Смеялся, казалось, даже импровизированный дом из контейнеров.

— Крис, Алкангел Прибухнутий тебя побери, видел бы ты своё лицо.

Сказал Серёга, и тот же час его лицо превратилось в моё, искажённое гримасой удивления.

— Сёма, ну ты даёшь.

Сказал поднявшийся с пола Петрович. Куртка куда-то исчезла, теперь на нём были чёрные, просторные одежды, и голова его была покрыта странным убором, я узнал в нём человека из сна, который показал мне обратный путь домой.

— А что, он сам напросился.

Хохотнув, сказал «Серёга».

— Семаргл.

Протянув руку, сказал псевдо «Сергей».

— А это Чернобог и Перун.

Представил по новой своих друзей мой собеседник.

Реакцией на что была моя очередная попытка потерять сознание. Но меня подхватил Семаргл и, прищурившись, глядя мне в лицо сказал.

— Дружище, да у тебя же опухоль.

Свет погас.

На этот раз обошлось без безумных снов и галлюцинаций. Глаза я открыл уже в больничной палате. Всё вокруг было белое и голубое, пищало какое-то оборудование, в руке саднило от капельницы. Я хотел было подняться, но жуткая тяжесть в области виска, да и, по сути, всего тела, придавила меня обратно к кровати.

— Ты бы особо не дёргался.

Произнес голос откуда-то справа от койки.

— Слушай, ты извини, что мы подшутить над тобой взялись, кто ж знал, что ты уже на последней стадии.

Сказал с явной печалью голос, который, как я понял, принадлежал старику в чёрном, что сидел возле койки.

— Помнишь меня хоть?

— Помню, Чернобог, кажется. Ты же «дядька» Велеса?

— Да, он самый. Как там у него, всё хорошо? Шарашку свою не прикрыл ещё?

Говорил Чернобог монотонно, но и так было ясно, что его что-то очень сильно беспокоит.

— Не прикрыл, всё процветает, мне так кажется… я его даже с ног свалить умудрился.

Попытался похвастаться я заслугой Сип.

— То-то я думаю, почему границы миров истончились на краткий миг. Последний раз такое было, когда мы с ним «мёда» немного выпили.

— Судя по рассказам в баре, это был не «мёд», и было его около цистерны.

— Что, прям так и говорят? Да нет, не цистерна, так, 4 меры выпили и всё, но мёд-то особый, «навий мёд».

Уже с улыбкой произнёс старец. И в эту минуту дверь открылась, за ней показалась высокая и сильная на вид женщина с властным взглядом.

— Дмитрий, меня зовут Мария Сергеевна, я главврач этой онкоклиники, и у нас не самые лучшие известия. У вас был обнаружен…

— Морена хватит, он всё видит и знает, давай уже к сути.

Перебил её старец, отчего лицо её сделалось абсолютно безучастным, и продолжила она совсем по-другому.

— Хорошо, я Морена Свароговна. А ты, друг дорогой, перешёл дорогу кому-то из верховных аспектов. Предположу, что Вите. И она наградила тебя долгой и мучительной жизнью на последней стадии рака головного мозга. Так понятней?

Выпалила, уже изменившаяся в лице женщина.

— Мора, ну ты не перегибай уже.

Возмутился старик.

— А ты не учи меня, мне в отличие от тебя по больницам работать приходится, чтоб рассудок и силы сохранить. Ты-то у нас на одних только «барских харчах» можешь жить. А мне не просто подношения нужны, а добровольно отданные жизни. Такого новый барин нам выдавать не может — «преступление против человечества».

Почти крича, закончила Морена, глядя огненным взглядом на Чернобога.

— Каждого из нас отец создал таким, каким мы нужны были людям. У каждого своя роль. Сама знаешь, меня все злом считают, а я единственное, что делал, это не давал им упасть в Навь, разрушая очередной мост в бездну, так сказать.

Сказал Чернобог, и Морена немного успокоилась.

— У всех нас была своя жизнь и свои обязательства. Сейчас всё не так, как было раньше. И не будет уже как раньше.

Добавила Морена, и Чернобог хитро улыбнулся.

— И чего это ты скалишься, душегубец? Аль задумал чего? Против барина идти? Сам знаешь, что никто не знает кто и где он, а младшие так и вовсе не могут вспомнить, что произошло и когда.

Более тихим и заговорщицким голосом сказала женщина, обволакиваемая как будто мглой.

— Этот вот доходной, которого Вита с психу наградила шишкой в башке, мастер Проводник. И он видел «барина» не позднее, чем вчера. Как думаешь, чего это Вите простого смертного в мученики определять? А того, что «барин» умыкнул у него из-под носа двоих из трёх «упорядоченных» и пару балбесов «точку» и «тире».

Морена не смогла сдержать своего восторга и прям упала на стул перед Чернобогом.

— А ещё он целый новый мир вдавил в тутошнюю реальность.

Добавил старик, и подмигнул Дмитрию.

— Право, я удивлена. Чтоб «барин» сам вылез, это ж какую нужно было угрозу предоставить?

Хлопнув в ладоши, спросила Мора.

— А всё просто, калеченый наш способен барьеры «барина» силой, видимо, одной только мысли рвать. Это значит, что он может и его самого достать, и нам наконец-то будет, что ему противопоставить за его обман.

И эти двое засмеялись уже вдвоём, и от этого смеха веяло тьмой, холодом и смертью.

— Господа, совет вам да любовь, конечно, но я тут как бы умираю, или что?

Прервал я их разговор, показавшийся мне чем-то вроде какого-то потустороннего флирта.

— Спасибо за добрые слова, но мы и так давно уже женаты.

Сказал Чернобог.

— Я даже как-то и не думал, что у вас такое бывает.

— Что бывает? Любовь? Ты думаешь, это даровано только смертным? Нет, этот подарок-наказание для всех.

Сказал Чернобог и нежно взял Морену за ладони, на что она резко их отдёрнула и дала пощёчину старику.

— Я тебя ещё за ту пьянку, с тем медососом не простила.

Резко выпалила раскрасневшаяся женщина и отвернулась с характерным хмыканьем.

— Тысяча лет уже прошло, а она всё дуется. И не на то, что напился, а на то, что с собой не позвал. Вот и живу теперь на складе с братьями. Их жёны тоже повыгоняли, сёстры её, кстати. (Чернобог)

— И поделом. (Мора)

— А можно всё-таки к моему вопросу вернуться?

Неуверенно промямлил я, глядя на то, как боги ругаются о простых, житейских вещах.

— Да, извини. Я бы, конечно, ни за что не пошла бы против действий Виты. Только при сложившихся обстоятельствах, она сейчас не в полой силе, так как «триединство» нарушено. Если бы это было не так, ни в жизнь тебе бы помогать не стала. Но раз мой окаянный говорит, что ты можешь «барину» поднагадить знатно, то держись за всё, что можешь, сейчас будет больно.

И не успел я что-либо сказать в свою защиту, Морена выросла в размерах, её докторский халат разлетелся широкими полами белоснежного платья, разбросав по и без того белой палате снег, вокруг натурально поднялась метель. Я слышал голос Морены, вой вьюги, не иначе. Мои руки и ноги мгновенно окоченели, мне стало дико больно и страшно, из-за снега я уже ничего не видел, как вдруг снег завис в воздухе, и холод стал, как будто осязаем. Из снега ко мне тянулись длинные посиневшие руки, и на горизонте видимости сияли два огромных синих глаза. Руки взяли меня за плечи и протянули через снег, висящий в воздухе, но снег не расступался, он проходил сквозь меня. Я чувствовал каждую снежинку, кровь не текла в тех местах, где в меня входил снег только по той причине, что, по-видимому, был абсолютный минус. Этот кошмар продолжался пока всё моё тело, до последнего миллиметра не было проткнуто. Морена прижимала меня к себе и пела песню. А сзади меня по снегу было размазано моё тело.

— Крис, теперь ты не совсем человек. (Морена)

— Я бы сказал, совсем не человек. (Чернобог)

— Я провела тебя в Навь, оставив твою личность тебе. Ты никогда не заболеешь и никогда не проголодаешься, если сам не захочешь. (Морена)

— Я что, умер?

— Технически? Да. Морена провела твою душу на ту сторону и дала тебе навье тело. (Чернобог)

— Мы же в серьёзный такой поход на войну собираемся? А зачем нам хилый и больной союзник, хоть и с супер оружием, я бы сама размахнулась бы и случайно тебе бы шею свернула, такой ты хрупкий. (Морена)