— Кто же спорит, сам видел, в честном бою… Но тогда хоть бы ключ от решёток в подсобках. Там же тоже остались люди — «свидетели».

— На, лови! — бросил Сикейрос ключ.

Быстро поднявшись по лестнице, оба исчезли из виду. На площадке остались Мак-Кру, Барри Смит, Эссенхельд и ещё два трупа.

(прямо сейчас про сейчас;

наблюдает и рассуждает Олаф Торвальдсен, водитель вездехода, крайний пункт в путевом листе — Ближняя шахта)

1

Неужели выкарабкаемся? Страшно даже поверить… Вот что подумалось Олафу, когда пискнул ключ от решётки, и к нему, в самый дальний и неудобнейший из отсеков подсобки заглянул Эссенхельд. Чуть подалее Барри Смит имел разговор с охранником Карлосом — парнем не то чтобы вежливым, но от прочих людей Мендосы отличавшимся в лучшую сторону. Лучшую хоть бы и тем, что завалился дрыхнуть на топчане вместо того, чтобы бдительно всех стеречь. Так и дрых — получалось, но с малыми перерывами (парень вмиг подрывался, как только к нему подходил главный стукач Мендосы). Впрочем, настолько ли доброе качество крепкий здоровый сон, если при нём охранник, не в пример молодцу Сантьяго, может проспать что угодно, вплоть до собственной гибели (и не только своей)? Всё на свете проспать, кроме, разве, проверочек Коха.

Завершилось дознание, разошлись дознаватели, Ближнюю шахту почти захлестнула зомби-волна, ну а Карлоса попросту — даже не предупредили. Хорошо, хоть ключи передали с подозреваемым… А могли передать (по приколу) и с зомбяками — здесь-то в ходу такие жестокие шутки.

— Точно зомби подходят? — Карлос искал подвох. — Точно все разбежались? Барри, надеюсь, ты меня не разыгрываешь…

— Ой, да выйди и сам погляди. Мы здесь как раз освободим свидетелей.

Олаф был первый свидетель, которого освободили, Руис Перейра — второй. Огнемётчик был сильно избит, но без риска совсем покалечить. Как итог, у него теперь сильно чесались руки — ну, к тому, чтобы вновь завладеть огнемётом и зажарить своих обидчиков.

— Олаф, ты здесь не видал моего огнемёта? Уносили куда-то в другую подсобку, только след от него и простыл. У-у, мародёры!..

— Надо спросить у Смита, — советовал Олаф, — непременно спроси.

— Он же занят. А как мне теперь без оружия?

— Мне, — сказал Эссенхельд, — подозрительны эти каморки. Я не видел, но думаю, там онемёт и запрятан. Тот предмет, что изъяли вместе со мной, тоже так унесли — под покровом кромешной тьмы…

Только двери в каморки ключом от решёток не открывались.

Третьим по счёту Майк Эссенхельд освободил Моралеса-рудокопа. И осталось лишь двое: Энди Трасс и Бартоломей-сектант. Оба с мрачностью зыркали на Эссенхельда. Терпеливо, но хищно — не больно-то по-человечьи. Им решёточки чуть приоткрой — непременно же нападут.

— Нет, — сказал Эссенхельд, — я не буду их освобождать. Это прихвостни Асмодеевы, что само по себе уже близко к зомбификации... Если выпустишь — можно не справиться. А зомбаки на подходе…

А ведь Олаф и сам так и думал. Он-то видел и слышал, что происходит в среде свидетельской. Трассу хитрый Бартоломей, торжествуя, вручил какой-то там томос (что бы это не значило). В общем, оба теперь полностью принадлежали к секте демона Асмодея, запрещённой даже в Зеоне.

— Скоро вы там? — на пороге арены Правдивости нудно возникли Карлос и Мак-Кру.

— Так оружие ищем, которое посдавали.

— Здесь оно! — Барри Смит заглянул в неприметный сундук. Там обнаружился и огнемёт Перейры, и бластер Смита, и непонятный инкрустированный кирпич, приехавший с Эссенхельдом. — Вроде бы, уцелело. Всё берём и уходим!

— Уцелело? — возмутился Перейра. — Ты погляди-ка сперва на заряд своего бластера!

— Так заряжено же, я смотрел…

— Значит, тебе повезло. А у меня — ты прикинь — пустая канистра! Это же надо: какая-то мародёрская морда просто так, чтобы сделать мне пакость, тупо сцедила напалм.

Да, с такими делами непременно дождёшься зомби. Почему бы Перейре не пожаловаться по пути? Неужели он думает, что напалм восстановится от разговоров?

Хорошо, в этот миг Эссенхельд предложил Перейре кирпич и сказал:

— Прикрути! Должно заработать.

2

Трасса и Бартоломея оставили там, внизу. Слишком явно они нарывались на такое к себе отношение.

Карлосу на молчаливый вопрос Эссенхельд ответил:

— Эти двое сошли с ума. — И сновидцу того хватило.

Ну а если бы Олаф сказал, что с ума сошла вся планета?

Удивляла стилистика бегства от зомби, принятая Барри Смитом. Рваный, прерывистый ритм. То он всех подгоняет, а то заставляет ждать… Никогда ещё от подобной угрозы не убегали так медленно. Правда, Барри всех уверял, что держит всё под контролем. Если бы зомбодряни зашли по квершлагу в Северо-западный ствол, он бы слышал их наверху.

И зачем эти дряни так медлят? Шли бы они побыстрей — так пришлось бы напрячься и Барри. Прекратились бы остановки. Всё бы бросили, мчались бы без оглядки, но при этом бы знали, что ни секундочки зря не потеряно.

Ну а так — не выкладываешься в беге, отдыхаешь, только с каждой минутой тревожней тебе самому.

Убегали по лесенке с той арены на дне ствола — Олаф думал: ну всё, аварийный режим включён! А вот нет: бегу вышла пара десятков метров по вертикали. Лишь вскарабкались на галерею — снова дела-заботы. Барри вручил Эссенхельду багор, позаимствованный в подсобке — и указал на лебёдку, где на спущенной вниз цепи так и осталась висеть многострадальная Призма. Дело простое — выбрать немного цепи, чтобы ловчей подцепить артефакт багром… Но когда тебе дышат в затылок зловонные зомби…

То есть, нет, и не дышат, но можно себе представить…

Олаф взялся помочь, так и он еле-еле не уронил багор.

Эссенхельд в тот момент, как мешочек с Призмой оказался в его руках, выглядел не на шутку счастливым. Поделился:

— Вот здорово-то! Ну, что они её позабыли.

— Не позабыли — оставили! — пояснил ему Барри. — С этой штукой у них было много шансов далеко не уйти.

Олаф спросил:

— А у нас?

— Ну а мы-то, — сказал Эссенхельд, — к действию Призмы привычнее. И таких, кто полез бы в бутылку за пустяковую правду, среди нас раз-два и обчёлся.

— Первый, должно быть, Перейра, — догадался Олаф. — А второй?

— Эй, почему Перейра? — возмутился Перейра, не замечая, что сам же себе отвечает. — Почему не отстать от Перейры?

— Так никто и не хочет пристать, — заверил его Эссенхельд, — просто действует Призма. Из-за неё теперь многим речам не достанет вежливости.

— Ладно, — вздохнул огнемётчик. — Буду иметь в виду.

3

Из кольцевой, но незамкнутой галереи вели переходы в самые разные стороны света. Барри прошёл мимо всех этих выходов, не заинтересовавшись. Те же, кто следовал за его авторитетным примером — Карлос, Перейра, Мак-Кру, Эссенхельд, Моралес и Олаф, остановились уже перед тупиком. В тупике, прикованный за лодыжки к стулу, продолжал заседать Ральф Стэнтон. И ни за что ни сказать, что он выглядел, как живой.

Нет, живым-то он был — самую малость назад. Но, перед тем, как уйти, кто-то его зарезал. Из-под ребра наружу торчала рукоятка ножа. Кровь загустеть не успела.

— Кто мог такое сделать? — изумился Майк Эссенхельд.

— Ясно, кто, — сообщил Барри Смит. — Охвостье Мендосы.

— Но зачем?

— Из желания мести. Ну а Флорес, дурак…

— Осторожнее! — попросил было Олаф.

— Да какое там «осторожнее»? Мы с собою несём Призму Правдивости. Эта штуковина осторожничать не позволит… Ну а Флорес, начальник-дурак, попустительствовал почему? Да потому, что стремился поставить Ближнюю шахту под абсолютный контроль.

Да уж, понятное дело, Стэнтон такому контролю мешал. Но и работу всей шахты как обеспечивал! А теперь? Кто вновь запустит работы на Ближней шахте? Никто не сумеет.