Перерыв, так и перерыв. И без того ведь прервались. Флорес глядел насмешливо; можно его понять.

Но не время сейчас. Рабен кинулся к выходу из зала, встретил Диаса:

— Где водитель? — Имени водителя не назвал. Везде уши.

— Он там. У Бенито…

— Так Бенито же здесь!

— В смысле, в штабе.

— А человек от Мак-Кру?

— Там же, где и водитель… — От кого-то Рабен слышал уже такие слова. Да, только что, от самого Мак-Кру…

— Так почему он сюда не придёт, не приведёт водителя?

— Занят тот человек, — объяснил Диас. — У Бенито занят, отлучиться не может. Там же у них тоже идёт совещание.

— Как, совешание не отменилось? — искренне изумился Рабен. Ибо какой же им смысл…

— Нет, состоялось. Теперь вот его продолжают. Ждут Родригеса, верно. Пока не дождутся, этот самый наш человек не придёт.

(прямо сейчас про сейчас;

соображает Беньямин Родригес, начальник Службы безопасности колонии, Новый Бабилон)

1

Обнаружив пропажу Призмы, Бенито разгневался так, что слегка испугался, как бы не вызвериться на Кая. Может, зря: Гильденстерн на Эр-Мангали основательно повзрослел, не разрушится от начальнической несдержанности. С пониманием встретит потерю лица Родригеса.

Впрочем, на деле «потеря лица» произошла только в мыслях. Да и мысли казались Бенито чужими, наведенными. Появились, быть может, как последействие Призмы. Либо пришли от азартной тщеты стремления всё же суметь её ощутить — вопреки неприсутствию.

— А почему ты решил, — спросил Кай, — что Призму похитили — свои?

— Потому, — произнёс, успокоившись, — что чужие не имели ключа. В этом ящике сложный замок. И довольно редкий.

— А взломать?..

— Он не взломан. Аккуратно открыт. И оставлен со всеми внешними предосторожностями. Кто-то ящик достал, отомкнул, вынул Призму, ящик вновь затворил, положил в яму, задвинул камнем… Глупо, конечно: ведь мне-то ещё при подходе к дереву сделалось ясно, что что-то под ним не то.

— А чужой поступил бы иначе? — задал вопрос Гильденстерн.

— Кто не имеет ключа, тот похитил бы ящик, чтобы потом, отсюда подальше, его вскрывать. С ящиком чуть тяжелее, но не намного. Да и люди… Когда-тебя кто-нибудь встретит с ящиком, разговоров будет поменьше, чем если с Призмой.

Кай прикинул:

— А вдруг у него мешок? И в него Призма влезет, но только без ящика.

Верно, подумал Бенито, может быть и такое.

— Или, скажем, это чужой человек, но раздобыл верный ключ?

Здесь уж пришлось упереться:

— Раздобыл бы когда? В случае предательства нечужого.

Нет, ну формально Гильденстерн очевидно прав. А Бенито немного спешит, облекая свои подозрения в доводы. В этих доводах образуются щели. Но похоже на то, что выискивать щели в логике — в данном случае чисто защитная тактика. Апелляция к интеллекту лишь затем, чтобы себя успокоить. Успокоить неназванным ложным доводом. Вот таким:

— В нашей Службе предательство невозможно?

— Нет, — сказал Гильденстерн, — я такого не говорил.

2

Кто-то свой. Не чужой, которых открытое множество, где копаться — неперекопаться на годы вперёд. А своих очень мало. У Родригеса странная служба, её цели не многим ясны, не заявлены громко, вот и низок приток людей. Самого ведь Бенито считают немного того.

Чем же занята Служба безопасности горнорудной колонии под его руководством: служит величию Флореса и укреплению бабилонской власти? Нет, Бенито такое не интересно. Флорес тоже догадывается, что нет (вот за то он Бенито не любит). Что тогда: интригует напропалую, лишь бы что-нибудь заработать? Тоже нет. Флорес знает, что это не так (вот за то он Бенито терпит). Ну а как не терпеть: кто-то другой на месте Родригеса непременно сварганит против него мятеж. Так, по сути, и будет, если Рабен свалит Бенито (Флорес знает и это, потому рад бы долго терпеть). Может, Служба Родригеса ратует за свободу других посёлков, за Зеон, Джерихон и Содом? Тоже нет. Бенито не делает идолов ни из кого из местных царьков.

Служба Бенито Родригеса работает на свободу. Почему это важно? Потому что Эр-Мангали каторжная планета, на орбите её всё ещё включена карантинная ксеносистема Альянса, ну а в недрах и на поверхности — явные признаки подлинно адского места, где нету надежды. В общем, важно-таки, любому бы стало понятно. Только есть и второй вопрос: почему это осуществимо? Здесь логичных ответов у Родригеса нет. Это, в конечном итоге, вопрос веры. Веры, к примеру, в пророчество Гарриса о герое. «Он придёт, будет слаб, ему надо помочь, поддержать его, воспитать…» — ну а что, неплохая программа действий, позволяющая и в Аду не опускать руки. Если не вера, то ничто уже не поможет вернуться с Эр-Мангали.

Вера в героя, однако, на Эр-Мангали не для всех. Верят в тельца, в крутизну, в воровскую звезду, в сексуальное раскрепощение — эти глупые веры в колонии собирают обильные жатвы, а на героя готовы, поди, понадеяться (кто же против?), но помочь ему не хотят, не хотят воспитывать. И устойчивость веры никому же не гарантирована. Тут он верил, тут разуверился, а случилось-то что? Вера ушла в песок.

А без веры рядом с Родригесом людям не место. В общем, Бенито давно уже не удивляет невысокая численность собственной службы.

Да, своих очень мало. Но тем легче искать предателя. Не морально, конечно, а логически легче.

Сколько сотрудников знало о тайнике? Да всего лишь четверо. Это включая и самого Бенито, а ему себя стоит немедленно исключить. Он-то проводит анализ не для кого-то, а за себя он прекрасно знает, крал он предмет, или нет.

А за вычетом самого Родригеса знавших о тайнике остаётся трое. Олаф Торвальдсен — он частенько возил артефакт у себя в грузовом вездеходе, но, чтобы шороху в Бабилоне не наводить, парковался в безлюдных местах и приходил сюда вместе с Бенито припрятать Призму. Кстати сказать, он её и из ящика не вынимал ни разу — так у него она и в вездеходе лежала, а потом убиралась в тайник. Но найти верный ключ для Олафа не проблема. Знал он, где в штабе Службы лежат ключи.

Также сюда подходил и Луис Ортега. Парень и яму копал, и примирял в неё ящик. Да и к ключам он имел отношение самое близкое. Кто в штабе Службы всегда выполнял функции кладовщика? Он, Ортега.

Третий — Сантьяго. Мастер боя, расчистивший местность для тайника. Одолевший для этого неимоверную стаю шпанок. Трижды прошедший весь Ивовый Эдем вдоль и поперёк. Это Сантьяго советовал вырыть яму именно здесь, под совсем неприметным деревом, но расположенным строго на север от груды камней. Рядом с той грудой Сантьяго нашёл и убил королеву шпанок.

Да. Эти трое. И всех их не хочется подозревать. Коли на то уж пошло, Бенито грешил бы на Приста… Только Прист никогда тайника не видел: он в этом деле, должно быть, чист.

3

Всё же Бенито вслух произнёс имена:

— Олаф, Ортега, Сантьяго — так на кого больше всего похоже?

— Меньше всего — на Сантьяго, — прикинул Кай.

Это понятно и так. Мастеру боя марать свои руки кражей? Вроде, немыслимо. Вовсе неимоверно.

Есть, разумеется, и мастера, что не прочь бы и замарать. Вот как Маданес и Диас, телохранители Рабена. Но Сантьяго — как будто, другой. Он не случайно попал к Бенито. Если бы честно искал карьеры и заработка — ни за что бы не выбрал такое неперспективное место.

— Олаф? — Кай продолжал. — Тоже нет. Не думаю. Должен признать, он достаточно опытен в кражах. Соображает, где что-нибудь плохо лежит. Но то кражи, а то предательство. Я не верю, что это он. Разве только кто-то заставил под страхом смерти.

Да уж, страх смерти — мощный рычаг. Лишь на Сантьяго такое, похоже, не действует. А уж Олафом страх, негде правду скрывать, управляет частенько. Вот, к примеру, сегодня… Олаф куда-то уехал. Подобрал на мосту Перейру, ничего никому не сказал… Убежал специально, опасаясь, что вскроется кража с выдачей тайника?