Стенькина шуба («От казацкого веселья») От казацкого веселья Захмелела вся река. На судах и пьют и пляшут, Выбивая трепака. Под ударами подковы Разудалых плясунов Рвется, словно холст дешевый, Ткань узорная ковров. На парчу золотной ткани И на бархат шаровар Льются редкие напитки Из больших чеканных чар, Налито рукою хмельной И зеленое вино, Алый бархат заливая, Плещет с ними заодно. И разносится далеко, Громыхая и звеня, По широкому раздолью Бесшабашная песня. Воевода от Степана Не отходит, так и льнет: На мосту на корабельном С атаманом вместе пьет. «На, попробуй воровского! — Шутку шутит атаман И из рук своих с заморским Подает тяжелый жбан. — Не претит?..» И тут же следом Шлет поминки и дары: Бирюзу, жемчуг и ткани, И турецкие ковры. Знай похваливай да клянчи — Мимо рук не проплывет: Наложил добра в амбары Воевода семь подвод. Да один ли воевода! И приказные дьяки Насовали по карманам, Понабили сундуки. Только всё ему, вишь, мало, Недоволен, старый пес: Так бы он, кажись, в амбары Всё глазами и увез. Кубок сильно приглянулся… Весом будет гривны три, Золотой, в каменьях ценных… «Подари да подари!» — «На, прими!..» Каймой цветною Показалась больно шаль. «Чай, уступишь, Тимофеич!» — «На, бери, — не больно жаль!» Со Степана дорогую Шубу тянет за рукав… Видно, соболь показался Да персидский златоглав. «Ну, брат, шубой не уважу; Есть на ней большой завет… На подарок этот ценный Моего согласу нет». — «Эй, отдай! Не ссорься лучше И на зло меня не нудь: В силах я цареву милость Так и этак повернуть… Вор ведь ты!..» Крепится Стенька… Привскочил бы он с ковра, Показал бы воеводе… Да не Стенькина пора. «Ты ведь, если разойдешься, Так намелешь сгоряча… Пошутил я…» И спускает Шубу ценную с плеча. «На, старик, бери да помни, Что и я порой сердит… Не наделала бы шуба Много шуму», — говорит. Суд («Не для торгу едет Стенька») Не для торгу едет Стенька И не шуточки шутить, — Сбил он всех казаков вольных Город Астрахань громить: Выручать соболью шубу К воеводе он плывет, — Ночью к стенам подступает, К утру приступом берет. Все по городу в тревоге; Воевода на коне, — Пушкарей, людей служилых Расставляет по стене. Просит он стрельцов царевых, Городскую просит рать За святую божью церковь И за правду постоять… Тяжело стучат пищали; Бьют во все колокола, Трубят… Мгла пороховая Стены все заволокла… Вдруг негаданно, нежданно От Пречистенских ворот — С тылу — шум несется, крики, И бросается народ… «Бей, ребята!..» Самопалов Раздается трескотня: Все смешалось, побежало, — Воевода сбит с коня. Горожане, побогаче, Разметались по церквам; Вдоль по улицам широким — Звон оружия и гам… Вот пробит ясак на сдачу — Пять ударов… Город сдан, И на площади соборной Показался атаман. Шапка на бок у Степана, Раскраснелося лицо; Аргамак под атаманом Выгибается в кольцо. «Ну, ребята! Где ваш ворог? Подавай его сюда, — Мы его теперь рассудим Прежде страшного суда!» Воеводу из собора На ковре к нему несут; У собора, под раскатом, Стенька правит скорый суд. Круг казачий в полном сборе; Все ругаются, галдят: «Что с ним, вором, время тратить? Пусть попробует раскат!» «Собирайся, — молвит Стенька, — Близок твой последний час! Показать тебя народу Поведу в остальный раз…» Подхватил рукой и тащит Воеводу за собой: «Покорись, собака, лучше!..» Тот мотает головой. С перепугу воевода Стал белее полотна; А Степан ведет на вышку, — Показались у окна, — Наклонился к воеводе, Что-то на ухо шепнул, Показал рукой на город, Размахнулся и — толкнул: «Вот так сокол-воевода! Полетать охота есть, Полетел, — да, вишь, на горе Не умеет на́земь сесть!» |
