Я, стуча зубами, ударила его по руке.

- Просто тебе и твоей семье не повезло.

- Правда, зачем тебе это? Зачем возишься с Лизкой, зачем лезешь с помощью ко мне?

Он перекатился на живот и поднялся на четвереньки, нависая надо мной. С его волос по шее катились капли воды, мокрые джинсы стали еще темнее.

- В моих действиях нет подтекста, Алекс. Абсолютно никакого. Я просто делаю то, что могу. – Сглотнув, обняла руками плечи. Мокрая насквозь рубашка очерчивала то, что не нужно, и липла к коже.

Внезапно, Алекс завис так близко, что я замерла, задерживая дыхание. А затем был поцелуй. Голова закружилась. Отчаяние. Он вкладывал все свои эмоции и переживания в этот поцелуй. А я растворялась в нем, в каждом движении его губ. В последней попытке прийти в себя, дотронулась до его щеки. Но он видимо, приняв это за поощрение, прижал меня к траве, запутывая своими длинными пальцами волосы, заставляя почувствовать, какой он сильный, и какая хрупкая, маленькая на его фоне я. Его рука спустилась к шортам, скользя по мокрым ногам и добираясь до главных изгибов тела, наслаждаясь ими.

Я резко оттолкнула его, понимая, как далеко все это может зайти. Невинность уходила с алкоголем и годами. Невинность в намерениях, я имею в виду. Однако когда ты на грани, еще не взрослый, но уже и не юнец, ты часто задумываешься: «Можно ли? Я уже достаточно взрослая? Или все-таки рано? Еще не время? А что скажут люди?»

- Стоп, Алекс, стоп. – И он остановился. Тяжело дыша и опираясь на землю у моей головы, посмотрел мне прямо в глаза. Затем поднялся, сглатывая и приходя в себя, поднял мой телефон, рубашку и накинул ее мне на плечи. Ткань ее была плотная, теплая, еще хранящая его запах. Немного подумав, он сел рядом.

- Извини.

- Все в порядке. Ты просто слегка не в себе. - Заметила я, восстанавливая дыхание и кусая губы.

- Если тебе противно, можешь идти, если хочешь, оставляй рубашку.

Сейчас он был беззащитен, даже его маска эгоиста слетела. Сейчас он был такой, как тогда, на скамейке, когда ему не хватило всего пары минут, чтобы открыться.

- Я не уйду. Слышишь? Не уйду. - Я придвинулась к нему ближе, обнимая широкие плечи. Мне просто хотелось его согреть, хотя сама и дрожала от холода. И он это видел, обнял мои колени, перекидывая их через свои ноги. Сверху он положил свою голову, прижимаясь щекой к влажной коже.

- Глупышка. Нельзя делиться последним.

- Почему же? – я осторожно прижалась к нему, согреваясь. Его волосы мягкие-мягкие легко струились между пальцами. Перебирая их, можно было подумать, что это вовсе и не Алекс лежал на моих коленях, совсем не он, а кто-то другой, кто-то, кто смог бы ответить теплом на тепло. Мы так провели целую ночь. И это был самый романтичный момент в моей жизни.

Я издали наблюдала за смущением Машки. Она сидела в машине, закинув ноги на панель и прижав к гудящей голове прохладную бутылку газировки, разговаривала с Гришей. Он выглядел самым энергичным. Этот здоровяк совсем не чувствовал боли, видимо, его организм уже привык к издевательствам своего хозяина.

- Эй, Сашка, полюбуйся на свою подругу! Эй, смотри, смотри, - я подошла ближе, кутаясь в рубашку Алекса и щуря глаза от солнца.

А посмотреть было на что. И огромный синячище на недовольной моське - не самое интересное.

- И что с тобой случилось, подруга?

- Да, она нырнула, - ответил со смешком Гришка, - хотела дно найти.

- Видимо, нашла. - Сделала вывод я.

- Ага, а потом еще грудью пропахала его… - перевела взгляд на порванную ровно посередине майку с надписью: «Я – блондинка, мне все можно», и это притом, что на голове Машки не было ни единого светлого волоска.

- Удостоверялась, наверно. – Я зевнула в ладонь, искренне жалея бедную подругу. Ей действительно было плохо. По крайней мере, выглядела она не очень хорошо.

- Кстати, а где Алекс? Я видел его в последний раз с тобой, – встретившись с заинтересованным взглядом Гришки, я просто пожала плечами. К счастью, отвечать не пришлось. На поляну вышел сам Алекс. Держа в руках футболку, он на ходу выжимал из нее остатки воды.

- Хэй, друг, как ты? – Гриша отправился к нему. А я, проводив его взглядом, уселась рядом с подругой.

- Ты как?

- Нормально. Когда уже домой поедем? Хочу в душ. Где ты была ночью? – она убрала бутылку, чтобы получше меня рассмотреть, затем, заметив чужую толстовку, хмыкнула, - а ты, я смотрю, времени зря не теряла, что, как это красавчик?

- Маш! Ты о чем вообще? Я? С ним? Да никогда!

- Да? – она вдруг улыбнулась, снова прижала ко лбу бутылку и, блаженно выдохнув, откинулась на спинку сиденья.

Я тоже вздохнула. Мысли нескончаемым потоком неслись куда-то, расталкивая друг друга, стуча по вискам. Они устроили там не понятно что, зашугав тараканов так, что те попрятались по норам.

- Двигаемся!

Ирка и Семен уже вернулись, погрузились в машину и, посигналив нам на прощание, поехали вперед. Лизка укатила вместе с ними, пожаловавшись на недосып и решив поспать на заднем сиденье. Мы, собравшись все в одной машине и загрузив мотоцикл Алекса в багажник, тоже тронулись.

Я сидела с Алексом сзади, впереди – дремлющая Машка и Гриша, заметно приунывший и от усталости растерявший свой искрометный юмор. Перед глазами проносились деревья, мелькала дорога, тучи, играя с машинами, наперегонки мчались к городу.

С трудом устроившись на сиденье так, чтобы было удобно затекшей за ночь и теперь болевшей спине, уставилась в одну точку. Краем глаза смогла увидеть спокойное лицо Алекса. Он был отстранен все это время, даже слова не сказал, только кинул что-то Грише и все.

Его непостоянство в действиях пугало и приводило в полнейшее недоумение. Я думала, что знаю этого паренька, что смогла выучить его, что таких, как он много. Но ошибалась. Он был странен, неглуп, весел, мил, добр, взбалмошен, одинок, а иногда просто непредсказуемо любвеобилен и открыт. И я не знала, чего ожидать от него в следующую секунду.

Внезапно его рука потянулась к моему животу. Я напряглась. Исследовав область живота, и нащупав что-то, он вытащил из кармана (а там оказался именно он) свой телефон. Выдохнула. Я же говорила! Непредсказуем! Потыкав в экран, поднес его к уху. Гудки… я слышала их так же отчетливо, как и шум асфальта под колесами автомобиля.

На том конце было тихо. А затем громкий писклявый голос разнесся практически по всему салону.

- Алекс, миленький, где ты пропадал? Я скучала! Я так скучала! Гриша сказал, что ты не в себе был! Как ты, милый? Приезжай, пожалуйста! – он молчал, протянул к водительскому сиденью руку, но, замешкавшись, опустил ее обратно на колени.

- Скоро буду.

Всего пара слов, а мое сердце забилось чаще. Глупая. Не нужно было надеяться на то, что свободный Алекс – настоящий Алекс! Как глупо! Господи, как глупо! Натянув рукава на пальчики, постаралась скрыться в его рубашке, раствориться в ней. «Это его вещь! Его». Тараканы выбежали из берлоги и, растянув огромный плакат, загородили даже мечущиеся мысли. «Отдай!».

Быстро освободив руки из рукавов, сняла вещь с себя.

- Спасибо, - протянула ему и снова отвернулась к окну. Не надо слез! Только не слезы. Выдержала…. Снова.

День начался тоскливо. На сегодня планировалась небольшая поездка на кладбище, к могиле отца. На это мать настояла.

- Дорогая, ты собралась? – мама в длинном сером платье выглядела потрясающе стройной и элегантной. Интересно, как у такой шикарной женщины могла появиться я? Та, кто лишь к десяти годам с горем пополам научилась завязывать шнурки, та, что в запасах своего очарования имела только сарказм?

- Уже иду.

У подъезда стоял Коша. Точнее, Коша сидел, а вот его черная здоровенная машина стояла на парковке. Залезая внутрь, уселась на мягкое сиденье. Мать села рядом с Кошей, переговариваясь с ним и расспрашивая о семейном жизни, о своей дочери, что так не вовремя заболела и о планируемом медовом месяце, который ребята решили провести в гавани с каким-то странным названием, вдали от людей и суеты.