И вот на глазах у всей очереди цена на мороженое вдруг стала расти.

— Девочка, дай эскимо!

— Пятнадцать копеек!

— Чудеса, утром платил двенадцать!

— Дай с шоколадом!

— Восемнадцать копеек!

— Да ведь я только что купил за шестнадцать!

Мальчишку в голубой майке отодвинул мускулистый парень в спортивном пиджаке.

— Ну, нечего торговаться!.. — басовито крикнул он. — Девочка, эскимо!..

— Двадцать копеек! — невозмутимо проговорила Мадлен.

— Да ты что?!. Только сейчас по пятнадцать продавала?!.

— Двадцать копеек! — повторила Мадлен и улыбнулась следующему покупателю.

— Ты что, очумела? — проговорил парень. — Хватит баловаться!

— Как не стыдно! — придвинулась к прилавку немолодая женщина. — Народ обкрадываешь!

Кто-то крикнул:

— Милиционера сюда!

Вместо того чтобы прийти Мадлен на помощь, Барро вскочил на ящик и непрерывно ее фотографировал. Она хотела было уйти, но он властным жестом заставил ее остаться на месте.

Сквозь толпу уже протискивался милиционер. Небольшого роста, щуплый, он тем не менее был полон сознания власти и собственной значительности.

— В чем дело, граждане?..

Пожилая женщина ткнула пальцем в сторону ларька.

— Вот она спекуляцией занимается!

Подойдя к стойке, милиционер привычным движением раскрыл висящую на боку кожаную сумку и достал из нее записную книжку.

— Почем продаешь мороженое? — спросил он строго.

Мадлен еще не совсем понимала, почему так шумно все возмущаются.

— Я не хозяйка! — робко проговорила она.

В ту же секунду в ларек вбежала взволнованная продавщица.

— Что случилось?!.

— Будем вас привлекать! — проговорил милиционер и начал что-то записывать.

— За что?!. Кого я обсчитала!..

— Не вы, а вот ваша дочка!..

Продавщица взмахнула руками.

— Никакая она мне не дочка! В первый раз вижу! — И повернулась к Мадлен: — Ты что тут натворила?!.

— Я не себе! Я — вам! — прошептала Мадлен и протянула продавщице все деньги. — Мадам Дюбуа так делает всегда… И со мной никто не торговался!..

Продавщица, ничего не понимая, смотрела на нее ошалелым взглядом. Стоя на ящике, Барро непрерывно работал. Первые снимки из задуманной им серии, несомненно, интересны!

Вдруг Мадлен увидела Алешу и Толю. Они почти одновременно, словно вынырнув из воды, появились около прилавка.

— Дяденька милиционер! — стал теребить Алеша милиционера за рукав гимнастерки. — Простите ее!.. Она ведь иностранка!.. Из Парижа!..

— Знаем мы таких иностранок! — ядовито взглянул на Мадлен милиционер. — Еще скажешь, она русский язык не понимает?..

— Не забирайте ее!.. Она просто нашалила! — с другой стороны ныл Толя. — Она наших порядков не знает!..

Милиционер колебался.

— Ты и в самом деле из Франции? — спросил он, оглядывая Мадлен с ног до головы. — Туристка?

Мадлен кивнула головой.

— Нехорошо! — сказал милиционер и, подумав немножко, добавил: — Конечно, у тебя частнособственническая психология! И поскольку ты несовершеннолетняя, я ограничиваюсь внушением…

— С ума сойти!.. А на вид такая приличная девочка! — крикнула продавщица. — Граждане, кто передал лишние деньги — подходи!..

Схватив Мадлен за руку, Алеша потащил ее за собой на другой конец пирса. Рядом бежал Толя.

Когда Мадлен обернулась, Барро поблизости не было. Видимо, он потерял ее из виду.

Едва ребята вскочили на катер, как он стал тут же отходить. Подавленная происшествием, Мадлен молча смотрела на пенящуюся под кормой воду. Она никак не могла успокоиться… Она же не сделала ничего плохого… Почему же с ней обошлись как с воровкой? Боже мой, какой позор!..

— Не переживай, Мадлен! — сказал ей Алеша. — Ты же не виновата!.. Ты — иностранка. И у вас по-другому… Я вот только не понимаю, неужели в Париже каждый продавец может сам повысить цены?

— Не продавец, а хозяин. Она же хозяйка. Я хотела помочь ей заработать больше денег… Мой папа — хозяин. И мадам Дюбуа — хозяйка. Они стараются побольше заработать. Разве это плохо?

— Конечно! — возмутился Толя. — Они хотят побольше заработать! А тот, кто покупает, должен без денег остаться? Разве это правильно?

Мадлен покачала головой.

— Не знаю… Может, и неправильно… — сказала она. — Но каждый должен думать о себе. — Некоторое время она молчала, смотря, как удаляется пирс. — Вот мы и убежали от Барро! — улыбнулась она. — А куда мы едем?

— В Ильичевск! — ответил Алеша. — Мы должны отвезти Резеде письмо от Михаила Ивановича. Понимаешь, самому Резеде!..

— А разве это не женщина? — удивилась Мадлен.

— Я тоже раньше думал, что женщина, а потом оказалось — мужчина!..

В глубине трюма стучала машина, и оттуда волнами поднимались удушливые, жаркие запахи отработанного масла и солярки. На открытой палубе сидели юноши и девушки с чемоданчиками и свертками. Они ехали на пляж в Люсдорф.

Мимо медленно проползал берег, и, глядя на сады и дома Одессы, Мадлен подумала о том, что никак не могла представить себе, какие неожиданные события и происшествия поджидают ее в этом городе и в какие важные дела она будет вовлечена.

Она только передала ребятам просьбу Марии, а теперь не только они, но и Михаил Иванович, и Николай Кузьмич близко приняли это к сердцу. Все стремятся не просто выяснить, что произошло с отцом Марии, — они хотят восстановить справедливость, чтобы отдать должное его памяти.

И тут Мадлен снова вспомнила все, что произошло с Жаком. Как странно, когда он исчез, ни у кого из ребят в классе и в мыслях не было, что нужно самим его разыскивать. Все положились на полицию и судьбу… А если бы исчез какой-нибудь приятель Алеши или Толи?! Разве эти мальчики сидели бы вот так, сложа руки?! Нет, наверно, они бы бросились на поиски… Выходит, что она, Мадлен, виновата перед Жаком. Она должна была поднять на ноги школу!.. Заставить ребят бороться за него!.. А что сделала она?.. Ее заслуга только в том, что она сумела убежать от полицейского!..

— Чего ты задумалась? — спросил Алеша.

— Думала о Париже, — улыбнулась она.

На пристани в Люсдорфе почти все пассажиры сошли на берег, и катер двинулся дальше.

Мадлен легла ничком на жесткую скамейку, подложила под голову согнутые руки и задремала. Убаюкивающе урчала машина.

Алеша и Толя разлеглись на соседних скамейках, и скоро легкая качка усыпила всю компанию.

Их разбудил гудок. Маленький буксир сипло прокричал что-то большому встречному кораблю, но тот даже ему не ответил.

Алеша приподнялся на локте и тут же вскочил на ноги.

— Ребята! Ильичевск!..

Мадлен села на своей скамейке. Она уже слышала об этом большом новом порте под Одессой. Портальные краны вдоль берега, словно гигантские доисторические ящеры, подняли высоко над землей свои ребристые шеи. Они стояли группами, будто стада животных, и было полное ощущение того, что они о чем-то совещаются между собой, медленно поворачиваясь друг к другу.

На солнце тускло поблескивали черные пирамиды каменного угля. Невдалеке от них, прижавшись к берегу, дымили корабли. Там шла погрузка…

Стоя у борта, спиной к Мадлен, Алеша и Толя о чем-то спорили. По тому как вздрагивали их затылки, можно было заключить, что спор серьезный. Наконец Алеша повернулся и дал Толе тычка в бок.

Заметив, что Мадлен смотрит на них, ребята сели рядом с ней и стали молча глядеть на волны, плавящиеся в солнечных лучах.

— Ты с Жаком очень дружишь? — спросил вдруг Алеша.

— Очень! Я так волновалась, когда он пропал. Мы даже с папой из-за этого поссорились.

— А я вот с девочками дружить не умею, — вздохнул он. — Только начну дружить — они сразу обижаются. Говорят, я грубый!.. Разве я должен перед ними унижаться?!.

Мадлен насмешливо прищурилась.

— Унижаться не надо! — сказала она. — Надо быть внимательным.

— А как?

— Ты сумку какой-нибудь девочки из школы носил?!.

— Вот еще! Сумки таскать!.. — сказал Толя.