– Ничего не логично, – возмущаюсь я, – Хорошая у тебя квартира, Саш. До универа пешком, до набережной пешком, зеленый двор тихий, в центре, парк через дорогу, отличные рестораны…

– Тоже пешком, – помогает мне Тимур, начиная смеяться.

– Да, тоже пешком! – поддакиваю я, – И никаких тебе толп туристов, кучи машин и третьих жен олигархов, как в Сити этом вашем. Что там делать вообще?

– Понял, Сань, Лизке лишь бы пешком. Чтобы если что, под винишком наверно везде ходить можно было, да, сестрён?

Парни ржут.

– Ну тебя! – рычу, толкая Тима кулаком в плечо.

– Эй, не бить водителя!

– Ну тогда я не переживаю, Кис, тебе у меня точно понравится. Все рядом – все пешком, – угорает Сашка, – И даже если не рядом, то дорога в гору такая, что все равно пешком.

Тим на это так ржет, что у него слезы выступают. Теперь уже Лютику от души заряжаю в живот. Сворачивается пополам, но хохотать не перестает.

– Тогда на руках носить будешь, понял, – мстительно шиплю, – Где в гору пешком.

– Кис, это даже не обсуждается.

– Проходите.

Тимур проворачивает ключ и пропускает нас в черный открывшийся проем. Первой переступаю порог. Пахнет стройкой: краской, цементом, штукатуркой с теми особыми нотками, присущими только совершенно новым, еще не обжитым домам и квартирам. Ежусь, прохладно здесь…

Сашка заходит за мной, последний – Тимур. Щелкает выключатель и в длинном коридоре с выровненными стенами вспыхивают три простые лампочки, подвешенные на проводах. Когда Тим сказал, что ремонт в самом разгаре, он и не думал шутить. Я перевожу на брата недоуменный взгляд. Как он нашу ночевку здесь себе представляет? На мешках с цементом?

– Не переживайте. Спальня сделана, я уже ночевал тут пару раз, когда в увал уходил, и ванная тоже полностью готова. В гостиной и на кухне, конечно, бардак, но вам на несколько часов и не надо, да?

– Да, отлично все, спасибо, – хлопает Сашка брата по плечу, озираясь, – Куда идти?

– В самом конце коридора, разуваться там.

– Ок.

Идем за Тимуром. По пути заглядываю в гостиную – там только наполовину оштукатурены стены, сворачиваем в бок и упираемся в черную стильную дверь. Тимур показывает пример, разуваясь здесь и оставляя кроссы на коврике, заходит внутрь, щелкает выключателем. Комнату заливает темно – красным. С интересом осматриваю Тимуркино логово. Лаконичная, практически спартанская обстановка. Шкаф – купе на всю стену, тяжелые шторы, за ними виднеется дверь на балкон, пара тумбочек и просто огромная двуспальная не заправленная кровать. Простыни на ней колом стоят, будто их взбивали, а на витом черном изголовье сиротливо болтается розовый наручник…

Моргаю, опешив. М-да…

Мой брат, чуть смущенно кашлянув в кулак, быстро подходит к кровати и отщелкивает от железной перекладины меховой след преступления.

– В шкафу есть чистое белье, если что, – невинно хлопает черными шкодными глазами, засовывая наручник в карман куртки.

– Да уж хотелось бы…– ворчу.

Взгляд упирается в зеркало на потолке прямо над кроватью. Боже…Ну и извращенец! Мама это видела, интересно? Или он специально перед ее приходом его снимает? Ладно, не хочу знать.

– Белье здесь, – Тим отодвигает вторую дверь шкафа, за которой прячется комод, а потом обращается к Сашке, скинувшему на пол наши сумки.

– Сань, пойдем покажу, как дверь закрывается. Всё, систер, пока, – чмокает меня в щеку, крепко и коротко обнимая за шею.

– Все хорошо будет, – ободряюще шепчет на ухо, прежде чем отпустить.

– Люблю тебя, – внезапно тихо всхлипываю, расчувствовавшись, – Спасибо!

– И я тебя. И не за что! – наигранно хмурит брови.

Шлю в ответ воздушный поцелуй. Тим улыбается, подмигнув, и уходит, Сашку уводя с собой. Слышу их удаляющиеся голоса в пустом гулком коридоре. Всхлипнув еще раз и судорожно выдохнув, принимаюсь перестилать кровать. Белье у Тимура конечно тоже на любителя. Шелковое, темное, холодное…В увалы свои пресловутые он сюда приходит явно не тихо поспать. Как все-таки все проще у парней, а…

Как раз заканчиваю с пододеяльником, когда слышу, как хлопает входная дверь. Тимур наконец ушел, до этого еще тихо пошептавшись о чем-то с Сашей. Внутри как по команде начинает горячо вибрировать.

Одни.

Распрямляя, подбрасываю вверх за уголки одеяло, и оно черным атласным облаком опускается на постель. Невольно ловлю свое отражение в зеркале на потолке. Красноватый вспомогательный свет заливает комнату. Мы словно сняли номер в каком-то нескромной отеле. Сашка появляется на пороге и привычным жестом упирается плечом в дверной косяк, засовываю руки в карманы. Молчит. Перехватываю его внимательный серьезный взгляд. Становится почему-то жарко и неловко. Обхожу кровать, взбиваю подушки. Кожа горит....

– Ты ведь не жалеешь?

– А ты? – тут же переспрашиваю.

Коротко мотает головой, не отводя глаз.

– Я тоже не жалею. Мне немного страшно, но я не жалею, – облизываю зудящие от предчувствия скорого контакта губы, смотря, как Сашка отталкивается плечом от дверного проема и идет ко мне. Спрашиваю глупое, – А тебе не страшно?

Сашка останавливается в паре сантиметров от меня – мужское дыхание ощущается на лице ласковым знойным ветерком. Поддевает пальцами подбородок, чтобы глаза в глаза смотрела. У меня сердце разгоняется вмиг от его прикосновения, близости, запаха, темнеющего взгляда.

– Мне только страшно, что ты пожалеешь, – шепчет Сашка дрогнувшим голосом, блуждая глазами по моему лицу.

Большой палец проходится по моим губам, мягко оттягивая нижнюю. Замираю, наблюдая, как стремительно становятся резче черты склоненного ко мне Сашкиного лица. Как его серые чистые глаза приобретают мутный пьяный блеск, как хищно подрагивают крылья носа, как бешено бьется венка на шее. Тревожное кипучее возбуждение зарождается внизу живота и медленно растекается по кровотоку, перемешиваясь со вкусом его кожи на языке.

Бросает в жар, становится душно.

Хотя пока ничего особенного не происходит – мы просто стоим, и его ладонь крепко обхватывает мою шею, а большой палец проникает между приоткрытых губ, касаясь языка.

Но это так остро и чувственно, что у меня ноги подкашиваются.

– Очень хочу тебя, – хриплю честно, совсем потеряв нить разговора.

– Я тебя больше, – глухо отзывается, прежде чем поцеловать.

Прикрываю глаза, растворяясь в мужском вкусе, когда губы касаются губ. Мягко давят, заставляя пустить язык в свой рот. Ощущения усиливаются. Сашка крепко перехватывает мой затылок, сминает платье на бедре, задирая его вверх. Отступаю, подталкиваемая им к кровати, пока ноги не упираются в высокий матрас.

Наше участившееся рваное дыхание смешивается и уже не различить чей вздох кому принадлежит. Падаю спиной на шелковые простыни, Сашка расстегивает пару верхних пуговиц на рубашке и рывком снимает ее через голову, не отводя от меня плывущего взгляда. Нервно облизываю губы, расставляя согнутые в коленях ноги и задирая платье на бедрах. От жарких мурашек потряхивает.

Нависает сверху. Наклоняется и снова целует в губы, влажно и развязно. От него так горячо. Хватаюсь за обнаженные плечи будто боюсь утонуть, если отпущу, притягиваю ближе к себе. Грудь прижимается к его голому торсу, ставшие чувствительными соски ноют из-за мешающей ткани платья и бюстгальтера. Кожа к коже хочу.

Ладони перемещаются на его спину, гладят, ощупывают напрягающиеся мышцы. На мгновение разлепляемся, когда Сашка стягивает платье с меня, и снова примагничиваемся каждой клеткой.

Его рука в моих трусиках. Раздвигает складки, проникает внутрь. Палец имитирует половой акт, и я стону, подаваясь бедрами навстречу и сжимая руками свою грудь. Чувствую его жаркое дыхание на своем лице, и прожигающий внимательный взгляд. Наблюдает, как мне хорошо, и это отдельный, очень тонкий кайф. Ресницы дрожат. Запрокидываю голову со стоном, чуть приоткрываю глаза и натыкаюсь на наше отражение в зеркале на потолке.

Замираю. Это так странно.