Произнёс последние слова Т^Аон, раздавив сердце проводника в руке. В этот миг Люмос открыл глаза, озарив светом весь мир, подчиняясь приказу нового хозяина.

— Не так быстро, сопляк.

Зашипело в голове Т^Аона.

— Держи подарок, хочу, чтоб ты увидел всё моими глазами. Хоть мне теперь и придётся собирать себя по частям лет так 500, но ты забудешь дорогу домой и забудешь, кто ты такой. (Хаос)

В этот миг глаза Т^Аона изменили цвет, и он увидел, как вспышка света пронизывает всё сущее, в последнее мгновение успев закрыться барьером, которым удерживал Керуса и Понтия, дав им возможность испариться. Чувствуя, как теряет сознание, он слышал слова в голове.

— Ты великое ничто, ты ноль…

Лучи света пронзали пространство прямо перед маской, струились и перетекали, но не распространялись дальше полуметра от головы Ноля. Всё замерло, но не было признаков присутствия того, из-за стены. Время остановилось на совершенно другом уровне. Если «за стеной» ты становился невероятно быстрым, чтоб соответствовать частоте восприятия того пространства, то в этот раз само пространство и материя времени стояли на месте.

— Почему я осознаю себя? (48)

— Правильный вопрос, а главное, как ты это делаешь, где и зачем.

Ответил мне весёлый старческий голос.

— Почему-почему, думаю, стоит взглянуть на твои штаны сзади, там наверняка написано, насколько ты обделался.

Сказал ещё один голос с более грубыми нотками.

— Ну обделался и что, сам-то ты будто не обделывался? В ваше время вообще никакой санитарии не было. Обделывались где и когда попало. А если бы Виту в таком состоянии бы увидел, то твоё место раньше времени бы заняли, смельчак.

— Ну вот, опять эти голоса, как-то не вовремя вы заседание устроили. (48)

— Ты до сих пор думаешь, что мы просто голоса в голове?

— Идиот, мы проводники. Части твоего и общего сознания.

— А почему я вас слышу, и почему время стоит, и почему я не могу пошевелиться? (48)

— Потому что всё, что есть вокруг тебя это ноль. Ты сейчас буквально находишься между было и будет, то есть, сам в себе. Ты в измерении ноль. То самое пространство, а точнее плоскость, в которой не произошёл выбор. Ты всю вселенную остановил. Поставил на паузу, чтоб подумать над ответом в диалоге, как в игре. Мы не говорим, что это плохо, ведь мы единственные, кто может свободно обмениваться тут мыслями. Ну и что плохого зависнуть в одном моменте жизни, который довёл бы до инфаркта кого угодно. Мвахахахаха.

— А есть среди вас тот, кто может более понятно объяснить? (48)

— Кроме тебя самого некому.

— Это в каком же смысле? (48)

— А в том смысле, что у каждого проводника своя воля и старые, как и новые, не имеют права следовать пути друг друга. Проводник это настоящее — вечно изменяемое и идущее только своей дорогой. Хотя у нас был пример, когда проводники сговорились, и то, что ты видишь сейчас, это последствия дисбаланса, который внёс их сговор. Главное — это непредвзятость суждений, основанных на данном отрезке времени.

— То есть, вы хотите сказать, что в этом всём виноваты вы? (48)

— Трое из нас, если быть точными. А ты разгребай, работа у тебя нынче такая.

— И как же я должен поступить, чтоб всё это закончилось? (48)

— Для начала, тебе нужно сделать выбор. Ты стоишь между Т^Аоном и Витой, любой из них может размазать тебя сейчас по полу. Ты должен сделать так, чтоб этого не произошло, а мы понаблюдаем.

— Т^Аоном? (48)

— Вы знаете его, как Ноль.

— Что-то мало информации!? (48)

— Нам пофиг, в общем, выпутывайся сам, проще говоря.

После этих слов голоса стихли. Что я должен сделать? Какой выбор? А, кажется понял, я должен помочь либо «богам», либо людям. Но стоп, помочь Т^Аону это не равно помочь людям.

Вокруг был настоящий кошмар. То, что было Витой, было искажено до абсолютной неузнаваемости. Чёрная, перетекающая масса дымящегося ужаса с пылающими глазами и щупальцами, кажется, сделанными из кипящей смолы и, мать его, кричащих пастей. Вся эта замечательная субстанция тянулась в сторону Ноля, я был всего лишь хрупкой преградой на пути того, что порождало, а на данный момент с лёгкостью отнимет жизнь. Проекты и боги вокруг тоже изменились, все они переходили в свои «боевые» формы. Маленькая девчушка с кошачьими повадками сейчас напоминала львицу, её крохотные заострённые зубки, которые я разглядел в прошлый раз, были сейчас огромными клыками, лапа-рука, обрамлённая когтями-кинжалами, была занесена над головой одного из оперативников. И из его шлема-маски тоже лился свет. Огромное божество, состоящее только из одних глаз, теперь состояло ещё и из бесконечного количества ртов, перед ним, выставив руки перед собой, стоял ещё один оперативник… и из его шлема тоже шёл свет. Все в баре были готовы нанести удар, кроме меня и бородача Велеса, его лицо застыло в изумлении, которое можно было описать только «Сейчас опять мне разнесут весь бар?»

Стоп! Свет… Свет из всех шлемов-масок. Божество, заключённое в маску, это Люмос. И он только один, а значит, не может находиться сразу во всех масках, за исключением того случая, если он находится только в одном месте, а «окна», как двери в баре, ведут куда угодно. То есть, все заключённые божества находятся в карманных измерениях, а я, как мне помнится, свободно могу гулять между ними. (Ах ты ж, агент на все фронта, а говорят, нельзя усидеть на всех стульях сразу, сказал я сам себе, глядя на Илью Гефа, который сидел возле Велеса и поднимал бокал в жесте «тост», и когда он только успел?)

— Я знаю, что делать. (48)

Время запустилось. Один краткий миг и всё снова замерло, но только в реальном времени, замерли все оперативники «Рагнарёк» и все посетители Бара. Картина, которая предстала перед ними, шокировала всех. Сорок восьмой стоял напротив Ноля, погрузив руку в маску, закрыв ладонью глаза Люмосу. И всепроникающий свет не пробивал его руку, лицо внутри маски извивалось и хрипело, не имея своего сознания, вело себя как зверь, показывая истинную натуру. 48-й сжал пальцы сильнее, послышался хруст и рёв, исходящий из масок всех оперативников. Первой опомнилась Вита и ринулась на стоящих лицом к лицу сорок восьмого и Ноля, занеся над ними своё щупальце для удара, как из-за Велеса вылетела «серебристая молния» и, уцепившись за шею сорок восьмому, зашипела в сторону Виты. Сип издала свой самый яростный рёв, на который была только способна, защищая своего хозяина от неминуемой гибели. Увидев это, Вита засмеялась так, как может смеяться взрывающийся вулкан и вместо того, чтоб опустить щупальце на голову бедолагам, обхватила за талию сорок восьмого и с силой дёрнула на себя.

— Крис!!!

Завопили со всех сторон. А Крис, тем временем, отлетал от Ноля, держа в руке Люмоса, вонзив ему в перламутровую кожу пальцы.

— Закрой свои чёртовы глаза, Люмос! (Крис)

Ни одна из масок больше не светилась, «Рагнарёк» остался без своего способа быстро переломить ход событий. Мимо головы Криса пролетела рука Ильи, сложенная в знак одобрения.

Неистовство сражения, какого не могут показать ни в одном фильме. Первые секунды Велес кричал, чтоб все успокоились, но после первого отлетевшего в бар и разбившего добрую половину бутылок, зарычал и превратился в огромного медведя. Вита, тем временем, добралась до Ноля.

— Где Фати и Муза?

Взревело разъярённое нечто, занося в очередном ударе щупальце.

— Там, где им место!

Крикнул в ответ Ноль, и его руки сверкнули символами. Вита замерла и её начало медленно сдавливать. Ноль скинул с головы маску.

— Бесполезный хлам! Я запру вас всех, и никогда больше вы не увидите света.

Он сомкнул руки, и Вита исчезла. По бару прокатился сумасшедший смех, и всё снова стихло.

— Ну наконец-то. Мне понадобилось чуть больше времени для этого, чем ожидалось, но я всё же снова дома.

На фигуру, сотканную из густой тьмы с красными прожилками энтропийных вспышек, бросился «Проект», напоминающий многорукого человека с неопределённым количеством лиц.