– Так…– я делаю вдох, набирая побольше воздуха, и бодро тарабаню ответ на поставленный вопрос.

***

Вылетаю в коридор на эндорфиновых крыльях и, не успевая подумать, кто и как расценит мой поступок, со счастливым визгом подбегаю к Сашке, облюбовавшему ближайший низкий подоконник, и повисаю на его шее. Довольно жмурюсь, чувствуя, как он ведет носом по моему виску вместо поцелуя.

– Я же говорил, – с легкой насмешкой фыркает.

Горячая ладонь ложится на мои лопатки, притягивая ближе.

– Он вообще другое спросил, вообще не по билету, – тараторю, отстраняясь, – представляешь?

Сашка улыбается, смотря на мои губы, а до меня только сейчас долетает раскатистое "О-о-о-о" ребят, окружающих нас.

– А говорил – просто соседи, – ржет Марат, – Ну да – ну да! Видно!

– Да еще вчера все понятно было, какие они там соседи, – хмыкает Антон, стоящий рядом со мной, – Когда его прямо посреди песни сдуло.

Накатывает запоздалое смущение, и я выпутываюсь из Сашкиных рук. Отступаю на шаг, смотря, как Лютик недовольно дергает на это бровью и поджимает губы. Он – мальчик, его такие подколы не парят, а вот меня…

Хорошо бы сначала самой во всем разобраться какие мы друг другу «соседи»…

Ловлю на себе Лидкин презрительный взгляд, отворачиваюсь. Эйфория слетает испуганной бабочкой. К нам подходит еще несколько уже сдавших ребят.

– Слушайте, может сдачу отметим, а? – вдруг предлагает Киселева, – Вон и хата есть…

Кивает в мою сторону и ехидно цедит.

– Соседей.

– Вчера не наотмечалась, зай? – язвит Антон, по-свойски приобнимая скривившуюся Лиду.

– А что, отличная идея, Новый год же скоро, последняя встреча в этом году, давайте! – поддерживает Киселеву парень, которого я не помню, как зовут.

Поднимается взбудораженный шум – все не против квартирника и погулять.

– Э, нет, у нас с Лизой дела, – осаживает ребят Сашка громко.

– Это какие же у вас вместе дела? – щурится Лида.

– Соседские совместные дела, – безобразно двусмысленно ухмыляется Лютик, демонстративно хватает меня за талию и притягивает обратно к себе, заставляя встать между его расставленных ног.

Ребята вокруг тут же начинают свистеть и пошлить, доводя меня до состояния человека, мечтающего на месте от стыда сгореть. Я злюсь, буквально закипаю. Пихаю Сашку локтем в бок, чтобы отпустил, и решаю за нас двоих, как он до этого секунду назад.

– Не слушайте этого зануду! Нет у нас никаких дел. Конечно пойдемте к нам!

– Ур-р- ра! -раскатисто гремит весь коридор, отчего Юрию Рудольфовичу приходится даже выглянуть из аудитории и возмущённо на нас шикнуть.

Пока ребята закупались в магазине, мы с девчонками подготавливали квартиру к приему толпы гостей. Помогали мне Влада и Кира, которых я зацепила в универе и тоже пригласила к нам. Хотелось видеть и дружественные женские лица рядом с собой, а не только мало знакомую Катю Овчинникову и неприятную мне Лиду Киселеву.

Владин Лешка расположился на одном из пуфов на кухне и меланхолично перебирал струны гитары, Киселева присела напротив него и слушала эти обрывочные наигрыши, решив, что уборка в чужом доме – не ее зона ответственности. Катя Овчинникова протирала стаканы. Мы же с Кирой и Владой устроили из Сашкиной комнаты танцпол. Это было просто сделать, ведь мебели здесь практически не было. Надувной матрас, приходящийся ему кроватью, решено было подкачать и использовать как батут (Лютик благосклонно разрешил при условии, что я теперь буду пускать его спать в свою постель), Сашкину спортивную сумку с вещами мы отнесли в мою комнату, а его ноут поставили на подоконник и подключили к нему колонки помощней. Завершая преображение, развесили на стенах новогодние гирлянды, а к потолку скотчем прилепили елочные шары.

Примерно через час завалились ребята, шумные, веселые, пропитанные холодом и улицей. И сразу началась суета, которая часто интересней самого праздника. Салаты накупили готовые, но это все надо было разложить, помыть овощи и фрукты, найти миски для горы куриных крылышек, накрыть стол, раскидав бумажные новогодние тарелки и пластиковые бокалы. Включили музыку на плазме, первая пробка шампанского полетела в потолок.

– Ур-р-ра! – нестройное, но такое задорное, раскатилось по дому, что внутри сладко задрожало в ответ.

Даже не знаю, как в моей руке оказался полный до краев бокал, на кухне была такая толкотня. Непроизвольно нашла глазами Сашку, робко улыбнулась, а он так серьезно, пристально посмотрел в ответ. Лицо вспыхнуло, сделала глоток и отвернулась, продолжив разбираться с салатами.

Рядом на столешницу лег длинный-длинный чек.

– Так, ребят, – начал Марат громко, привлекая всеобщее внимание, – С носа по тысяча триста, переводим Сашке. Кто желает пересчитать – пожалуйста!

Все засуетились, доставая телефоны. Я тоже полезла за своим.

– Лиз, – тихо, с укором.

Вздрогнула от неожиданности – как Лютик оказался так близко за какую-то секунду?

– Не надо, – предупреждающе смотрит на телефон в моих руках.

– Только мне? – выгибаю бровь.

– Только тебе.

– Почему?

– Потому… – немного раздраженно.

А я улыбаюсь, не могу удержаться. Это из-за глотка шампанского, встретившегося с бабочками в животе. И Сашкиных серых глаз, так жадно за мной следящих. Подаюсь к нему ближе, прижимаясь плечом к его руке, приподнимаюсь на цыпочках и шепчу хитро, почти касаясь губами его шею. Кажется, что даже чувствую вкус Сашкиной кожи на языке.

– Саш, мне теперь интересно… – вижу, как дергается его кадык от моего жаркого шепота, и меня в ответ электризует, – А как ты собираешься получать с меня деньги за квартиру, м?

Он издает нервный хриплый смешок. Поворачивает ко мне голову и утыкается губами в волосы. Весь шум вокруг будто становится тише.

– Хороший вопрос…– бормочет севшим голосом, – Я об этом еще не думал. Похоже, что никак.

– Ты серьезно? – мне становится смешно. Отклоняюсь от него, чтобы заглянуть в глаза, – Саш, ну это бред!

– Бред – это брать деньги от…– он запинается, хмурясь, не зная, как меня обозначить, – …тебя.

Внутри остро и тонко колет разочарованием. Мог бы и " своей девушки" сказать или что-то в этом роде… А не какое-то аморфное "тебя"!

– Ты же понимаешь, что я эти деньги не на заводе за станком заработала, – фыркаю раздраженно, – Мне их дедушка высылает, потакая моему капризу жить не под папиным надзором.

Сашка криво улыбается.

– Я в общем тоже не против твоим капризам потакать. Тем более этому…

И меня опять качает в сторону трепетной жаркой эйфории. Голова болезненно кружится от этих горок, которые устраиваю себе сама. Так все зыбко…Хочется уже зарыться пальцами поглубже в этот раскаленный песок, пусть он даже с головой меня засосет. И в то же время страшно. Так страшно, что я до сих пор не жалею, что позвала всех к нам вместо того, чтобы остаться с Сашкой вдвоем. Сейчас мы хотя бы говорим, прощупываем дальше друг друга. А тогда бы мы уже точно не говорили…

– Эти деньги специально на квартиру, понимаешь? – говорю вслух.

Раздраженно чешет затылок, поглядывая на меня исподлобья.

– Ладно, тогда плати коммуналку, а на остальные капризничай как-нибудь по-другому.

– Я…

– Эй, что вы там шепчетесь, голубки? – окликает нас Антон, – Давайте уже со всеми!

– Пошли, – Сашка тут же обнимает меня за плечи и подталкивает к накрытому столу, используя возможность прекратить неудобный для него разговор.

*** Боже, как хотел я увидеть свет И как посчитал бы нужным жить – мечтал

Поем мы всей толпой, надрывая горло.

И вот однажды, как обычно, я летал во сне. И вдруг увидел солнце и тогда себе сказал:

Сашка и Лешей бьют по гитарным струнам, перебивая реальными аккордами звуки, льющиеся из долбящих колонок. Разноцветные огоньки гирлянд мелькают в темноте, выхватывая отдельные картинки.

Я выбираю – жить в кайф! Я выбираю – жить в кайф!