Необычайным изделием являются найденные в могилах XII в. железные маски (рис. 83, 19). Как и таштыкские гипсовые маски, они несомненно имеют портретное сходство с умершим. На месте глаз, ноздрей и рта сделаны прорези [Пятышева Н.В., 1964]. Создается впечатление, что при жизни воины пользовались маской как забралом — она достаточно массивна, хорошо закреплена на шлеме. Уши у таких масок бронзовые, с продетыми в мочки бронзовыми колечками. Сравнивать эти маски по их функциональному назначению с лицевыми серебряными или тканевыми покрытиями, известными по находкам в погребениях большетиганского типа, вряд ли правомерно, так как в них открыты именно те органы чувств (глаза, рот и пр.), которые по обряду должны были быть специально тщательно закрыты лицевыми покрытиями.
Бытовая утварь и орудия труда представлены в кочевнических поздних могилах очень слабо. По существу, почти при каждом погребении находят только ножи и реже — кресала с кремешками. О ножах, которые, как правило, очень плохо сохраняются, можно только сказать, что носили их всегда в обтянутых кожей деревянных ножнах. Рукояти у них были тоже деревянные иногда обтянутые фольгой или проволокой. Кресала — калачевидные, имеющие аналогии в Новгороде и других русских городах и датирующиеся X–XI вв., и овальные, относящиеся к XII–XIII вв.
Помимо единичных находок обычных шиферных пли керамических пряслиц, оселков, шильев и шарнирных ножниц, которые не поддаются точной датировке, в погребениях поздних кочевников попадаются иногда различные керамические и металлические сосуды (рис. 82). Последние, как правило, сопровождают поздние погребения — конца XII–XIII в. Это грубые самодельные небольшие мисочки и котелки из листовой меди. Кроме того, в богатых погребениях того же времени встречаются изредка большие медные клепаные котлы с железными ручками (рис. 82, 105).
Керамические сосуды в погребениях очень редки. Правда, в Поросье иногда ставили в могилы обычные русские горшки, да в отдельных захоронениях встречались на Донце и в Приазовье лепные грубые толстостенные сосуды с примесью дресвы и травы в тесте. Тем не менее, благодаря материалам, полученным в раскопках Саркела — Белой Вежи [Плетнева С.А., 1959, рис. 49], у нас уже есть в настоящее время довольно четкое представление о кочевнической керамике X — первой половины XII в. Слой второй половины IX — первой половины X в. заполнен там, помимо типичной салтово-маяцкой керамики, обломками своеобразных богато украшенных лепных сосудов. По формам они делятся на два основных типа: горшки и кувшины (рис. 82, 27–30). Горшки яйцевидные или почти круглые, с плоским дном, напоминающие обычные лепные салтово-маяцкие. От последних они отличаются, во-первых, формой сильно профилированного венчика, и, во-вторых, пышным орнаментом, иногда почти сплошь покрывающим тулово сосуда. Основными элементами этого орнамента являются арки и гирлянды, заполненные кружочками, наколами, ногтевым узором. Нередко горшочки снабжены одной или двумя небольшими ручками, тоже, как правило, орнаментированными.
В этом же слое Саркела наряду с салтово-маяцкой кухонной посудой — гончарными горшками и котлами — были обнаружены обломки лепных котлов с внутренними ушками, которые являются явно подражанием салтовским гончарным. Глина, из которой они сделаны, идентична глине сосудов с «роскошным» орнаментом. Очевидно, эти котлы можно считать одной из характерных форм позднекочевнической керамики (рис. 82, 43).
Аналогии этой богато украшенной посуде известны пока только на памятниках VIII–X вв. в Средней Азии (в частности, на могильнике Уч-ат в южной Киргизии, раскопанном Ю.А. Заднепровским).
В слое XI — начала XII в. в Белой Веже встречается также небольшое количество обломков лепных горшков, изготовленных из характерного глиняного теста с примесью дресвы и травы и с поверхностью, нередко заглаженной пучком травы. Часть этих сосудов явно генетически связана с сосудами предшествующего слоя: у них резко профилированные венчики, орнамент в виде гирлянды, кружочки по венчику и пр. Однако основная масса горшков значительно более примитивна — оно почти цилиндрические, толстостенные, с массивным грубым венчиком. По плечикам иногда проведена от руки волнистая линия (рис. 82, 41, 42, 103, 104).
Обычно женские погребения кочевников, а иногда и мужские сопровождаются небольшим количеством украшений и предметами туалета. К числу украшений относятся серьги, бусы, подвески, гривны, браслеты, перстни (рис. 84).
Особенно часто встречающимся типом серег являются простые незамкнутые золотые, серебряные или бронзовые кольца. Диаметр их — от 1,5 до 3 см. Кроме них, широко были известны в степи серьги-кольца с напускной шаровидной дутой бусиной из того же материала, что и кольцо. И, наконец, в богатых погребениях попадались серебряные серьги или даже скорее крупные височные кольца с напущенной на них дутой биконической нанизкой, иногда усложненной дутыми коническими шипами и на всех сгибах украшенной тонкой витой проволочкой. Серьги с круглой бусинкой имеют аналогии в русских древностях и датируются концом XI–XII в., серьги же с биконической нанизкой — типично степные, кочевнические, датируются они по сопутствующему материалу XII в.
Бусы — редкая находка в кочевнических погребениях. Они встречаются обычно в количестве нескольких штук (никогда ожерельем). Как правило, все эти бусы — биконические сердоликовые, круглые хрустальные, лимонные, позолоченные, цилиндрические и круглые из непрозрачного стекла и пр. — типичны и для русских синхронных погребений. Редкость находок не позволяет пользоваться этим материалом для датировки погребений. Оригинальным степным украшением, попадающимся в погребениях, являются наборы лазуритовых подвесок (рис. 84, 14–17). Формы их ромбические и треугольные (мужские и женские стилизованные фигурки), датируются они серединой XI–XII в. [Макарова Т.И., 1962].
Гривны, обнаруженные во многих кочевнических могилах, относятся к двум типам: витым и ложновитым (и те и другие с петлями на концах). Они имеют аналогии в русских древностях XII в. То же можно сказать и о браслетах — ложновитых и витых из двух жгутов. Концы таких браслетов на Руси оканчивались петлевидными утолщениями со вставкой из черненого серебра, а у кочевнических вставки были из лазурита.
Зато оригинальной степной чертой является присутствие в женских погребениях зеркал (рис. 82, 36, 97, 98; 84, 21). Производство их, очевидно, сохранилось в степях от салтовского времени, однако от зеркал VIII–IX вв. они отличаются чрезвычайной простотой рисунка на обратной стороне, нередко вообще гладкой, только с бортиком и шишечкой в центре.
Как известно, на Руси того времени зеркал не было, в степях же они вновь появились, судя по сопутствующему материалу, не раньше XII в.
От салтовского времени в степях сохранялось на протяжении, во всяком случае, всего X в. производство копоушек (рис. 82, 22). Они бронзовые, литые, массивные, с большой овальной ручкой, украшенной сложным прорезным узором. Генетически копоушки связаны с салтовскими, которые были, однако, значительно меньшего размера, но той же формы — с ручкой-лопаточкой. Попадаются в могилах и копоушки в виде простых бронзовых палочек с колечком, также известных среди вещей предшествующей эпохи.
Помимо собственно украшений, в могилах поздних кочевников находят большое количество вещей, связанных с одеждой или являющихся частями одежды. В нескольких могилах открыты остатки тканей, по которым можно судить не только о том, из чего шили одежду, но и как ее шили. Кафтаны кроили длинные, до колен, но с короткими рукавами из византийской парчовой ткани. Рубахи были с длинными рукавами, тоже почти до колен, шелковые или полотняные. Сапоги типа ичигов доходили до колен, имели мягкие подошвы. Пуговицы для одежды изготовляли из кости (с одной или двумя дырочками в середине) или бронзы — дутые в виде бубенчиков. Типы последних очень устойчивы: они штампованные из двух половин, с петлей сверху и с прямой или крестовидной прорезью. В ранних могилах попадаются иногда литые, тяжелые, с богатым орнаментом бубенцы, имеющие аналогии в Танкеевском могильнике, т. е. датирующиеся временем не позже X в.
