Строительные материалы и архитектурные приемы позволяют заключить, что ербинское монументальное здание воздвигнуто строителями, принадлежавшими к школе западного среднеазиатского и центральноазиатского, а не дальневосточного зодчества. Планировка здания подтверждает, что оно предназначено для торжественных общественных сборов, вероятно, как светского, так и духовного характера. Особенности планировки храма-дворца позволяют предполагать его манихейскую принадлежность. Это согласуется с письменными данными (рис. 28, Г).
Таким образом, в котловине Copra обнаружен, скорее всего, древнехакасский храмовый город. Храм-дворец содержался в большой чистоте, в нем, кроме железных костылей, скоб и вышеотмеченного декора, обнаружены немногочисленные остатки последнего периода обитания людей в здании. Это обломки двух костяных свистулек от стрел и черепки глиняных сосудов. Среди последних — боковинка «кыргызской» вазы с характерным пунктирным орнаментом и сквозным отверстием, а также обломки баночных сосудов с насеченным венчиком и слабо прочерченным орнаментом в виде свисающих треугольников и отверстий на шейке. Подобная посуда характерна для самого конца культуры чаатас и для последующего времени. Вероятно, ербинский храм-дворец еще какое-то время существовал и во второй половине IX–X в.
Из других монументальных архитектурных сооружений к этому периоду относится прямоугольная крепость-город в с. Шушенском, на правом берегу Енисея. Она имела глинобитные стены и глубокие рвы вокруг них. Периметр стен — около 800 м. Стены были ориентированы по странам света, а ворота, ведущие в крепость, находились близ северо-западного угла. Всеми этими особенностями укрепление напоминает прежде всего города-крепости VIII–IX вв., сооруженные уйгурами в Туве [Кызласов Л.Р., 1969, с. 59–63]. Можно предположить, что в начале войны с последними древние хакасы, чтобы обезопасить свои южные границы, построили крепость. Для ее сооружения они, скорее всего, использовали взятых в плен уйгур. К сожалению, этот интереснейший памятник, зафиксированный П.С. Палласом в 1772 г. [Паллас П.С., 1788, с. 546], в настоящее время застроен селом и погиб для изучения.
Зато второе монументальное укрепление, также зафиксированное Палласом 200 лет назад, уцелело и было обследовано в 1973 г. [Кызласов Л.Р., 1974]. Этот уникальный средневековый памятник-стена, запиравшая Саянское ущелье, служил оплотом на южной границе древнехакасского государства. Стена преграждала проход из северной части Уйгурии (ныне Тува) в Хакасско-Минусинскую котловину в самом узком месте Саянской трубы, прорезанной Енисеем, текущим в этом месте с юга на север. Здесь в 1 км. к югу от устья р. Голубой (правого притока Енисея) на обоих берегах Енисея стоят две скалы. Ширина долины Енисея между ними составляет около 800 м., из которых 500 м. приходится на современное русло реки. Стена проходит поперек долины реки от правого берега до восточной скалы. Длина ее 258,5 м. Скала левого берега (западная) обрывается в волны реки.
В настоящее время стена представляет собой хорошо сохранившийся вал с застроенным верхом, идущий почти точно с востока на запад. Высота вала по срезу западного конца 1,65 м., а с юга (со стороны врага) — 1,85 м. Ширина основания вала — 10–11 м. В срезе вала по бокам видны стенки, сложенные из обломков скалы. Между ними, видимо, заливалась тонкоотмученная глина, подстеленная речными валунами. Ширина между стенками 6,6 м. Почти на всем протяжении вала в нем видны обломки скальной серо-синей «графитной» породы, из которой была сложена первоначально стена. Вал имел два прохода шириной по 3,4 м. Датируется стена находкой в ее размыве обломка баночного сосуда «типа чаатас».
Зимой по льду Енисея стена в древности, вероятно, наращивалась с помощью завала из бревен, что делало Саянское ущелье непроходимым для врагов. Хакасы называют эту стену Омай-тура — «крепость Оман». А так как «тура» означает собственно «дом» или «деревянная башня», то не исключено, что стена действительно первоначально имела деревянные башни, в которых нес охрану сторожевой гарнизон.
Еще одной сложной системой пограничных укреплений древних хакасов являются (к сожалению, не изученные археологами) каменные стены в Западном Саяне, построенные на вершине Бюргорак по Хантегирскому хребту и в верховьях р. Тебе. Они также прикрывали южную границу государства.
Следует сказать еще об одной группе населения Хакасии в VIII–IX вв., материальная культура которой хотя и близка к древнехакасской культуре чаатас, но, строго говоря, совсем не относится к ней. Это особая этнографическая группа древних тюрок, бежавшая из Тувы в конце VIII — начале IX в. на север к древним хакасам в период уйгурского засилия в бассейне верхнего Енисея [Кызласов Л.Р., 1969, глава III]. Поселенные в Уйбатских горах, вероятно, на правах союзников, древние тюрки сохранили свою культуру и погребальные обычаи. К их памятникам относятся некоторые погребения могильника Капчалы II (курганы 1, 8 и 13). Они имеют округлые плоские каменные насыпи (диаметром 4 м. и высотой 0,2–0,35 м.) (рис. 28, Ж). Под ними располагаются большие ямы (от 1,9×1,4×1,1 до 2,8×2,25×1,25 м.). Погребенные мужчины захоронены по обряду трупоположения с конем. Скелеты людей лежат в вытянутом положении, на спине, головой на юго-восток в юго-западной части ям, а костяки коней — на боку, головами на северо-запад и в одном случае, на восток — юго-восток. В ненарушенных погребениях останки людей лежат в берестяных гробах, имевших деревянный каркас. Наличие несвойственных для тюрок берестяных гробов является воздействием уйгур, под властью которых эти тюрки жили в Туве во второй половине VIII в. до своего бегства на север.
У лошадей обнаружены крюковые двусоставные удила, по два стремени (с восьмеркообразными петлями), овальные пряжки от подпруг, железные бляшки уздечек и их обломки (рис. 28, 74, 75, 77, 78). Нашлись и обычные для древних тюрок роговые подпружные пряжки (рис. 28, 76). Захороненные мужчины были воинами. При них сохранились роговые накладки сложных луков, остатки берестяных колчанов, стрелы с трехлопастными наконечниками и костяными свистульками, черешковые железные кинжалы и ножи, а также пальштабовидные тесла (рис. 28, 68–73). От сопроводительной мясной пищи уцелели кости овцы (ребра и позвонки) [Левашева В.П., 1952]. Все эти предметы обычны для аналогичных по обряду погребений древних тюрок Алтая, Тувы, Монголии и Средней Азии в VIII–IX вв.
Добавим, что на р. Базе найдено редкое для Хакасии, явно сделанное тюрком, вышедшим из Тувы, каменное изваяние человека (с отбитой головой), державшего в руках сосудик с боковой ручкой (рис. 28, 79). Аналогичные по иконографическому типу фигуры людей обычны для тюрок Тувы в период Уйгурского каганата VIII–IX вв. [Кызласов Л.Р., 1969, табл. II, 65; рис. 26; 27; с. 82; Евтюхова Л.А., 1952, рис. 7; 20; 21; 23–26; 32; 33–37; 40; 41; 43].
Древнехакасское государство, как сообщают письменные источники, возникло к VI в. после того, как «их [кыргызов] племя смешалось с динлинами» [Бичурин Н.Я., 1950, с. 350–357; Кюнер Н.В., 1961, с. 281, 282; Киселев С.В., 1951]. Динлино-кыргызский племенной союз сложился в период борьбы с гуннами и окреп в таштыкскую эпоху. Хотя это было объединение племен сложного этнического состава, оно было устойчивым и занимало всю территорию Хакасско-Минусинской котловины и лесостепную полосу. К VI в. здесь сложились классовые отношения, возникла монопольная собственность господствующего класса на землю, появилось зависимое крестьянство. В то же время продолжали развиваться даннические отношения с подчиненными иноязычными племенами, обращались в рабство военнопленные. Государство эксплуатировало и свободных общинников с помощью различных повинностей (общественные работы, «подарки», постой и кормление, военная служба и т. п.).
Первоначально, еще в раннеташтыкской древности, социальные различия совпадали с этническими. Тюркоязычные кыргызы стали правящей аристократической группой. Им подчинялись самодийские, угорские и кетоязычные этнические группы. Постепенно тюркоязычное ядро в населении древнехакасского государства в процессе ассимиляции значительно возросло, появилось осознание своего родства и единства, но аристократический род кыргыз по-прежнему оставался династийным среди других тюркоязычных родов древних хакасов («кара будун» рунических текстов). Наименование «хакас», зафиксированное письменными источниками, есть общее имя слагавшейся в VI–XII вв. средневековой народности Саяно-Алтайского нагорья. Общественное развитие в государстве древних хакасов привело к формированию в нем к IX в. феодальных отношений [Кызласов Л.Р., 1969].
