И, возможно, Малькут следует нажимать одновременно с Нецах — последней сефирой столба Милосердия и стихии воздуха. Это придаст огненной материализации чёткую целестремительность — то есть ускорит стрельбу и ещё наведёт на цель.

Интересно, учли ли последний аккорд огнемётчики — в тот момент, как отказывались от продвинутого Х-блока ради сомнительных достоинств кустарно привинченных сменных канистр с напалмом.

Может, стоило бы спросить у Тиккурилена — если он за минувшие годы ещё не забыл… Сколько лет-то прошло — с десяток?

А вообще… Как-то боязно даже такое при Мике предположить. И вот почему. В лучшем случае всё же окажется, дело не в том, не в неточности соблюдения цфатской инструкции. А вот в худшем — окажешься прав. Тиккурилен, поди, только сильнее расстроится.

А Родригес:

— Я мог бы сказать от своего имени. Но не прямо сейчас: очень уж некогда. И ещё. Тебе точно придётся заново всё объяснить. А не то в изложении непременно чего-то напутаю.

8

К тайнику, где была припрятана Призма, чужие не подпускались. Да и свои, кто из Службы Безопасности горнорудной колонии — тоже к нему когда-либо подходили далеко не все. Только те, кто реально использовал Призму — это Бенито да Олаф, а вдобавок Сантьяго с Ортегой, ведь они тот тайник и выкопали. Все другие даже примерно не знали, где это тайное место. Приходилось услышать одно: спрятано остроумно. Кто нарочно не ищет, ни за что не наткнётся, а кто ищет, туда не пойдёт.

Но не думалось даже, что остроумно настолько.

— Стой, Бенито, да мы ведь идём…

— Верно, — Родригес ответил с широкой усмешкой, — к Ивовому Эдему.

— Но ведь там… Но ведь шпанки…

Страшные многокрылки, ощеренные яйцекладами. Вечно готовые всякого превратить в колонию себе же подобных.

— Шпанок нет.

— Так ведь были! Мы сами видели…

— А теперь здесь прошёлся Сантьяго с зеонской катаной.

— Помогло? Неужели?

— Сантьяго прошёлся трижды.

— Что сказать, экзотический способ… — Да уж, лишь так и сказать.

— Кай, знаешь сам: Призму иначе не спрятать. Её действие слишком заметно сказывается на любом, кто мимо пройдёт. Значит, нужно такое место, где люди не ходят. А не ходят туда, где хоть раз наблюдали шпанку. А уж коль наблюдали с десяток, то не ходят туда никогда.

— Я здесь был…

— …дважды. Со мной и с Сантьяго. В первый раз мы о шпанках ещё не знали, во второй — мастер боя тебя специально пропустил через шок научения ради.

Да, как вспомнишь, так вздрогнешь. Учёба стрельбы из «меноры»… Но, с другой стороны, не умел бы, так точно погиб.

Оставалось дивиться и молча следовать дальше, не отставая от широкого шага Бенито.

Только что это? Вроде, походка Родригеса сделалась неуверенной.

Может, шпанку заметил где? Нет, другое.

— Что-то я не пойму… — протянул изумлённо Бенито. — Мы же близко уже подошли…

— И что?

— Кай, ты что-нибудь чувствуешь?

— Нет.

— Вот и я ничего. Между прочим, это и странно.

Тут Бенито раздвинул ветви широкой ивы. К ней он вышел, видать, опираясь на какие-то еле заметные ориентиры. Так-то ива была не особенней всех других, росших в Эдеме поблизости.

Под пологом её царил полумрак и влажность. А ещё лежал чёрный камень, довольно большой, но Родригес его откинул без затруднений. Из-под камня немедленно выглянул металлический ящик. В крышку его было продето кольцо. Дёрнув его на себя, Бенито промолвил:

— Заперто!

— Вот и славно. А мы уже думали…

— Не славно, а очень скверно. Я же сказал: ничего не чувствую. Я не чувствую до сих пор!

Да, Бенито не зря подозревал худшее. Вытащив ящик из ямы за металлическое кольцо, вставил в замок извлечённый откуда-то ключ. Тот повернулся без видимых затруднений, щёлкнул замок, ящик открылся.

Ящик тот был ожидаемо пуст. Или Бенито считал, что испортилась Призма? Но теперь-то понятно: не испортилась, а пропала.

— Вижу, что шпанки всё же кого-то не испугали.

Впрочем, это ты зря. Зачем бередить рану?..

Голос Родригеса звякнул упрямым мелаллом:

— Шпанки — зашита хорошая. Только не от своих…

Доблестный князь

Шлёпнулся в грязь

И вымарал честь мундира.

К цели стремясь,

Помни про связь –

Обратную связь от мира

(чуть раньше про чуть раньше;

рассуждает Вольфганг Рабен, заместитель начальника колонии, Новый Бабилон)

1

Диас и Маданес вернулись одни, без Бенито Родригеса. Не постеснялись признать, что даже не угрожали применением силы. Повели себя вежливо — Рабен даже не сомневался, что при Родригесе эти не станут лезть на рожон.

Эх…

Рабен вообще так и думал, что Бенито опять отвертится. Да, у Бенито талант. И талант его — это везенье.

Будь у Рабена столько ума и тогда, как стало сейчас, он не стал бы с везучим связываться. Дохлый номер, себе дороже.

Но сейчас не тогда, потому и сейчас, как тогда, без поправок на опыт и то поумнение, что дарует тебе постоянный прирост богатства. Рабен их тех, кто умеет обогащаться с умом. Ум не велит приниматься за дохлый номер.

Правда, чем больше ума принесло тебе обогащение, тем скорее поймёшь, что важно ещё и упрямство. Неупрямый достоин презрения, он использует ум одной безопасности ради. А упрямец отважен; безопасность себе он купит.

Что до новой попытки растоптать Бенито Родригеса… Да, не верил в неё и сам. Но и не воздержался.

Просто так уж привык ещё с уголовного прошлого: не отступать. Лучше сразу не претендовать на всё то, чего съесть не рассчитываешь. Но коль начал претендовать — значит, дожми. Даже если тебе уже больше не хочется. Жми, грызи через «не хочу». Потому что тебя видят.

Коль увидят, что ты проиграл, что не хочешь того, что хотел — отмечают на будущее: «С этого можно драть». Потому что своё ты тоже легко отпустишь. Отступил — ожидай нежеланных гостей.

Дело даже не в том, что отступившего обдирают (хоть это факт: обдирают таких всегла). Кто отступил — тот готов подчиниться более сильному. Кто отступил, но подчиняться не хочет — тот не жилец.

Рабен хочет остаться жильцом, это раз. И, это будет уже два, у него есть высокие требования к качеству жизни. Всё, что только доступно на Эр-Мангали, у него будет. Всё, что было доступно раньше, у него уже есть.

И с таким-то ресурсом не обойти Родригеса вместе со всем его неприличным везением? Обойдёт, рано или поздно. Хоть бы и по очкам.

2

Обойдёт… Игра Рабена и Родригеса началась не сегодня и не вчера.

Прошлый раунд был за Родригесом. Как всегда, по досадной случайности. Рабен тогда действовал по уму, все удары рассчитал правильно. Ловко наехал на Олафа, на молодого Бьёрна. Главное, чего удалось достичь — смёл Родригеса с его жалкого начальнического поста в Службе безопасности, чтобы посадить туда недоумка Лопеса. Лично смог убедить гордеца Флореса заменить Бенито на Хуанито!

Кстати, какой был отличный шанс для бедняги!

Всё, вроде, шло, как по маслу. Но потом оказалось: на Бьорна и Олафа недодавил, парни вдруг занялись самодеятельностью, переманили в Свободный Содом вороватую фольк-рок-группу, что стащила у Рабена робарианский молот. А как только пошли по следу Диас с Маданесом, Бьорн убежал проситься к сектантам Зеона, где не только укрылся, но даже круто поднялся — чисто на том, что помог им в устройстве какой-то тупой церемонии, но не суть. Олаф, правда, вернулся, на нём отыгрались тогда: за ненадёжностью пришлось подержать в подвале.

Ну а Лопес? Казалось бы: радуйся, что начальник. Благодари пусть не Рабена, так хоть Флореса благодари — так ведь нет, стакнулся с тем же Родригесом. Говорит ему: «Дальше рули, посижу на твоём посту чисто формально, не стану мешать». А потом и формально сидеть надоело, к Флоресу шасть: возвращай, мол, обратно Бенито!..