— Вам нравится? — интересуюсь я.

— В общем, да. Хотя, конечно, хотелось бы делать чисто конструкторскую работу.

— И что вам мешает?

— Это длинный разговор, — говорит он задумчиво и снимает с моей талии руку, хотя музыка еще не кончилась. Мы садимся в кресла у журнального столика, и я делаю сразу внимательное лицо, как бы страшно заинтересованная его мыслями о конструкторской работе. И конечно, попадаю в точку! Он начинает рассказывать с таким азартом, что я мгновенно теряю нить его рассуждений. Показать этого нельзя, поэтому я время от времени задаю вопросы, он отвечает на них и тут же вновь возвращается к своей теме. Кроме того, естественно, не отрываю от него восхищенных глаз.

— Вы очень интересный собеседник! — говорю я, бросая на него лучистый взгляд из-под полуопущенных ресниц. После этих слов и такого взгляда ему ничего больше не остается, как поцеловать мне руку. Увы, он польщен, он улыбается… и снова обращает свой взор на спасительный магнитофон. Итак, первый раунд окончен, думаю я, подведем некоторые итоги: умом особым не блещет, не очень находчив, собой заинтересовать не умеет, светским манерам не обучен, опыта общения с женщинами не имеет, легко смущается, временами даже робок… Не лидер, нет, скорее — ведомый. В общем, по сегодняшним меркам, вполне зауряден. Но что-то в нем есть привлекательное и как кандидат в женихи может рассматриваться несомненно. «А ты циник, Сария!» — говорю я себе без удовольствия, потому что ничего хорошего в таком анализе нет. И если он тоже сейчас разбирает мои достоинства и недостатки, загибая при этом пальцы, мы друг друга стоим. Что ж, посмотрим, как будут развиваться события дальше.

Кто это мне говорил, что мужчины не любят женщин трех типов: сильнее себя, умнее себя и выше себя? Вот из этого и будем исходить.

…Хозяйка приглашает гостей к столу, начинается обычная в таких случаях суматоха. Я выскальзываю в кухню, чтобы помочь Разиле. «Ну как?» — спрашивает она игриво, я пожимаю в ответ плечами: «Нормально». — «Понравился?» — «Понравился!» — уклоняюсь я от подробностей. «А ты ему?» Как ответить на этот дурацкий вопрос? «Важно, что он мне понравился!» — говорю я и смеюсь. «Смотри! — предупреждает Разиля и грозит мне пальцем, измазанным в сметане. — Разглядела свою соперницу?» Я ее, конечно, разглядела: молоденькая, розовенькая, тоненькая. «Ничего особенного, — говорю я. — Глазки на ножках». — «Не скажи! — язвит Разиля. — Мой Рашид и тот хвостом завилял. Видела, никакой штукатурки на лице?»

Что поделаешь, юность есть юность. И я когда-то обходилась без грима, только что теперь о том вспоминать! «Но ноги у нее кривые!» — шепчу я на ухо Разиле, пропуская ее вперед себя.

Места за столом все заняты, нам с Разилей оставили один уголок на двоих. Я не суеверная, но, честно говоря, настроение у меня сразу портится. Тем более что вижу Амира рядом с этим птенчиком. Сами так сели или случайно получилось? Встречаюсь с ним взглядом, но тут же отвожу глаза в сторону и склоняюсь над тарелкой. Справа от меня сидит Рашид, муж Разили. Он пытается ухаживать за нами обеими, одновременно разговаривая со своим соседом, угрюмым парнем, чем-то похожим на артиста Рыбникова. «Рашидик! — говорю я ему тихо. — Отодвинься, пожалуйста, ты горячий, как батарея». Он послушно отодвигается, даже не поняв, что я ему сказала. Но через минуту я уже снова чувствую его горячий бок и острый локоть, который не дает мне возможности поднять руку с вилкой. И я раздражаюсь, потому что все разговаривают друг с другом, разбившись на пары, и мы с Разилей сидим, как клуши, у угла стола, никому не нужные.

Птенчик, полуоткрыв ротик, слушает Амира, а тот что-то ей негромко рассказывает — я вижу только его затылок. Чем это он ее, интересно, так увлек? Со мной полчаса разговориться не мог, а тут, едва познакомившись, рта не закрывает. «Не надо было тебе торчать на кухне, — шепчет мне Разиля, кося глазом на них. — Я предупреждала!»

— Предлагаю тост за наших любимых женщин! — вдруг говорит Рашид и встает. За ним начинают вставать другие мужчины, неловко сгибаясь над столом. Амир наконец поворачивается ко мне лицом и слегка наклоняет в мою сторону бокал. Я отвечаю, опуская ресницы, и пригубляю сладкое вино. Не густо, но кое-что уже, говорю я себе, отмечая, что жест Амира не прошел бесследно ни для птенчика, ни для Разили: птенчик розовеет и утыкается в свою тарелку, а Разиля облегченно вздыхает и многозначительно смотрит на меня. Чудачка! Она и впрямь озабочена своим сватовством и болеет за меня.

Самое интересное началось потом, когда гости, насытившись, потребовали перерыва.

Я ухожу на кухню помогать Разиле готовить чай. Из комнаты доносится музыка. «Иди потанцуй!» — говорит мне Разиля. «С кем?» — наивно спрашиваю я. «А Амир? — улыбается она. — Вы уже, кажется, примеривались…» — «А птенчик? — улыбаюсь ответно я. — Они тоже хорошо ворковали». — «Все-таки ты язва, Сария, — замечает Разиля. — Далась тебе эта девчонка. Он же на тебя глаз положил». — «Фи, как грубо!» — фыркаю я, не желая спорить.

Мне очень хочется заглянуть в комнату — посмотреть, что там происходит, но я продолжаю играть роль заботливой помощницы хозяйки. Если я правильно поняла взгляд Амира, он должен скоро здесь появиться и пригласить меня потанцевать.

— Можно вас пригласить потанцевать? — раздается голос Амира, и я, смеясь про себя, вскидываю на него один из лучших своих взглядов, в котором и легкое удивление, и радость, и недоумение, и безразличие — все разом. Но для человека, умеющего читать женские взгляды.

— Иди, иди! — говорит торопливо Разиля, выхватывая из моих рук чашку. — Вы, Амир, — обращается она к нему, — вообще не выпускайте ее из комнаты. Я тут и без нее обойдусь.

— Постараюсь! — отвечает Амир с улыбкой. Нет, ни черта он не умеет читать женских взглядов! Ладно, посмотрим, как ты будешь меня задерживать…

Мы входим в комнату, как свадебная пара, к самому началу мелодии. Танго. Мой любимый танец — спокойный, медленный, раздумчивый, дающий возможность тихо разговаривать с партнером на разные темы. И смотреть в глаза друг другу…

Птенчик сидит у журнального столика и листает журнал «Здоровье». Ничего, это ей полезно: там интересная статья о лечении стрессов.

— Вы любите танго? — спрашивает Амир проникновенным голосом ведущего музыкальной викторины.

— Не задумывалась, — отвечаю я лаконично.

— Да? — удивляется он. И лицо у него сразу становится беззащитным, как у ребенка. «О чем же все-таки он разговаривал с птенчиком», — крутится у меня в голове!

Птенчик делает вид, что увлечена журналом — ни разу не повернула голову в нашу сторону. Крошка ты моя, куда естественнее было бы тебе смотреть на танцующих с доброй поощряющей улыбкой, чтоб никто не видел, как в душе твоей кошки скребут… Проигрывать тоже надо уметь!

— Какая очаровательная девушка, — говорю я без всякого выражения, показывая глазами на птенчика. — У нее очень интеллектуальное лицо.

— Да, конечно, — соглашается он. — Она серьезно интересуется музыкой.

— А вы? — вкрадчиво спрашиваю я.

— Увы! — улыбается он. — Мне было ужасно стыдно, но я не знал ни одной пластинки, которую она называла.

Значит, они говорили о музыке и пластинках! Ну что ж! Теперь я понимаю, почему он сидел ко мне затылком — ему надо было объяснить, что он инженер и в музыке ничего не смыслит. Видимо, она отнеслась к этому с пониманием…

— А как насчет пяти минут для настоящей жизни? — лукаво интересуюсь я.

— Вы мне подарили их сейчас, — он чуть напрягает руку, лежащую на моей талии.

Вот это ответ! Не ожидала, что говорить! Я опускаю ресницы, как бы смущенная столь откровенным комплиментом. Теперь надо уходить. Именно теперь, когда так хочется и танцевать, и разговаривать, и вообще делать маленькие глупости, столь простительные для хорошенькой женщины, узнавшей, что она нравится.

— К сожалению, мне пора, — говорю я, когда танго заканчивается. — Благодарю вас.

У него хватает ума не спрашивать, что и почему. Он идет со мной в прихожую, снимает с крючка вешалки плащ и неожиданно предлагает: