Чайкина просекла, что он сильно разозлился.

— Все, все, не надо так кричать, — она поднялась с места и направилась к двери. — А вы, придурки, — Люся обращалась ко всем студентам, — не смейте обижать мою подругу.

Мы договорились с Мо, что я буду ждать ее около ресторана. Выбор ресторана она предоставила мне, потому что сама никогда в жизни не посещала таких дорогих заведений. И поэтому, с еще большим желанием, мне хотелось приехать и забрать ее из универа. Я хотел томиться в ожидании и ждать когда же она наконец-то появится, а увидев ее, слышать, как бешено колотится мое сердце. Но я пообещал Мо, что не стану этого делать. Каждый из нас доберется до ресторана сам, и Мо уже опаздывала на десять минут. Я боялся, что она и вовсе не придет. Испугается. Не каждый ведь день ходишь на свидание со своим боссом… Черт, а ведь это действительно наш первый совместный ужин. С ней наедине.

— Никита! — из темноты ко мне навстречу бежала девушка. Сначала я не понял, кто это, но стоило ей выйти на свет, как я увидел Мо.

— Привет, — запыхавшись, сказала она. — Прости, я немного задержалась. А все этот чёртов байк Люси. Его уже на свалку пора, а она все ездит на этом корыте с гайками.

— Ты приехала на мотоцикле? — от удивления мои глаза полезли на лоб.

— Да!

С ума сойти! Девушка в платье приехала на мотоцикле. Уже после этого я обязан жениться на ней.

— Подол моего платья широкий, и перекинуть ногу, и сесть на байк было нетрудно… — Мо отвела взгляд. Бледный свет от фонаря освещал ее лицо, и я видел, как покраснели ее щечки.

— Идем.

Взяв Мошель за руку, ее пальцы тут же переплелись с моими, и она сильно сжала мою ладонь. Мы зашли в ресторан и сели за наш столик. Перед нами уже лежало меня, но Мо не торопилась с заказом. В немом восхищении она всматривалась в полумрак и не понимала, как при таком тусклом свете она видит такие яркие вещи. Мо прислушивалась к тихой музыке и снова не понимала, как негромкая музык, может издавать такие громкие слова.

— А ты часто бываешь здесь?

— Иногда.

— Может тогда поможешь мне с заказом, — она мило улыбнулась и посмотрела мне в глаза. Внутри меня все задрожало.

— Советую тебе заказать белый рис с брокколи и курицей и, — я быстренько пролистнул меню до напитков, — апельсиновый сок.

Приняв наш заказ, официантка, на которую я даже не взглянул, хотя раньше я оценивал любую работниц заведения и искал в ней что-то милое и нежное, забрала меню и удалилась.

— Никита, расскажи что-нибудь о себе.

— Ну, в моей жизни всегда была музыка. С самого детства я учился играть на музыкальных инструментах, писал музыку и песню. Немного повзрослев, я изменил звучание своей музыки. С ее помощью я рассказывал о своих проблемах, трудностях и старался просто осчастливить людей. Потом решил, что моя музыка звучит слишком сладко и просто, и я сделал ее более эмоциональной, живой и страстной. А сейчас понял, что хочу не только создавать музыку, но помогать другим талантливым людям творить музыку. Поэтому мы с моим братом руководим звукозаписывающими студиями.

— Это потрясающе! Мое детство было не таким насыщенным и интересным. Папа ушел от нас с мамой, когда мне было пять лет, и с тех пор я ничего не слышала о нём. Мама не перенесла удара и обвиняла всех и вся в предательстве отца. Свою злость… — она шмыгнула носом и опустила голову. Я не выдержал. Встал с места и, подойдя к ней, взял ее за руку. Она с испуганным непониманием посмотрела на меня, но позволила взять себя за руку. Я сел на кожаный диван и посадил ее рядом с собой. Ее голое плечо касалось моего, и я пожалел о том, что в рубашке.