— Васс пррриммет. Ессли буддет нужжна поммощь, а нне ссплеттни.

— Спасибо. А вы всегда так любезны с посетителями?

— Коннечно. Онни жже платтят. Вашше леккарсство. Этто реццепт. Этто ценна.

Димитрий заплатил, не торгуясь.

— Мне тут две лавки с травами советовали. Говорят, там средства лучше, а к вам, мол, идут, только потому что лицензии господаревой верят.

Опять фырканье. И скептически приподнятые брови: "да неужели?"

— Ничего не скажете?

— Заччем? Вы жже вссе раввно ссюдда прришшли. И прриддете ещще.

Пришло время Димитрию проявит скептицизм. Он недоверчиво усмехнулся.

— Вы так уверены?

— Ну вы жже хоттите поговворрить с хоззяинном? Думаю, у васс непрременно ззаболит что-нниббудь ещще.

Сыщик искренне рассмеялся. Поблагодарил девушку за помощь и покинул аптеку.

Город наполнялся вечерней прохладой. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, заполняя улицы серыми тенями, но дорогу к своему жилищу сыщик нашел весьма легко. Дом с приметной крышей уже виднелся вдали, и Димитрий позволил себе замедлить шаг, наслаждаясь тишиной и свежестью позднего вечера, плавно перетекающего в ночь. Подобный настрой всегда позволял упорядочить мысли.

А они…

Полностью вылетели все до единой, когда на плечо сыщика легла чужая рука, а в бок ткнулось широкое лезвие разбойничьего ножа.

Первой мыслью, которую удалось найти Димитрию в своей голове, было осознание: "Это привычно". Второй — что нож не впивается в тело, а всего лишь немного щекочет… нервы в том числе.

— Не лезь! — весомо прохрипели над ухом. Щеку на мгновение согрело чужое дыхание — а это имеет значение, по крайней мере, нож держит не нежить и не искусственный организм, пусть незначительная, но деталь! — и тут же все исчезло: и неизвестный, и ощущение лезвия, утыкающегося в ребра, и тяжесть чужой ладони на плече. На мгновение сыщик замер, прислушиваясь одновременно и к собственному организму, и к тишине вокруг, а затем все тем же размеренным шагом двинулся вперёд.

Это было нелепо, но вместо страха он ощущал злость, раздражение и даже азарт. Кончики пальцев покалывало от нетерпения: требовалось все немедленно записать в книжицу и попробовать найти взаимосвязи, зацепки, что-то важное. Это настолько захватило Кривза, что он забыл о том, что что-то не помнит: влетел в гостевой дом, бросил женщине за стойкой:

— Чернила и бумагу! — и взбежал вверх по лестнице, безошибочно двигаясь в сторону третьей двери. Ключ подошёл, сыщик наконец оказался в своей комнате.

Чемодан с вещами — на полу. В углу — аккуратно застеленная узкая кровать. Стол у окна, на столе какие-то исписанные листы. Стул с поскрипывающей спинкой — рядом. Зажженная газовая лампа висит, покачиваясь, над всем этим безобразием. Сундук и шкаф подпирают правую стену. И финальным аккордом — белое пятно на синем одеяле. Белый бумажный лист, свёрнутый затейливым образом. Что-то собирался писать, но отвлекся?

Лист отправился в кучку бумажного мусора, обитающую на краю стола.

— Если бы я помнил! — раздражённо сказал сыщик пустой комнате. Тут же в дверь постучали.

— Войдите!

В спальню вошла женщина средних лет. Кривз всмотрелся в нее, но не нашел в ее облике ничего приметного. Самая обычная горожанка, таких тут большинство. Немного конопатое лицо, светлые русые волосы, широкий нос. Женщина положила на стол стопку бумаги.

— Здравствуйте, сид Кривз. Вам нужен ужин или напитки?

Было два варианта поведения: припереть хозяйку или служанку, кто она там есть, к стенке и сыграть в "спрашивает злой дядя" или сделать вид, что ничего не произошло. Димитрий выбрал второе.

— Нет, благодарю. Ко мне никто не приходил?

— Нет.

— И никто про меня не спрашивал?

— Никто.

— И записок мне никаких не оставляли?

— Нет, уважаемый сид.

— Я не сид. — привычно исправил сыщик и тут до него вдруг дошло. Он обернулся к женщине.

— Простите, забыл, ваше имя?

— Власта.

— Дона Власта, а доктор сид Угль давно здесь осел?

— Так он здешний вроде. Только в Институт поступать уезжал. Военным врачом был, говорят. Потом вернулся. Вроде как отцу стыдно за него было, что сид, должен кровью своей служить Отечеству, а он взял и учиться на доктора ушел. Хотя что с того? Сиды давно уже трактуют слово "служить" широко. Это раньше они только военными были, в теперь и чиновники, и вот врачи. Кому от того плохо? Разве самому старику не хотелось сына живым видеть? Но говорят, довел он сына, тот все равно на войну ушел, только доктором. А теперь тут. Давно уже. И со стариком у них странные отношения были, пока тот не помер.

— Спасибо.

Женщина кивнула и быстро исчезла, Димитрий сел за стол, принялся писать.

Дом — узнать, что с хозяевами. Для этого надо сначала здесь найти информацию, кому принадлежит имущество, затем отправить запрос в столицу.

Ритуал — сходить по местным историческим и магическим обществам, рисунки тоже отправить в столицу, поискать, кто обращался ночью к врачу — всё-таки должны быть выжившие в ритуале. Пять символов и трое человек — не сходится никак. Основа магии — равновесие. Значит, должно быть пять человек. И раненых надо отыскать непременно!

Познакомиться с отчетами по предыдущим происшествиям.

Доктор — присмотреться.

Аптекарь — присмотреться.

Вен Кос — присмотреться.

Посетить или "случайно" пересечься с нисой Аль.

Ну и… К себе — присмотреться вдвойне. Интересно, а может он попросить прислать папку о себе? Или это будет слишком подозрительно?

Конечно, будет.

Перед сном Димитрий долго таращился на символы, перерисованные впопыхах с пола в заброшенном доме, но понятнее они от этого не стали.

Что ж, утро вечера мудренее, если верить старым премудростям.

***

Женщина смотрела в зеркало. Самая обычная вроде бы женщина, но было в ее облике что-то… знакомое? Белая рубашка не могла скрыть огромного живота, который она поддерживала тонкой рукой. Если бы не этот живот, никто бы не сказал о ней "женщина" — она выглядела совсем юной. Тонкая, хрупкая, но уже — мама.

Обожгло болью. Нет! Нет, она — не "мама". Это слово к ней неприменимо. Ни за что. Никогда. Почему? Ма-ма.

Связь есть и одновременно ее нет. Она есть, эта женщина, и ее нет.

Давно нет?

Давно.

Она стала матерью?

Да, но нет.

Женщина смотрела в зеркало желтыми глазами. Иногда, когда радужка становилась обычной, ее лицо искажал страх. И боль. И отчаянье. И… рассмотреть полностью никогда не удавалось — такие мгновения никогда не длились дольше пары секунд. А затем глаза опять становились желтыми и смотрели на мир совсем по-другому. Тому, кто за ними прятался, было любопытно. Забавно. Интересно. Тесно. Очень тесно в наложенных на него кандалах. Но скоро все решится.

Кровью. Конечно, кровью, ее запах ни с чем не спутать.

Женщина смотрела в зеркало, но видела иные места, чужие комнаты. Людей в этих комнатах. Нелепых, одиноких, прячущихся от своих страхов под одеяло. И звала их. Звала, вытаскивала наружу их естество — мысли и желания, которые они сами от себя прятали, притворяясь иными. Она тянула похоть, тянула ненависть, тянула страх, вину, зависть — иногда медленно, но неуклонно, иногда дёргала со всей силы.

Игра "покажи свое нутро".

Люди любят игры.

Тогда почему бы не поиграть вместе с ними.

То, что пряталось в женщине, коснулось пальцами холодного зеркала.

— Я тоже сыграю.

***

Димитрий проснулся посреди ночи в холодном поту. Сон размывал реальность, казалось, это он стоял у зеркала, касался его, смотрел в него желтыми глазами. Более того — он как будто знал, видел это по-настоящему. Когда-то давно. Или недавно? И женщина была такой близкой, такой… нужной? Что при одном взгляде на нее сжималось сердце, но…