С отчаянным криком женщина прыгнула. Ей даже удалось миновать слизня, перелетев через него. Ударившись ногой о стол, она рухнула на пол, увлекая за собой столик, и исчезла из моего зрения.

Слизень спокойно развернулся и поплыл в обратном направлении.

В этот момент надо мной снова возникла дамочка. В её руках был скальпель.

— Да ладно! — улыбнулся я, — ты хочешь, чтобы моя смерть была более милосердной чем твоя?

Она выронила инструмент, осознав всю бессмысленность своего порыва.

В последний момент она посмотрела на дверь. Возможно, если бы она не тратила время на то, чтобы вооружиться — то смогла бы сбежать. Однако инстинкт убийцы её здорово подвёл.

Слизень начал её жрать с головы.

Я отвернулся, ожидая своей очереди.

И действительно: содрогнувшись, я ощутил холодное прикосновение к своим ногам.

Но боль почему-то не приходила. Я посмотрел на себя. Слизень лежал на моих ногах, но они не спешили отрываться, разрываться или растворяться. Наоборот: я вдруг почувствовал прилив сил.

И снова на миг вернулось ощущение взгляда.

Закрыв глаза, я попробовал войти в режим.

В этот раз — успешно.

Как же сильно мне не хватало тюрвингов. Особенно тюрвинга перемещения. Было мучительно больно тратить драгоценные минуты на то, чтобы преодолеть длиннющий пустой тоннель, без единой двери или люка.

Слизень остался в пыточной. Оказывается, эти штуки могли не только уничтожать нежелательные (для них, или для тех, кто их послал) формы жизни, но и делиться энергией.

Я почти не сомневался, что его послал Захар. Та часть его личности, которая, если верить его теории, нашла отражение в том мире, который почти не взаимодействует с нашим. Даже сейчас я ощущал его присутствие. И это как-то ободряло.

В норме ведь слизни появляются в естественных условиях, на почве, среди растительности. А укреплённое подземелье сложно было назвать естественным. Поначалу думал, что эта тварюшка полетит со мной. Было бы неплохо использовать его как оружие. Но, видимо, у Захара, кем бы он ни стал, имелось друге мнение на этот счёт.

Как только я открыл дверь (которая, кстати, была не заперта), слизень улёгся на пол и слился с покрытием.

Пыточная находилась у самого торца тоннеля, о котором я говорил. Я шёл по нему уже где-то полчаса, но всё ещё не видел ничего, кроме голых стен. Неужели мои мучители каждый раз проделывали тот же самый путь?

Сомневаюсь, если честно. Обычно садисты себя очень любят и всячески берегут от лишних хлопот.

Значит, я что-то упускаю.

Я остановился и ещё раз внимательно огляделся. Вошёл в режим.

Вроде бы тоннель как тоннель. Я даже засёк вентиляцию — ряд крохотных отверстий у пола. Прикинул, хватил ли пропускной способности для такого объёма. Результат был положительным. Что ж, хитро: вентиляционную систему никак невозможно использовать для несанкционированного доступа, потому что она сделана по капиллярному принципу, много отверстий и тонких воздуховодов.

Я уже решил было двинуться дальше, но в последнее мгновение перед выходом из режима уловил ещё одну неправильность. На всём пройденном пути тоннель был равномерно освещён. А в перспективе он темнел слишком быстро. Если он прямой — восприятие освещённости должно было бы меняться иначе.

Я хмыкнул. Снова вошёл в режим, и двинулся вперёд быстрым шагом, отслеживая положение стоп и мысленно строя траекторию передвижения.

Так и есть. Тоннель не был прямым. Он изгибался дугой и, скорее всего, замыкался в круг. Освещение же располагалось таким образом, что, меняя интенсивность светового потока, создавало ощущение движения по прямой.

Я посчитал диаметр круга исходя из полученных данных. Получается, за прошедшие полчаса я прошёл его полностью уже два раз.

Ничего себе. Где тогда вход в пыточную?

Мне показалось странным, что тревогу не поднимают так долго. Так, может, дело в том, что опасности для моих тюремщиков никакой нет, а само место заключения выстроено таким хитрым образом, что сбежать из него невозможно?

Я снова ощутил близкое присутствие Захара. Оно ощущалось как эмоциональный фон, как дежа-вю: когда чувствуешь какой-то запах или мелодию, и они пробуждают нечто в душе, с чем ты когда-то, возможно, встречался. И эта встреча оставила след в душе.

Фокус этого эмоционального настроя каким-то образом находился в центре стены, в паре метров от меня. Будто бы там был источник этого запаха.

Я снова вошёл в режим. Пригляделся. Потом подошёл и стал ощупывать стену руками, чуть постукивая.

Контуры прохода я определил не только по звуку, но и по разнице температур поверхности. Похоже, стенка была очень тонкой.

Я выбрал максимально эффективную точку приложения, размахнулся, и ударил туда кулаком.

Пластик, из которого была сделана перегородка, пошёл трещинами. Панель вышла из пазов и с глухим стуком упала на пол коридора. Я немного порезал костяшки пальцев, и там же, на полу, осталось несколько капелек крови.

За панелью было темно.

Но это не было проблемой. Слизень снабдил меня большим количеством энергии, как будто я съел с пяток тортов. Я снова вошёл в режим и тихонько свистнул, ловя отражённые волны.

И тут же отпрянул: прямо за проходом стояла человекоподобная фигура. Она как раз начала движение.

Я успел вовремя — аккурат над моей головой просвистела штука, здорово напоминающая длинный и тонкий меч.

А после я увидел и обладателя оружия: фигура, полностью затянутая в чёрное, как старинный японский синоби — шпион-убийца. Только ткань была необычной, блестящей и будто бы состоящей из сегментов, как чешуя.

Он был очень быстрым. Нечеловечески быстрым. Если бы не режим — у меня совсем не было бы шансов.

Да и без того я был на пределе. Режим пришлось задействовать по полной. Я даже ощутил, как время замедляется. И вместе с этим сгорает накопленная энергия, с пугающей скоростью.

Сделав кувырок через голову, фигура зависла надо мной и снова попыталась достать мечом.

Проанализировав атаку, я понял, что она не ставит целью убить меня. Только обездвижить и покалечить.

Что ж, это знание давало преимущество — у меня-то таких ограничений не было. Я не собирался захватывать нападавшего в плен и тем более его допрашивать.

Я увернулся от пяти атак, изучая противника прежде, чем решился атаковать сам.

Для начала я заманил его в ловушку, подставив желаемую часть тела под удар мечом. Он клюнул, хотя мог бы уже заподозрить, что я соображаю несколько быстрее, чем ему представлялось вначале поединка.

Результат — успешная подсечка. Я схватил его за меч и начал выворачивать рукоятку.

Силён, блин! Очень силён! Я не сказал бы, что у меня слабые кисти — но он легко освободился от моего захвата.

В отчаянии я успел ощупать поверхность его костюма в поисках уязвимых мест, и обнаружил одну неприятную особенность этой «ткани»: она становился прочнее по мере нарастания усилий. То есть, она не лишала обладателя естественных ощущений в бою, но страховала на случай, например, применения огнестрельного оружия или по-настоящему сильного удара.

Пришлось напрячь режим до предела, чтобы вычислить единственно возможную выигрышную тактику.

Я предположил, что противник, несмотря на такое оснащение, всё-таки является человеком. И у него человеческие кости. Которые вполне можно сломать даже при относительно небольшом усилии, которые костюм не воспримет за угрозу, при достаточном рычаге и амплитуде.

Пришлось постараться. И даже подставиться пару раз: я дал полоснуть себя по бедру — не опасно, но достаточно, чтобы разжечь азарт охотника.

В ловушку он попал с третьего раза. Я был уже на пределе. Начинало темнеть в глазах, а тело жрало уже само себя, и я это чувствовал.

И вот: двойной перелом в коленях.

Это точно был человек — он взвыл так, что у меня волосы на руках зашевелились.

Я перехватил меч и вогнал тонкое чёрное лезвие в чёрную блестящую полосу, за которой должны были находиться глаза.