Сзади неё кивал Чернобог так, чтоб я это видел.

— Не поддакивай, не прощён ещё. Но за новую надежду спасибо.

Мора приобняла старика и крепко поцеловала его.

— Так, сейчас я только тут приберусь быстренько, и пойдём братьев твоих бедовых проведаем, слышишь Чёрный? (Морена)

— Приберусь, это ты имеешь в виду…? (Чернобог)

— Да, именно это. (Морена)

— Крис ты бы это, отвернулся, что ли.

Сказав это, Чернобог немного поморщился.

— А что такое? Видел я уже трупы. То, что он мой не делает его каким-то особенны… ТВОЮМАТЬ АААААААААААААА!!!!!!!!

— Я же говорил, отвернись. (Чернобог)

Сказал Чернобог и повернул меня за плечи от зрелища, как миленькая улыбка Морены растянулась в огромную волчью пасть, и она с хрустом костей и характерными чавкающими звуками принялась поедать моё бывшее тело.

— Я тебе потом как-нибудь расскажу.

Прошептал старец в чёрном, и мы двинулись прочь из палаты.

— Кто вы такие, и как вы попали в нашу закрытую онкологическую клинику? Я сейчас вызову охрану!

Кричала на нас с Чёрным (как его нежно успела при мне окрестить Мора) средних лет, круглолицая, полноватая девушка в халате с отличительными знаками старшей медсестры.

— Тома, а ну быстро прикрой свой пухлый грехоприёмник!

Весело и злобно одновременно гаркнула Мора из-за наших спин. Толкнула нас в разные стороны, и подошла к немеющей от ужаса и непривычного обращения к ней со стороны начальства девушке. А ужаснуться было чему, ведь Мора забыла вымыть лицо после своей недавней трапезы.

— Это мой муж и его друг. Бегом выпустила нас. (Мора)

— Мария Сергеевна, да как Вы смеете, и что у Вас с лицом? Вы же говорили, что муж Ваш умер.

Затароторила переходя на визг Тома, а Чёрный начал заливаться смехом.

— Значит, умер? (Чернобог)

— И пока барина не проучим, не воскреснешь.

С ехидцей, прищурившись, заявила Морена.

— Я закрываю клинику. Можешь быть свободна, и ещё одно.

Подошла впритык Морена к начинающей сползать по стенке девушке, и резко прижала руку к низу живота, и уже знакомый холод разлился по коридору.

— Не к столу за калачом, не на печь за снами, а на сени с мужиком, с крепкими руками.

Первую половину сказанного было отчётливо слышно, а вторую заглушил истеричный вопль теряющей сознание бедняжки. Всё закончилось так же стремительно, как и началось. Морена отпустила девушку, и та завалилась на пол.

— Всё, как очнётся, такая её охота на мужика одолеет, что наш охранник, который ей конфеты да пирожные носит уже второй год, а она от него нос воротит, сегодня нехило так удивится и обрадуется.

Чёрный смеялся и сбивчиво пытался что-то сказать. Наконец, успокоившись, прокашлялся и спросил.

— Милая, ты чего это?

— Да, я не думаю, что мы с этого похода вернёмся, не в том смысле, что головы сложим, хотя и этот вариант вполне возможен, а если удача нам улыбнётся.

Морена очень внимательно посмотрела на меня, и продолжила.

— Так вот, если удача нам улыбнётся, то больше не нужно будет прятаться. Так что, в обоих вариантах назад дороги нет. Я, кстати, хотела спросить, мастер Проводник, а как это, жить с безграничной удачей? У тебя же не жизнь, а один сплошной рояль в кустах.

Я уже было спросил о том, что же она имеет в виду, но меня опередил Чёрный.

— Мора, этот юнец от силы два дня проводник.

После этих слов, на пару секунд Морена остолбенела, глубоко вздохнула и с натянутой улыбкой сказала.

— Ну, малыш, так даже лучше. В твоём случае незнание — это оружие против тех, кто может тебя запугать пытаться.

И, дав подзатыльника своему мужу, пошагала к выходу, махнув нам рукой в знак того, что мы должны следовать за ней.

— Слушай, Чёрный, а чего все «проекты» дают друг другу подзатыльники?

— Если честно, то я не помню. Наверное — это одно из нерушимых правил, не вступать в открытые конфронтации, так вот и осталось, что недовольство между собой можно выразить максимум только подзатыльником.

Примерно к концу объяснения мы поравнялись с Мореной на выходе, где она уже говорила охраннику, что Тамара потеряла сознание в коридоре и последнее, что она сказала, это что хотела бы его видеть. Тот с невероятной прытью выскочил из сторожки и скрылся в коридоре. Мы беспрепятственно вышли из клиники.

— А в каком мы районе?

Поинтересовался я, чтоб понимать, сколько нам идти или ехать обратно к заводу.

— А какая разница.

С деланным безразличием сказал Чёрный, и ударил невесть откуда появившимся посохом себе под ноги.

— Мы ведь не прячемся.

И прямо перед ним открылся разлом. Мора резким движением расправила руки в стороны, и в них блеснули сотканные изо льда (не поверите) сковороды. В разломе был виден контейнер-общежитие. Мора прицелилась и метнула по очереди сковороды в разлом (что за бред, подумалось мне) таким образом, что они, вращаясь по дуге, влетели, со звоном разбивая стёкла, в окно времянки. Из импровизированного жилья послышались звуки разрушения и громкой ругани. Казалось, контейнеры ходят ходуном. Через две минуты окно с противоположной стороны от окна, куда залетели сковороды разбилось, вышибаемое телом одного из братьев Чёрного, это был Семаргл. Он держал в своих руках по одному огненному клинку и бешено озирался по сторонам.

— Живым не возьмёшь, карга старая! А ну, покажись, я тебе твои сосульки в (нечленораздельное славянское описание, по всей видимости, половых органов) запихаю, да так, что сидя (ещё один эпитет, не подающийся расшифровке) на вулкане, не растопишь!

Кричал всё больше краснея и покрываясь всполохами пламени, уже полностью обратившийся в свой нечеловеческий лик, аспект солнца. Ещё через мгновение из окна нелепо вывалился, запутавшись в длинной бороде, суховатый, но охваченный разрядами молний старик, у которого, на первый взгляд, на затылке была корона и только при ближайшем рассмотрении оказалось, что это сосульки, выросшие на голове бедолаги.

— Задела, стерва. Не удался, значит, план Чёрного. Порешить нас пришла.

Хрипя, прокашлял Перун.

Морена стояла, прижав ладонь к губам и еле сдерживала смех и восторг от происходящего. Чёрный вопрошающе посмотрел в сторону жены, и та ему кивнула в знак согласия на дальнейшие действия.

— Что ж вы, братья, так расслабились-то, что вас девка отделала.

С насмешкой продекламировал Чернобог, шагая в разлом.

— Чёрный?

Сказал Перун, не веря глазам и стряхивая лёд с головы.

— Неужто ведьма с нами?

С некоторым сомнением спросил Семаргл, утихомиривая пламя на своём теле.

— С вами, непутёвые, с вами.

Уже откровенно смеясь, сказала Морена, шагнув за Чёрным в разлом.

— И проводник тоже с нами, улучшенная версия, так сказать, благодаря моей любимой жёнушке.

Подхалимски протянул Чернобог, приобнимая за плечи Морену.

— Убила.

Сказал Перун.

— И съела.

Добавил Семаргл, глядя на Чернобога и подбирая челюсть с пола.

— Где наш брат, ведьма?!

Крикнули оба, изготовившись к бою.

— Да я это, я. Помирились мы просто.

Сказал успокаивающим тоном Чёрный. После чего братья расслабились, глянули друг другу в лицо, и сделали вывод вслух.

— Каблук. (Перун)

— Точно каблук. Цок-цок. (Семаргл)

Последнее, что успел сказать Семаргл перед тем, как его сшибло с ног мощной струёй воды, затушив на нём последние всполохи огня.

— Душа моя, что ж так сразу-то из кадки, нет чтоб приобнять.

Говорил, лёжа на земле, даже не пытаясь подняться на ноги, во избежание нового удара от уже своей жены, Семаргл.

— Сёмочка, я же тебе говорила, не водись ты с этим плешивым, в лужу сядешь.

Пошутила как-то по-своему девушка в белой просторной рубахе и с венком на голове.

— А ты куда, старый истерик?

Раздался громкий раскатистый женский голос, явно обращённый к Перуну, пытающемуся перелезть через забор в попытке к бегству. Раздался громкий свист, и ногу Перуна обвила длинная плеть и сдёрнула с забора.