— А что, вашу мать, это значит?!

Уже прикрикнул я сам на себя? И следующая мысль повергла меня в пучину пустоты и жуткого интереса одновременно. Чтоб выяснить прав ли я, я должен начать что-либо визуализировать, если голоса появятся, значит я прав, а нет, значит, придётся подумать ещё.

Эксперимент номер 1.

Я пытаюсь свизуализировать свою комнату, только с немного изменённой мебелью.

— А можно мне кресло поудобнее? А то спина затекла (хруст, как будто кто-то разминает шею). (40)

— А мне и на диване удобно, как и всегда, можешь его оставить. (16)

Я был прав… Они появились снова, каждый из голосов был именно там, где находились предметы интерьера, о которых те рассуждали.

— Вы кто такие?

Сказал я тихо и монотонно, пытаясь не прервать визуализацию.

— Привидеееееееенья!!!! Уууууу

Растянул тот, что обладал юношеским голосом.

— Ну хватит.

Смерил его серьёзным тоном голос за сорок.

— Вестники мы. (40)

— Шизофрении!!! Ахахахаа! (16)

Хлоп!

Прозвучал настоящий хлопок, звук, который по моему мнению должен сопровождать подзатыльник.

— Ай. Ну я шучу, посмотри как он побледнел, весело же. (16)

У меня начало темнеть в глазах, и последнее, что я услышал, проваливаясь в пустоту, было недовольное ворчание того, что за 40.

— Ну какого хрена?! Могли же поговорить, объяснить всё, в конце-то концов! (40)

— Извини, я не буду больше…

Где-то вдалеке слышится раскат грома, и «петрикор» (запах пыли или земли после дождя) ощущается всё чётче (странно, я никогда раньше не использовал это слово, да и узнал его в каком-то сериале, но это был именно он). Мне кажется, что я лежу на влажной траве, футболка немного промокла, но мне всё же тепло и я чувствую, как по мне едва ощутимо плывут волны ветра. Боюсь открывать глаза, ведь я уверен, что был в квартире, но голоса, которые я слышал придают абсурдность и нереальность происходящему, так что я вполне мог напиться и уснуть где-нибудь в парке, с равной на то вероятностью. Мне нравится иронизировать и поэтому я подумал, что для полноты картины сейчас не хватает именно тех голосов, чтоб окончательно добить меня. Не успел я открыть глаза, чтоб удостовериться в том, что просто загулял и теперь придётся расхлёбывать последствия, как услышал уже знакомое.

— Вставай! (16)

— Тише ты, не иначе как он по нам соскучиться успел, это так мило… Тьфу.

С наигранным отвращением выдавил последнюю часть фразы тот, что был старше.

— Кто бы вы ни были, идите в задницу!

Окончательно осмелел я.

— Я не собираюсь! Ни вставать! Ни открывать глаза! (кажется, у меня истерика)

— Ну, тут ты как хочешь, конечно. Но я бы просто не лежал посреди поля во время грозы, и если тебя прожарит молнией, как следует, до медиум велл, нам придётся искать другого на твою роль, а это лень.

Я вскочил на ноги… Слов просто не было, хаотичные мысли роились в голове, как муравьи вокруг сахара. Шок — это совершенно не то слово, я действительно стоял посреди огромного пространства, больше похожего на колышущийся океан высокой, желтовато-зелёной травы, а небеса были затянуты грузными, почти чёрными облаками, через которые (как я заметил, весьма динамично) пробивались лучи света. Эта картина соединяла нереальные вещи.

— Я стою в океане травы под бурлящим океаном небес.

Произнёс почти шёпотом и похолодел. Я уже слышал эту фразу, меня схватил озноб. Всё это, я всё это видел раньше! Только где?

— Да тут ты это и видел. (16)

Сомнений в том, что голоса читают мои мысли не оставалось.

— Где я?

Жалобно проскулил, аж обидно за себя стало.

— Это по мере посещений мы тебе объясним, если не сломаешься. (40)

— Ты же сам иногда двигал под рюмку теории о многослойности реальности. Так вот, добро пожаловать в один из слоёв. (16)

— Это не совсем точно. (40)

— Думаю, ему и этого пока хватит. (16)

Я опустился на землю, потому что дыхание перехватило. То ли от свежего воздуха, который, казалось, можно зачерпнуть ладонями, сложенными лодочкой, и выпить, то ли от осознания, что я нахожусь совершенно не в квартире (какая свежая мысль). Как быстро я сменил направление своего удивления с голосов на обстановку, теория относительности в действии. И как только эта мысль проползла (именно проползла) в моей голове, из-за моей спины в поле моего зрения вышли двое.

— Двое из ларца.

От неожиданности ляпнул я первое, что пришло в голову. Двое переглянулись и залили, кажется, всё пространство смехом, перекрывающим гром, каждый на свой лад. Один из них был одет, как заправский ковбой: шляпа Стэтсон, джинсы, сапоги со шпорами и рубаха вышиванка (мать вашу, вышиванка), перевязанная верёвкой. Ростом он был явно выше меня, на первый взгляд около двух метров (в голове начали всплывать фразы из сказок «косая сажень в плечах») и, чёрт возьми, это было про него. Лицо, по которому нельзя было сказать о возрасте, обрамляла аккуратная, но густая борода. И кроме всего остального абсурда, его глаза выдавали в нём нечто нечеловеческое, они переливались серо-голубым светом. Это был не блеск и не свечение, какое рисуют в играх, больше всего это напоминало туман, который вращается по спирали, а в его центре горит свеча голубого пламени. Это был обладатель голоса за 40.

Второй выглядел вполне современно: деловой костюм, очки, короткая стрижка и дубина на плече в треть размера самого человека (если это был человек). Его глаза были такими же, как и у ковбоя, за исключением цвета, огонь был зелёным.

— Это ты «дубина», а у меня палица. И не чья-нибудь, а палица самого «Ильи».

Подняв указательный палец к небу, продекламировал тот юношеским голосом, что абсолютно не вязалось с его внешностью.

— Ильи? Ильи Муромца?

Спросил я почти срывающимся голосом на грани истерики. И взглядом указал на бородатого в ковбойке.

Двое опять заржали, громко и заливисто.

— Нет. Но хорошо, что у тебя сохранилось чувство юмора, значит с ума не сойдёшь… По крайней мере сразу. (16)

— Есть у нас мастер, зовут его Илья Геф. Он делает чудеса всякие, оружие, броню, гаджеты по-современному. Левша, в общем, своеобразный, если это применимо к его случаю. (40)

— Я, возможно, повторюсь, но уж извините за грубость.

Прошипел я нарочито наигранно.

— Но кто вы, нахрен, такие, и где я?!

— Ты главное успокойся, нам твои потери сознания уже надоели.

Мы проекты, это слово нужно произносить, отождествляя с живым существом, как название вида, если угодно, от слова проецировать. Меня зовут Керус, я олицетворение внешней стороны сферы, бесконечно огромной и расширяющейся. Этот болван в костюме — мой брат (если это к нам применимо) Понтий, олицетворение бесконечно малой, но видимой части вселенной, по сути он «точка», начало отсчёта, если хочешь, это его функция. Ну и он, соответственно, думает, что является самым важным проектом в известной вселенной. Так что можешь звать нас Кер и Понтокрыл.

Закончил, с издёвкой глядя на брата, Керус. Из-за спины здоровяка поднял в знак приветствия руку Понтий.

— Пон и Херус. Звучит солиднее.

Ответил на колкость Понтий, за что немедленно получил от брата очередную затрещину.

— А тебя мы знаем, можешь не напрягаться с объяснениями. Кристиан Д'Арк сценическое имя, в народе Дмитрий Кристоф, баламут, алкаш и сумасшедший, в общем, обычный музыкант.

— Почему сразу алкаш?

Возмутился я почему-то только этим обвинением.

— Понтий совершенно не пьёт, и поэтому считает алкашом любого, кто когда-либо употреблял.

Стал разъяснять Кер.

— И ты тоже алкаш.

Перебил его Понтий.

— Вам не кажется, что это не самая интересующая меня сейчас тема? Я, как вы же и сказали, нахожусь с двумя «проектами», олицетворениями непонятных мне, да и 90 % населения моей родной планеты (как межизмеренчески и космически ты вдруг стал рассуждать) и я не думаю, что ваши объяснения сильно помогут мне разобраться в ваших формулировках! Так почему бы просто не сказать, что, чёрт возьми, вам от меня нужно?!