— Птица за ним гналась какая-то. Сова, видимо, — уточнил Ваня.

— Смотри, Петя, смотри! — Ваня показывал куда-то на вершину сосны.

Серым комочком, точно метеор, носилась с ветки на ветку белочка. Вслед за ней, с еще большей быстротой, летела куница. Движения ее были стремительны, и казалось, что она даже не касается веток.

Петя вскинул ружье и направил его ствол кверху.

— Стой, не стреляй! — прошептал Ваня. — Куниц отстреливают только по лицензиям.

Он громко кашлянул. Куница круто развернулась и мгновенно исчезла в кронах деревьев.

Солнце заканчивало свой полуденный обход, клонилось к закату.

— Обратно пойдем по компасу, — предложил Петя. — Двинемся на юго-запад и через несколько минут будем на кордоне. Дядя Вася уже наверно дома.

— Надо же было так с пути нам сбиться, — продолжал сокрушаться Ваня.

Тронулись в путь. Шли долго, а лес становился все гуще, девственнее. Вот пересекли безвестный журчащий по-весеннему родничок, берущий свое начало прямо из-под скалы. Впереди забелели шапки гор. Неожиданно кончился лес. Метров на тридцать — сорок в ширину простиралась ровная, открытая площадка. Она шла вправо и влево, за нею возвышалась огромная гора с отвесными и неприступными стенами.

— Где мы? — задумчиво произнес Ваня.

Петя все еще храбрился.

— Смотри на компас. Если учесть, что кордон от нас расположен на юго-западе, то мы находимся от нужной нам точки…

— Брось болтать! — оборвал его Ваня. — Признайся, заблудились с твоим компасом. Посмотри, какая гора впереди; чтобы ее обойти, надо полдня потерять.

Надвигающиеся сумерки сделали сосны и ели из зеленых почти черными. Гора казалась особенно высокой и неприветливой.

— Что же делать? — чуть слышно прошептал Петя.

— У нас два выхода: или оставаться здесь и провести ночь у костра или по своим следам возвращаться обратно.

Но в это время где-то вверху застонали волки.

— В-в-а-у-у-у! — раздавалось все громче и громче.

Ребята еще ни разу не слышали этой унылой звериной песни, но поняли, что это были волки, и им стало страшно.

Ветерок прошелестел в вершинах деревьев. Как будто сосны вздрогнули, испугавшись чего-то.

— Б-ах! — совсем близко вдруг раздался выстрел.

Ребята бросились в его сторону.

— Дядя Вася-я! — закричал Петя. — Ого-го!..

Но только далекие сосны повторили эхо, и снова воцарилась мертвая тишина.

Петя остановился в нерешительности под деревом. Впереди мелькнула серая тень, за ней другая, третья…

— Овчарка! — прошептал он.

— Молчи! Откуда ей взяться. Волки…

Волки были почти рядом. Но что это? Звери, бежавшие позади первого волка, наступали на него, хватали за ноги, за спину. Тот зло огрызался, тяжело волоча задние ноги. Затем он остановился, и стая мгновенно окружила его. Разгорелась жестокая схватка. Волки свились в один клубок. Слышалось рычание, сопение да слабое повизгивание. Звери жадно растаскивали, проглатывая на ходу, окровавленные куски мяса, шерсти, слизывали кровавую пену, оставленную на снегу. Потом бросились опять в ту сторону, откуда появились.

Пораженные ребята даже не могли пошевелиться. Они забыли о ружьях, о том, где находятся и за чем шли в лес.

Но опомнившись, они побежали туда, где недавно прозвучал выстрел.

— Смотри, смотри! — воскликнул Петя.

— Человек? — толкнул в бок товарища Ваня.

«Загрызут», — подумал он, увидя, как из плотного кольца волков, окруживших березу, подпрыгнул один из них и вцепился в человека.

Ваня, не помня себя, нажал на спусковой крючок, потом на другой. За ним выстрелил Петя. Дробь больно хлестала по шкурам серых хищников. Волки шарахнулись в стороны. Около сломанной тонкой березки недвижимо темнели два тела: человека и волка.

…Ребят Василий встретил широко открытыми глазами. Он пытался улыбнуться, но улыбки на лице, измученном болью в ноге и плече, не получилось. Егерь тяжело приподнялся на локте, столкнул с себя голову зверя.

— Р-ребята, — хрипло выдохнул Василий и тяжело опустился на снег.

Ребята сбросили лыжи, подбежали к нему и попытались приподнять. Но тело Василия оказалось безжизненным. Мокрая одежда покрылась корочкой льда и больно жгла руки.

— Давай разведем костер, а то он замерзнет! — прошептал Ваня.

Юные охотники быстро подожгли собранные Василием ветки, натаскали хвои, расстелили ее около костра и перенесли туда Василия. Сухие ветки горели жарко, от одежды егеря валил густой пар.

На седьмой день ребята засобирались домой. Их провожал Алексей Коряков, Василий и его жена. Егерь уже почти поправился, раны зарубцевались. Прихрамывая, он вышел на крыльцо.

— Ну что ж, птенцы! Ни пуха ни пера вам! — Василий по-отечески обнял за плечи ребят. — Молодцом провели вы эти дни. Волка добили, которого я ранил, и птиц постреляли неплохо. Но пусть вашим главным трофеем буду я. — В его глазах блеснули лукавые искорки, пальцы перекатывали небольшой шарик на подбородке. — Эта дробинка будет мне напоминать о славных юных друзьях, моих спасителях.

Ребята, ободренные похвалой старого егеря, летели, как на крыльях. Как-то по-особому в этот день светило солнце, по-особому пели птицы. Хотелось смеяться. А лыжи несли и несли их вперед.

Озеро Соленое начиналось сразу же за деревней. Оно имело форму широкой подковы, один конец которой упирался в поросшую соснами скалистую гряду, а другой терялся в болотах, постепенно переходящих в луга. Сквозь удивительно прозрачную воду озера можно было разглядеть колеблемые течением длинные бурые травы и стайки серебристых чебаков или мелких полосатых окуней. Говорили, что на середине глубина Соленого достигает двадцати метров. В непогоду по нему ходили высокие пенистые волны, а вода приобретала какой-то мутный серый цвет — вероятно, со дна поднимался ил. Южная часть озера, густо заросшая тростником, представляла собой хорошее укрытие для водоплавающей птицы. Здесь охотно гнездовали кряквы, чирки и чернеть, а осенью во время перелета ненадолго задерживались гуси и северные утки.

Я приехал сюда в конце августа порыбачить и поохотиться. В промежутках между этими занятиями вместе с деревенскими ребятишками ходил за грибами и ягодами, лазил на прибрежные скалы, чтобы оттуда, с высоты нескольких десятков метров, полюбоваться озером и синеющими вдали горами.

От ребят я знал, что на Соленом есть небольшой скалистый остров, называемый Каменным, и возле него хорошо ловится крупная рыба. Мне давно хотелось побывать на Каменном, но все как-то не приходилось.

Однажды я выехал половить на дорожку щук. Захватил с собой ружье, хотя охотиться тогда не собирался.

Очень скоро мне удалось поймать щуку килограмма на три. Следом за ней попался крупный окунь. Затем поклевки прекратились. Намотав бечеву дорожки на левую руку, я не спеша греб и любовался спокойной гладью озера. В нем, как в зеркале, отражались ближние тростники и покрытые лесом скалы. Незаметно отъехал довольно далеко от деревни. Внезапно бечева резко натянулась, и я почувствовал характерный тупой удар. Взяла щука. Прежде чем она попала ко мне в лодку, пришлось немало с ней повозиться. А когда борьба с хищником закончилась, я увидел, что озеро потемнело. Порыв ветра пробежал по воде, покрывая ее мелкой рябью.

Я посмотрел на небо: все оно затянулось хмурыми облаками, скрывшими за собою солнце. «Быть грозе», — подумал я, и тут же, как бы в подтверждение моей догадки, упало несколько холодных крупных капель. Я стал оглядываться в надежде отыскать подходящее место, где можно укрыться и переждать непогоду.

До самого горизонта расстилалась водная гладь, волнуемая ветром. Пенистые барашки то и дело вскипали на гребнях волн. С каждой минутой ветер усиливался, срывал хлопья желтой пены и уносил их вдаль. С трудом управляя суденышком, я старался определить, куда выгоднее держать направление и где скорее можно найти подходящее место для причала. В путанице серых облаков сверкнул ослепительный зигзаг молнии, оглушительно треснуло над головой, раскатился первый удар грома. За ним последовал другой, третий… Пошел сильный дождь. Я потерял ориентировку: сквозь частую пелену дождя невозможно было разглядеть берегов. Греб наугад, изо всех сил налегая на весла, чтоб держать лодку по ветру. Большие волны швыряли ее из стороны в сторону, то поднимая на высокий гребень, то стремительно сбрасывая в провал. Каждую минуту лодка могла перевернуться. А молнии вспыхивали одна за другой, разрезая небо. Не успевал затихнуть один раскат грома, как его нагонял другой, сливаясь в сплошной гул.