— Подбросили?

— Только паспорт. Заказным письмом. А удостоверение, видимо, выбросили. Так Павел решил.

— А второе у него откуда?

— Знакомая сотрудница из отдела кадров сделала. У них с этим строго, без удостоверения в поле нельзя — основной документ, а официально просить дубликат боялся: расспрашивать начнут, объяснительную писать — где да как... Вот она и помогла, сделала другое. Недавно. Он же осенью собирался в поле.

Беседа давалась Ираиде Николаевне с большим трудом. Щеки покрылись алыми пятнами, тонкие пальцы мяли мундштук и теребили зажигалку, но говорить она старалась ровно и смотрела прямо на собеседников.

— А Балакову документы вернули?

— Не знаю... Он должен был написать Павлу, но не написал почему-то.

— Он тоже в Ленинград ехал?

— В Пермь. Там они и расстались.

— Что вы о нем знаете? Где живет, работает?

— Учился вместе с Павлом в Горном институте заочно. Работал на Урале, вроде нефтью занимался. Потом какие-то неприятности были, ушел в строители. Там ведь тоже геологи нужны. Сейчас в Свердловске. Больше я ничего не знаю.

— Адрес у вас есть?

— У Павла. Взял с собой, заехать собирался.

— Почему ваш муж так поспешно уехал из деревни?

— Испугался... Боялся — в институте узнают, что в поле не поехал. Сначала вы домой заходили — я ему рассказала, он разволновался, потом я в институт той знакомой звонила, она сказала, что какая-то телеграмма была, а какая точно не знает; а затем участковый появился, да еще сказал, что позднее зайдет снова, с работником поссовета, вот он и струхнул, что все известно станет — оштрафуют за неоформленное владение, на работу сообщат. А его могли с осени на зав. отделом, теперешний на пенсию уходит...

Виктор взглянул на Куницына. Тот кивнул головой — вроде все.

— Ираида Николаевна, посидите пока здесь несколько минут, я запишу нашу беседу и вы подпишете. Хорошо?

Малышева кивнула:

— Хорошо... А деньги мне куда, вам сдать?

— Какие деньги?

— Подотчетные. За май и июнь... Те, которые он брал в институте.

— Они у вас с собой?

— Да...

Малышева торопливо достала из сумочки целлофановый пакет с деньгами.

— Сколько здесь?

— Две тысячи триста пятнадцать рублей.

Виктор усмехнулся. Значит, июньскую поездку в Тюмень Павел Петрович отнес за собственный счет. Хоть это хорошо.

— Деньги сохраните. Вы их сдадите тому, кто будет заниматься делом вашего мужа. Или в институт сдайте.

— А вы разве не им занимаетесь?

— В некоторой степени... Но нас интересует другое. А это — компетенция ОБХСС.

— Так будет еще дело?

— Обязательно.

— Но он не виноват. Это я уговорила. Все так делают, все диссертации защищают...

Ираида Николаевна на мгновение потеряла лицо, но тут же взяла себя в руки:

— Извините, пожалуйста, это вам неинтересно.

Промокнула платочком слезинку в углу глаза и снова закурила.

Когда протокол был составлен и подписан, а Ираида Николаевна уже выходила из кабинета, Виктор остановил ее:

— Подождите еще минутку. Этот человек вам не знаком? — протянул фотографию «геолога».

— Так это же и есть Балаков. Сережа Балаков.

Дверь за ней тихо, робко даже притворилась.

— Как же ты не догадался участковому фото Малышева предъявить? — потягиваясь, поднялся подполковник. — Сколько времени потеряли. Да и не пришлось бы сейчас его разыскивать. Ищи геолога в поле.

— Да вот так как-то получилось... Не догадался. В голову такой расклад не пришел. Подумал, что она сама к пропаже его может быть причастна, раз другой мужчина появился.

Кличка Хозяин оказалась небезызвестной свердловским коллегам. О нем здесь услыхали впервые лет десять назад или около того, но досье на него появилось лишь в прошлом году. Да и не досье, собственно, а так, сначала тоненькая папочка, заведенная по личной инициативе майора Сорокина, первым обратившего внимание на нагловатую эту кличку. Но, когда майор собрал в одну папочку листочки с выписками из других, самых разных дел, папочка тут же привлекла внимание руководства, и линия Хозяина сверловчанами активно разрабатывалась. Теперь и Никитин полистал любопытную папочку.

Первый листочек — по громкому и крупному делу валютчиков середины шестидесятых годов. На одном из первых допросов подследственный Мокрушев Г. П. показал, что ценности и адреса получал от некоего Хозяина через третьи руки, почтой или в тайниках, таким же манером передавал и большую часть выручки, но никогда с ним лично не встречался, в глаза не видел и, кто он такой, не знает. Из приписок следовало, что в дальнейшем подследственный от своих прежних показаний отказался, ничего не сказали о Хозяине и другие, проходившие по делу.

Кроме этих выписок, в папке было еще десятка полтора других: крупная спекуляция мехами, выпуск и сбыт левой остродефицитной продукции, комбинации с кооперативными квартирами и автомобилями, хищение стройматериалов в особо крупных размерах (однажды — целый эшелон леса), снова валютные операции и еще кое-что. Были листочки и по компетенции других отделов. Объединяло все эти столь разные дела лишь одно — во всех появлялась, мелькала и снова уныривала в небытие одиозная кличка Хозяин.

— Это же сколько дел ты перевернул? — Никитин с Сорокиным сошлись быстро.

— Да уж насиделся в архивах, полистал!

— Тебе не кажется, что располагать информацией во всех этих областях может далеко не каждый? Они же свою деятельность не афишировали, на малины не ходили.

— Полагаешь, кто-нибудь из наших?

Никитин пожал плечами.

— Мы уже прикидывали. Даже списки составляли — кто мог быть причастным. Мысль такая — информацию Хозяин получал о них еще до того, как они в поле зрения нам попадали, следовательно, прямой утечки быть не могло. Далее, как видишь, кадры идут по разным ведомствам — ОБХСС, УГРО, ГАИ, значит, сведения к Хозяину шли по разным каналам. Такой источник, если, конечно, признать, что он имеет доступ к преступному миру и закрытой информации, лишь один, понял?

— Адвокатура?

— Точно. Вот ее-то мы сейчас и проверяем потихоньку. И, если сам Хозяин или его человек оттуда, мы его выявим, вопрос времени.

— Другие версии есть?

— Есть и другие, прорабатываем.

План розыскных мероприятий у свердловчан был обширен. Под контроль и наблюдение взяты все проходившие по старым делам, так или иначе связанным с Хозяином. Проверялись по этому поводу и материалы коллегии адвокатов. Кольцо розыска медленно, но уверенно стягивалось вокруг неведомого пока Хозяина. Сорокин был прав, задержание его — вопрос времени.

— Ну а кого-нибудь из этих персонажей, — взмахнул Никитин папкой, — я увидеть смогу? Поговорить?

— Кого-нибудь, безусловно, найдем. Мы еще один списочек составили — проходившие по делам, связанным с Хозяином, по графам: знавшие о его существовании, предполагавшие и, особо, те, кто, по нашим прикидкам, мог быть с ним в личном контакте. А что касается поговорить — попытайся. Мы много раз старались, но ничего... Может, ты окажешься удачливее.

Но надежды в его голосе не было.

— Еще какие зацепки есть?

Сорокин пожал плечами:

— У вас, ты говорил, сделан какой-то фоторобот?

— Далек от совершенства! Описывали непрофессионалы да и запомнили плохо. Мы его уже прокручивали. — Он все же достал условный портрет «пижона» из Чердыни. Сорокин посмотрел и снова пожал плечами.