– Погодите, Виктор Иванович. Давайте сначала соберём народ. Решения будут зависеть от того, сколько откликнется депутатов. Пока противодействие нам идёт по всем фронтам…

Умеренность их ожиданий проистекала из здравомыслия. Внутри депутатской группы крепло горькое понимание того, что в Москву не съедется и четверти состава съезда. Немного находилось охотников заседать в парламенте распавшейся страны. Из двух тысяч двухсот пятидесяти человек, избранных три года назад делегатами, только две сотни – менее, чем десятая часть – дали согласие приехать.

Не имелось ясности и в том, где устраивать съезд. Попытки договориться с дирекциями домов культуры или кинотеатров проваливались одна за другой. На руководителей учреждений давили мэрия и МВД.

В печати бушевала кампания против союзного съезда. С полупанической статьёй выступил мэр Попов. Ему казалось, что демократическая власть упускает инициативу. «Если мы разрешим коммунистам провести съезд и так называемое вече в центре Москвы, то они соберут огромную толпу, изберут главу государства и на своих плечах внесут его в Кремль», – в истеричной манере обращался он к читателю.

К борьбе против союзных депутатов подключился и российский Верховный Совет, постановивший считать созыв союзного съезда покушением на суверенитет России.

Последовательно противились поездкам делегатов в Москву самостийные власти отколовшихся республик. В участии своих делегатов в общесоюзном съезде видели угрозу самостийности и суверенитету.

Решившимся ехать не продавали в кассах авиационные и железнодорожные билеты, запугивали, ссаживали с самолётов и поездов. На новых границах и внутри России такими способами удалось задержать до полусотни делегатов, отколов их от тех, кто смог прибыть.

Убеждаясь, что начинание терпит крах, но вместе понимая, что отступать поздно, Алкснис, Умалатова, Носов проводили последние перед вече дни в разъездах по Москве. Для съезда, съёжившегося до масштабов фракционной сходки, искали уже хоть какой-нибудь зал. Атмосфера во время совещаний депутатской группы царила безрадостная.

– Не важно, какая у нас в итоге получится численность. Всё это уже не важно. Главное – суметь собраться, провести. Надо, чтобы в творящемся вокруг ужасе люди увидели хоть какой-то просвет, – твердила Умалатова, подстёгивая остальных и себя. – Простые люди должны увидеть, что мы боремся. Тогда на следующий съезд они погонят своих депутатов пинками.

– Что с помещением? – допытывался у Алксниса Макашов. – Дней осталось в обрез.

– Помещение-то нашли, – печально опуская глаза, отвечал Алкснис. – Но оно… не в Москве.

– А где?

– Подольский район, совхоз Вороново. Актовый зал местного Дома культуры. Это в шестидесяти километрах от столицы, – Алкснис горько усмехнулся. – Готовы прямо там, в совхозе, принять командование Вооружёнными Силами, Альберт Михайлович?

– Ну или хотя бы партизанским отрядом? – сострил какой-то приехавший из Сибири депутат.

Макашов выругался, протёр носовым платком плотную шею.

– Нас же засмеют! Неужели в столице никак нельзя было договориться?

– Поначалу соглашались многие. Но на администраторов и директоров сразу набрасывается прокуратура. А ещё давит вице-мэр Лужков. Он в Москве все ходы-выходы знает. Ему никто не смеет перечить. Его боятся больше прокуроров.

Несколько секунд все подавленно молчали.

– А как до этого… Вороново добираться? На электричках что ли? – совсем уж упавшим голосом спросил депутат Крайко.

– Автобусы будут, – сообщил Алкснис хмуро. – Утром семнадцатого их подадут к гостинице «Москва». От неё и тронемся.

О решениях, которые съезду следует принимать, полемизировали долго. Бескомпромиссно настроенный Вавил Носов настаивал на низложении российского правительства как узурпаторского и выборах нового главы СССР. И уговаривал генерала Макашова согласиться стать президентом Советского Союза.

– Вы – генерал-полковник. Ещё недавно командовали общевойсковыми армиями, военными округами. В прошлом году были кандидатом на выборах президента. У вас есть авторитет в войсках и в народе. За вами пойдут.

Макашов, вымученно улыбаясь, отнекивался.

– Ну, искусители! Что ни день, предлагают возглавить то Вооружённые Силы, то аж целый Советский Союз. Да его – Советский Союз – вначале восстановить надо!

– Вот и восстановим! С вами во главе.

Макашов мягко похлопывал по столу ладонью.

– Давайте всё-таки начнём с малого. Для начала просто восстановим союзный съезд. А дальше… дальше видно будет.

До поздней ночи совещались в гостиничном номере Виктора Алксниса, но ничего путного не шло никому на ум. Куря по очереди в раскрытое окно, депутаты с угрюмой настороженностью смотрели на дежурившие внизу, у гостиничного подъезда, милицейские машины.

Кипели дебаты в штабе «Трудовой России». О том, как вести митинг-вече, кому на нём следует дать слово, Анпилов схлёстывался с соратниками в жарких спорах.

Терехов и другие офицеры добивались права участия для казаков, православного духовенства, представителей реакционных и черносотенных организаций.

– Виктор, поверь, мне эта публика тоже не близка. Но надо трезво смотреть на вещи. Если ориентироваться на одних лишь коммунистов, то критической массы не соберём никогда, – доказывал Терехов. – Наше общество дезориентировано и расколото. Массы не способны сойтись только лишь на платформе неприятия частной собственности – это факт. Но мы можем сойтись на платформе патриотизма, защиты державы. Среди некоммунистов тоже есть искренние патриоты. Да и на казаков ты бочку зря не кати. Они ребята, что надо. Все прошли через армию, многие с опытом Афганистана. В Приднестровье сейчас держатся молодцами.

Анпилов морщился, шевелил ноздрями, будто скверный запах чуял.

– За державу стоять – это хорошо. Но! – он приподнял указательный палец. – За советскую державу! Нельзя разводить на митинге великодержавный шовинизм.

Явившийся с Тереховым майор-лётчик долго молчал, слушая их спор, но под конец взорвался:

– Да во всех республиках бывших теперь шовинист на шовинисте! В Молдавии! В Прибалтике! В Грузии! В Таджикистане! В Баку! Глаза разуйте! Русских людей отовсюду только и гонят. И вы их же ещё и шовинизмом будете попрекать? Ну, Виктор…

Анпилов стоял на своём твердокаменно:

– Успех буржуазных националистов – явление временное. Трудящиеся массы скоро поймут, что их обманули. В трудящихся массах надо поддерживать пролетарский интернационализм. Мы должны подавать пример, а не отталкивать.

Терехов дипломатично продолжал настаивать на том, что считал верным:

– Всё равно, Виктор. Нельзя отталкивать тех, кто стоит за Россию. Сам знаешь – далеко не все готовы встать под красное знамя. Уж коль скоро мы сами признаём митинг общенародным вечем…

Анпилов задвигал челюстями, будто прожёвывая неудобоваримое.

– Вече… Придумали тоже название, а я упустил… – проворчал он с неудовольствием. – Ч ерносотенством за версту разит.

Но тут ему возразил даже кто-то из соратников-«трудовиков»:

– Вече – подходящее, политически верное название. В вечевой организации Древней Руси можно увидеть прообраз советов.

Анпилов предчувствовал, что его вынудят уступить, но и уступая, продолжал ставить условия:

– Если некоммунистические силы готовы присоединиться к митингу, то пусть они присоединяются на условиях нашей повестки. А митинг – напоминаю всем! – собирается против капиталистических реформ и за Советский Союз!

Терехов с облегчением протёр платком взмокший лоб. Офицеров такое условие устраивало.

– Добро.

Анпилов выжидающе глядел на новых, навязанных ему союзников.

– Виктор Иванович, угомонись. Никто среди нас за капитализм не ратует, – утомлённо прикрыл веки бородатый, немногословный старик-монархист. – Капитализм – не наш, не православный путь.

Скрепя сердце, Анпилов согласился с участием в вече некоммунистических сил. Но оговорил, что очерёдностью выступлений и регламентом будет распоряжаться он – как главный зачинатель вече.