— Вот я жив и вы живы!
— Благодарю, Василий-царевич, буду я вечно твоя жена.
И отправился Василий-царевич к своему брату Ивану-царевичу. Приходит, ничего не приносит.
— Не нашел, брат, ничего.
А эта де́вица красная была привезена из и́нного царства. Тут чередовали людей кажнюю ночь. У и́нного царя был дворно́й дурак, и посылает его царь посмотреть, что делается в келейке. Дурак запрег троюно́гоньку лошаденку, худеньку тележонку, положил на нее бочку и поехал в море за водой. Взошел в келейку — красна девица живая сидит. Он же дурак сохватил ее в беремя, посадил на бочку и повез домой. И сказал дурак царю:
— Я, — говорит, — убил вашего змей!
Царь больно обрадова́лся, и свою дочь за него замуж выдавал (котору он привез). Тут такое-то было гулянье! Двери были растворены, и кабаки были все открыты. Вот этого было вина из смоляной бочки и пить нельзя! И был так пир на́веселе и такой бал, что и чорт не спознал. Вот дурак стал с ней жить да быть, да добро наживать, а худо-то проживать.
А Василий-царевич да Иван-царевич сели на добрыих на коней и поехали в и́нное царство, где этот пир идет. Приезжают к царю. Царь их встречает и крепко их почитает, и сказал же Василий-царевич:
— А что, царь, у тебя за бал?
Отвечает ему царь:
— Я дочку замуж отда́л!
Сказал Василий-царевич:
— А именно за кого?
— За дворного дурака!
— А по какой причине?
— Он от смерти ее отвел.
Рассказал ему царь поведение, что у них кажшо ночь тут был человек на съедение. Повезли на съедение дочь, а дурацкая харя поехал на море по́ воду и срубил с змея голову, а дочь живую привез. Взяли ее да замуж за дурака и отдали.
Василий-царевич и говорит:
— А что, и́нный царь, надо бы этого змея мертвого посмотреть. Позовите своего зятя; он должен нам его указать, где он лежит.
Позвали дурака.
— А поди же, дурак, с нами иди же, — сказал Василий-царевич, — укажи, где змей лежит!
Больно ему стало грустно, что дурак с его нареченной невестой лежит. Подводит дурак к морю и говорит;
— Вот тут лежит.
Василий-царевич и говорит:
— А подайте-ка невода́, да еще мастеров сюда. А кто может неводом ловить и вдоль по морю бродить?
Появились мастера, кидали шелковые невода — а тут нет ничего. А он, дурацкая стать, не видал никого.
Василий-царевич и говорит:
— Рыболовы господа! Киньте неводы вот сюда!
Кинули неводы и вытащили престрашную чуду, туловище. И сказал Василий-царевич:
— А скажи-ка, дурак, где его глава?
Тот не знает ответить чего.
— Вот, дурак, где голова: под камнем.
Подходит дурак к камню и не может его с места тронуть. Сказал Василий-царевич:
— Напрасно судьбу, дурак, взял: не ты змея убивал!
Поднял Василий-царевич камень и вытащил главу, и сказал и́нному царю:
— Я похитил вашего змея!
Инный царь оголил свою саблю востру и срубил с дурака буйную его башку за то, что он криво сказал, а свою дочь за Василия-царевича обвенчал.
Вот тут пили и гуляли, так веселились и несколько времени проклажались. И сказал Иван-царевич своему брату Василию-царевичу:
— Проздравляю с законным браком! Ты нашел себе невесту, а де же мне будет искать? Видно, надо по вольному свету попытать, себе сужену поискать.
Сели они за стол чайку покушать, а вечер пришел, легли по разным комнатам отдохнуть. Спрашивает Василий-царевич у своей молодой жены:
— А что есть ли на сем свете краше тебя и храбрее меня?
Сказала ему красная девица:
— Ну, какая моя красота? Вот за тридевять земель, во десятыем царстве есть Марья-Краса, Черная Коса, отличная хороша; только взять ее мудрено. Есть там еще Ка́рка-богатырь, и образец его, как сенной стог. Не могу знать, кто будет из вас сильнее.
Василий-царевич и сказал брату своему Ивану-царевичу:
— А вот, братец, где невесту тебе назначили.
Иван-царевич с ними распрощался, в дальний путь-дороженьку собирался. Взял он в руки острый нож и говорит:
— Когда этот вострый нож кровью обольется, тогда меня живого не будет.
И поехал в чистое поле, в дикую степь, себе сужену искать.
Ехал долго ли мало ли, и стоит избушка, на куричьей голяшке повертыватся.
— Избушка! Избушка, встань ко мне передо́м, а к лесу задо́м!
Избушка встала к нему передо́м, а к лесу задо́м. Лежит в ней Ягая баба, из угла в угол ноги уперла́, титьки через грядки висят, маленьки ребятенки пососывают, страшный большой железный нос в потолок уперла́.
— А! Иван-царевич, от дела лытаешь, или дело себе пытаешь?
Отвечает ей Иван-царевич:
— От дела я не лытаю, а себе вдвое дела пытаю: еду за тридевять земель, в тридесятое царство найти Марью Красу, Черную Косу.
— Ох, — говорит Ягая баба, — мудрено ее взять и мудрено ее достать! Она очень далече. Поезжай еще столько, да полстолько, да четверть столько.
Сел Иван-царевич на добра́ коня и поехал. Ехал-ехал путем-дорогою и наехал до огромного лесу и захотел больно поесть. Стоит превеличающий дуб; на дубу шумят пчелы. И он с добра́ коня слезал, на зеленый дуб влезал, медку поесть хотел. Отвечает пчелиная матка.
— Не трогай, Иван-царевич, мой мед: невкоторое время сама я тебе пригожусь!
Вот Иван-царевич так на ее слова спонадеялся, на сыру землю с дуба спускался; сел на добра́ коня и поехал, куды ему путь лежит.
Не может на коне сидеть: крепко есть хочет. Бежит ползучая мышь, гадина. Спрыгнул Иван-царевич с добра́ коня, сохватил и хочет ее есть. Говорит мышь Ивану-царевичу:
— Не ешь меня: я тебе невкоторое время пригожусь.
Бросил ее Иван-царевич и дальше поехал. При большой дороге — небольшая бака́лдинка воды и ползат рак. Вот Иван-царевич больно ему рад, хочет его поймать и на огонечке испечи. Говорит ему рак:
— О ты, Иван-царевич, хоть ты мне и рад, а не тревожь ты меня: я тебе пригожусь.
Иван-царевич крепко осерчал и рака в воду кидал.
— А будь-де тее не ладно! Всё жив буду, не умру!
И опять поехал путем-дорогой.
Ехал много ли мало ли, долго ли и коротко ли, доехал до Ка́рки-богатыря. Приезжает, его дома не заставает, только одна его мать. Она его увидала и крепко узнала.
— Ох, Иван-царевич, давно тебя ждет Ка́рка-богатырь!
Иван-царевич и говорит:
— А скажи-ка, баушка, где он?
— Третий год за невестой ездит.
— В каку сторону?
— За Царем-Девицей. Третий год ездит и сужену себе не достанет; тебя крепко желает и на тебя больно серчает: А! только бы он подъявился — живого съем! — А поди-ка выдь во чисто́ поле во дику́ю степь, а возьми-ка подзорную трубу, а не едет ли Ка́рка-богатырь? Если с радостью едет, вперед его ясен сокол летит, а если печальный едет, над ним черный ворон вьется.
Поглядел Иван-царевич в подзорную трубу, увидал Ка́рку-богатыря, и над его главой черный ворон вьется. Вот и сказал Иван-царевич баушке:
— Несчастный едет.
— Ну, — говорит баушка, — куды же мне тебя деть? Он едет сердитый.
Отпирает кладоушочку и запирает замком.
— А вот, — говорит, — тут ляг, полежи. Я перва́ его водочкой угощу и про тебя расскажу.
Явился Ка́рка-богатырь, говорит мамыньке:
— А пожалуй-ка, мамынька, испить!
Наливала ему баушка чарочку бражки; он чарочку выпивал и пьян не бывал.
— А да́-ка, мамынька, еще!
А другую выпивал, на́ весел позывал. Спрашивает его мамынька:
— А де сужена, сынок, твоя?
— Измучил, мамынька, себя.
— А если бы Иван-царевич приехал?
— А вот было бы мне хорошо: достал бы я себе Царя-Девицу, не один, а с ним, и научил бы его, как достать ему Марью-Красу, Черну Косу!
Баушка и говорит:
— А чай бы его сейчас ту не трону́л?
— Ох, ты мамынька моя! Кабы он сейчас был у меня, за руки бы его принимал и в саха́рные уста бы целовал!
Сударыня его матушка и говорит:
— А он здесь, сыночек, спит в кладоушечке.
Вот Карка обрадова́лся, сам в кладовую собирался; за руки его принимает, за дубовый стол сажает, чаем-водкой угощает. И сказал Карка-богатырь:
