Только что толку от наших переживаний, если мы мудреем умом, а души как были глупыми, так и остаются до конца, наверное, жизни. Незрячие они, что ли, или вообще не способны уроки извлекать из прошлых ошибок? Не случайно, должно, говорят, что брак по расчету — это когда по уму выходят замуж, а по любви — когда душами на одну ветку вспархивают.

На практике я познакомилась с Уралом, начальником отдела, в чье распоряжение поступила. Был он старше меня лет на пять. Не скажешь — красавец, и роста средненького, но чем-то заинтересовал, значит, если едва голову не потеряла.

Первая наша встреча вышла довольно забавной. Приехала я в Сибай в самое бабье лето — солнечно и прохладно, так, наверное, лишь у нас в горах и бывает. Иду по улице — в модном белом плаще, с новой прической, в туфлях с золотой пряжкой, раскрасневшаяся от свежего воздуха и всеобщего к себе внимания: мужчины встречные оборачиваются, женщины искоса поглядывают — что еще за краля такая к ним в город пожаловала?

В заводском отделе кадров меня как родную принимают, в два счета все дела устраивают и препровождают с полезными советами к кабинету начальника конструкторского отдела. Захожу, улыбаясь. За столом, но не там, где начальники обычно сидят, а сбоку, какой-то странный молодой человек с всклокоченными волосами, в черной кожаной куртке и в резиновых сапогах рассматривает чертеж. Я, конечно, здороваюсь и на стул, что рядом с дверью, сажусь. Думаю: начальник куда-то вышел, придется его подождать. Молодой человек на меня раз взглянул и снова в чертеж уткнулся, недовольно что-то пробурчав. Я пожала плечами и стала разглядывать кабинет — большой и неуютный: на столе, на стульях — рулоны ватмана, а в углу стоит чертежная доска, и огрызок яблока к ней чем-то пришпилен. Чудно как-то, совсем не похоже на то, как представлялся мне кабинет конструктора, да еще руководителя. Так проходит пять, десять минут…

«Ну, что вам? — молодой человек вдруг поднимает свою мохнатую голову и смотрит на меня недовольно. — Сидите и молчите. Не за тем же сюда пришли…».

«Не за тем, конечно, — отвечаю ему небрежно. — Тем более что и смотреть здесь не на что. Разве вон на огрызок яблока…»

«Какой огрызок?» — хмурится он, оглядываясь.

Я показываю на чертежную доску.

«А-а! — усмехается он и снимает огрызок с доски. — Это наши ребята развлекаются. Протест свой таким образом выражают. Намекают на то, что у Ньютона яблоко было ненадкусанное…»

«Странные шутки», — говорю я, следя за тем, как он бросает огрызок мимо корзины.

«Почему? — удивляется он. — Мне, например, понятно, что они имеют в виду: надо уметь убеждать, а не приказывать».

Теперь я догадываюсь, что это и есть начальник отдела.

«Извините, — я поднимаюсь со стула несколько сконфуженная. — Я думала, вы здесь тоже ждете…»

«Жду, конечно! — соглашается он. — Жду, когда эти оболтусы переоденутся и пойдут со мной на строительный участок».

«Я не в том смысле…»

«А-а, вы меня не за того приняли, да? — догадывается он и улыбается широкой, обаятельной улыбкой. — Нет, я и есть начальник отдела. А вы кто?»

Так мы с ним познакомились.

Наверное, я ему нравилась. Однажды он даже проводил меня. Мы стояли рядом с общежитием, а изо всех окон на нас пялили глаза местные красавицы. «Смотрите, — сказала я весело. — Сейчас мне испепелят взглядами затылок!» Он вскинул глаза на окна и покачал головой. Я не поняла этого жеста. «Вы не согласны?» — «Ну, почему же, — удивился он. — Если у вас такие ощущения…» Ответ мне не понравился, и я решила, что он надо мной смеется. «До свидания, — сказала я. — Спасибо, что проводили». И ушла. А он какое-то мгновение еще стоял, смотря мне вслед. Видимо, я, действительно, чего-то не поняла. Больше он меня не провожал. Три месяца мы встречались каждый день, разговаривали, шутили — он был демократичным руководителем и не любил работать в кабинете, но никогда больше я не видела его таким, каким он был в тот вечер, когда провожал меня до общежития. «Прощай, красавица. Будь счастлива!» — сказал он, когда мне пришло время уезжать. Он был в том же кожаном пиджаке, как в первый раз. «Почему «прощай»?» — хотела спросить я, но не спросила, потому что все было ясно.

И я почувствовала себя не обиженной, а оскорбленной. «Жаль, у меня нет с собой яблока!» — сказала я, лицемерно улыбаясь. Он ждал продолжения с легкой понимающей улыбкой на губах. И я не стала договаривать. Потом я много раз вспоминала эту дурацкую сцену и корила себя за высокомерие. Он был хорошим парнем, Урал. Может быть, лучшим из всех, кого я знала. И с ним нельзя было обращаться, как со всеми. Или мне не надо было носить туфли на высоких каблуках? Только какое это сейчас имеет значение, если вот уже два года, как мы расстались и ничего друг о друге не знаем? И вот сегодня я приглашена в гости, где меня моя подруга Разиля хочет с кем-то познакомить. Она так и сказала: «Хочу тебя познакомить. Что ты все одна да одна». — «Ты думаешь, я нуждаюсь в посредниках?» — спросила я с горькой иронией. «Думаю, думаю! — успокоила меня Разиля: она никогда не отличалась душевной тонкостью и тактом. — Я же не в постель тебя к нему толкаю. Познакомитесь, там разберетесь».

С Разилей мы учились в институте. Она давно уже замужем и теперь озабочена моим устройством. Женихов она ищет по своей схеме: чтобы был непьющим, некурящим, аккуратным, с высшим образованием и с перспективой на продвижение. И чтобы был чуть старше по возрасту. Таков ее идеал мужа. Внешность, по ее мнению, большого значения не имеет: «Они все одинаковы, — серьезно уверяет меня Разиля. — Что брюнеты, что блондины. Красивые и некрасивые. Самое ужасное, когда они начинают разбрасывать где попало тапочки. Или оставляют в раковине грязную посуду».

Она занимается этим увлеченно и основательно и держит меня в курсе своих хлопот. И если, по ее мнению, кандидатура подходящая, немедленно сообщает мне и фамилию, и имя, и профессию, начинает соображать, как лучше устроить нашу встречу. Конечно, при этом обижается, когда я отказываюсь от ее женихов, упрекая меня в излишней разборчивости. Как будто я действительно разбираюсь! Просто меня всю воротит от сознания, что я должна с кем-то встречаться, зная, что и он знает, какая цель этой встречи. «Так кобылу к жеребцу водят», — взрываюсь я на увещевания Разили. Но она таких тонкостей не понимает. «Не строй, пожалуйста, из себя принцессу! — говорит Разиля. — Так ли, наоборот ли — суть не меняется».

Мы быстро миримся, потому что она все-таки права: каждая одинокая женщина мечтает познакомиться с хорошим, умным мужчиной. И какая, в сущности, разница, где это знакомство произойдет: на улице, в кинотеатре или в гостях? И если ее приглашают в дом, в котором среди других гостей будет неженатый человек, пользующийся хорошей репутацией, она никогда не упустит возможности принарядиться как следует, или «нафуфыриться», как мы между собой, женщинами, выражаемся в таких случаях. И душа должна быть готовой ко всем неожиданностям, которые нельзя предусмотреть заранее. В общем, если есть хоть какой-то шанс, только дура им не постарается воспользоваться.

Так я размышляю, думая о приглашении Разили посидеть-повеселиться в хорошей компании, в которой как бы случайно «окажется холостой-неженатый парень двадцати восьми лет от роду, между прочим, перспективный инженер». Не могла не съязвить, конечно, по поводу этой информации: «Чего же он раньше не женился? Такие вроде бы на улице не валяются?» На что Разиля только фыркнула в ответ: «Тебя, может, и ждал!»

Ну, ждал не ждал, мы это еще посмотрим! И я отбрасываю все свои сомнения и сажусь к зеркалу, чтобы привести себя в надлежащий вид.

Когда-то Сабир говорил, что мои глаза — озера. Большие глаза, темные, с блеском, это правда. Лично мне тоже нравятся. Вот ресницы чуть-чуть подкачали по нынешним меркам: сейчас в моде — длинные, с загнутыми вверх краями. Правда, прежде искусственными ресницами не пользовалась, но раз их когда-то купила, значит, держала в уме, что пригодятся… Длинноваты вроде бы… Ну, это мы ножницами подровняем… Так! В самый раз. Моргаем, смотрим — обалдеть можно! Будь я на месте того неженатого, сразу бы влюбилась. И смотреть на него таинственно, чуть прищурившись, чтобы тени от ресниц на щеки падали… Им, говорят, нравится такая таинственность.