Прикрываю глаза, целую Сашкину грудь, веду языком по солоноватой коже. Дыхание учащается, как и его сердечный ритм.

– Знаешь, Кис, – вдруг шепчет Сашка хрипло, – Я так боялся, что твой отец спросит, от чего умер мой. И мне придется ко всему прочему выдавать, что он загнулся от передоза. Врать не хотелось. Но очков мне бы это не добавило, правда?

Криво улыбается, когда поднимаю на него шокированный взгляд.

– Ты серьезно?

– Да, у него была своя рок-группа, – Сашка закидывает руку за голову, откидываясь на спину и увлекая меня за собой, – Он хорошо пел, был очень харизматичный, высокий блондин, красивый голос, мама сразу влюбилась без оглядки, как она говорит. Но вся эта тусовка, в общем для семейной жизни он не подходил никак. Когда я родился, они практически сразу расстались, он продолжил свой тусовочный образ жизни и ни к чему хорошему это не привело. Маме помогала только его мать, моя бабушка, она и отписала мне половину квартиры, в которой ты сейчас живешь.

– А ты в него внешне, да? – целую Сашкину светлую щетину на подбородке, улыбаясь, – Высокий блондин.

– Да, внешне – да, – щурится.

– И поешь тоже хорошо.

– Я плохо пою, Кис, – смеется Сашка, качая головой, – У меня слуха вообще нет. Я знаю ровно три аккорда, попадаю только в них и играю ими любую мелодию. Стандартный набор каждого проводника. Знаешь, после кружки глинтвейна всем отлично заходит.

Смеемся. Целуемся. Легко- легко. Я было отстраняюсь, но Сашка кладет ладонь мне на затылок и не дает отодвинуться. Углубляет поцелуй. Вторая его рука гладит меня по спине и сползает на ягодицу. Сжимает, отводит половинку в сторону, пальцы трогают влажные складки, мягко поглаживая и разводя. Судорожно выдыхаю ему в губы. Сердце вмиг начинает бешено колотиться. Эти импульсы сладкого тока по телу, я сама как последний наркоман…

– Твой отец тебя любит, неважно, что он говорит про меня, – тихо говорит Сашка садящимся голосом.

– Я знаю, – бормочу рассеянно. Все мысли мои и ощущения сейчас там, где его рука.

– Помириться не хочешь?

– Попозже, ему сначала надо остыть, – хмурюсь, рвано выдыхая, когда Сашка находит клитор, – Сейчас лучше не трогать. Я написала ему, что люблю его.

– Когда? – Сашка удивленно поднимает брови.

– Вот сейчас, пока ехали. Ему и маме. Прочел, не ответил. Еще бесится. И думает. Надо ждать. Что ты так смотришь?

Ловлю Сашкин насмешливый затуманенный взгляд.

– Кис, ты такая манипуляторша, – выдает он, – Как тебе вообще сопротивляться?

– А ты не сопротивляйся, – улыбаюсь, скребя ноготками вниз по его животу, пока накрываю ладошкой вставший член.

На следующее утро Сашка поднимает меня в шесть утра. Встаю по приборам, дремля, принимаю душ. Мы заснули около трех, голова тяжелая как чугунный утюг. Торопливо одеваемся, не позавтракав (у Тимура завтракать просто нечем), и вылетаем на улицу, где нас уже ждет такси. Уютно соплю на Сашкином плече, пока машина пробирается по пробкам в Пулково. Когда уже почти подъезжаем, звонит мой телефон. Тру глаза спросонья, прежде чем сфокусировать взгляд на горящем экране, и тут же окончательно просыпаюсь, увидев имя звонящего.

Дедушка.

Смахиваю зеленую трубку.

– Дедуль, привет, – голос немного хриплый и от сна, и от накатившего волнения.

– Здравствуй, дорогая. В аэропорту небось уже? – слышится в динамике родной тембр.

– Нет, только подъезжаем…А ты откуда знаешь?

– Тимур сказал, – пауза, во время которой дед тяжело вздыхает, – Лизонька, я очень надеюсь, что твой бунт на меня не распространяется, да?

– Нет, конечно. Дедуль, ты к чему?

– К тому, что я как помогал своей любимой внучке, так и буду помогать. А с отцом ты сама уж разбирайся. А насчет Саши твоего…Это вы вместе учитесь, да? Я правильно понял?

– Да. На втором.

Кошусь на Сашку рядом, который с любопытством за мной наблюдает и даже не скрывает, что пытается подслушать наш разговор. Молча, луплю его по плечу и пытаюсь отсесть подальше. Но это чертов «Солярис», и Сашка, фыркая, только сгребает меня поближе к себе и уже в наглую наклоняется ухом к телефону. Толкаю его еще раз. Возимся. Перехватывает за шею, целует в висок. Затихаю. Потому что я все пропустила, что в этот момент дедуля говорил!

– Что? – переспрашиваю, кусая губы, чтобы не засмеяться.

Сашка носом ведет по моим волосам. Щекотно и трепетно.

– Говорю, это ты снимаешь квартиру у него сейчас, да?

– Да.

– Живете, значит, вместе, – опять тяжело вздыхает.

Слышу плохо скрываемые нотки осуждения. Прикрываю глаза.

– Дедуль, ты ведь мне на квартиру слал, – считаю нужным сказать, – А теперь вроде как и не надо. Саша с меня же с меня денег не берет…

– Не надо ей, – ворчит дед на том конце, – Раньше на квартиру слал, а теперь на молодую семью слать буду. Что, думаешь, я не помню, как оно. Мы вон с бабушкой твоей вообще три года у ее родителей жили, пока я служебную нормальную не получил. Тигран еще маленький совсем, пеленки-распашонки, все купи, э-э-э… Так, давай, внученька, вот что сделаем. Я к вам в январе приеду, у вас же как раз сессия? Посидим, пообщаемся нормально. Без вот этой всей суеты. А то и приглядеться я не успел к жениху твоему. Непорядок, как так!

– Хорошо, дедуль, конечно, – смотрю в это время на Сашку нервно потирающего лоб.

Думал всё? Смотрин больше не будет? Рано радовался.

А дед в это время с придыханием и жгучей надеждой добавляет.

– Да, а детки-то, когда? Раз уж вы у нас такие быстрые, значит и деток надо скорей!

У слышащего это Сашки моментально округляются глаза, и он быстро-быстро отрицательно мотает головой. Фыркаю. Трус!

– Что-то мне подсказывает, что не в этом году, – тяну, смотря на своего «жениха» и пытаясь сдержать смех.

– Это вот зря, – ворчит дед.

Такси тормозит перед въездом на парковку аэропорта. Сашка показывает, что разговор пора заканчивать. Я прощаюсь.

– Всё, дедуль, пока. Мы в Пулково уже, пора.

– Давайте, осторожней там! Вечером набери!

– Конечно, люблю! Пока!

– Пока, дорогая.

***

Весь наш трехчасовой полет я отсыпаюсь, подняв подлокотник между нашими креслами и уютно устроившись на Сашкиной груди. В одиннадцать утра мы уже начинаем снижаться в Минеральных водах. Весь день впереди.

Только сейчас до меня окончательно доходит, что сегодня ведь тридцать первое декабря и ночью я встречу Новый год. В совершенно новом для себя месте и с совершенно незнакомыми мне людьми. Впервые за двадцать лет.

Это кажется настолько невероятным, что моментами я ловлю себя на мысли, что все вокруг не по-настоящему. Так наверно чувствовала себя Алиса, прыгнув в нору за убегающим кроликом.

Командир корабля передает, что за бортом плюс три и солнце. Аплодисменты после приземления перетекают в радостные выкрики "С Новым годом", несущиеся со всех сторон. Сашка снимает наши сумки с верхней полки и, подмигнув мне, запускает в меня мою куртку. Улыбаясь, ловлю. Не могу не улыбаться, смотря на него. Гормоны наотмашь бьют. Внутри все жарко вибрирует от ударных доз фенилэтиламина. И я даже это отлавливаю и осознаю. Но разве этот бешеный коктейль в крови остановишь? Да я и не хочу…

***

На улице шпарит яркое солнце – вжикаю молнией, расстёгивая куртку, пока за Сашкой спускаюсь по трапу. Небо такое невероятно синее, что первые пару секунд я жмурюсь как показавшийся из норы крот. Вдалеке видны горы, низкие, заросшие лесом и бесснежные, но предчувствие и особая чистота вдыхаемого воздуха завораживают.

Сердце сладко разгоняется в ожидании новых неизведанных мест и возможных приключений – непередаваемое ощущение, так знакомое всем путешественникам. Крепко вцепляюсь в Сашкину руку, шаг в шаг следуя за ним. Он уже звонит кому-то, поздравляет с наступающим, спрашивает такси, благодарит.

– Так мы на такси? А далеко ехать? – интересуюсь, обвив руками Сашкину талию, пока он повисает на поручне автобуса, увозящего нас со взлетной полосы.