В России молодая коммунистическая власть активно занималась «интеллектоцидом», понимая, что умные и образованные люди несут для неё опасность. Одним из условий германской поддержки большевиков было закрытие в России большинства научных направлений. Основная масса ученых в 1918–1919 годах оказалась либо физически уничтоженной, либо выкинутой за границу. Однако погибло не все. Попытки спасти науку предпринимались президентом Академии наук А. П. Карпинским (1846–1936) и некоторыми руководителями государства. В голодном и разрушенном Петрограде, как ни странно, выполнялись блестящие научные работы, которые в дальнейшем определили ход развития не только русской, но и мировой науки. Н. И. Вавилов создавал свое учение о гомологических рядах наследственной изменчивости. Л. С. Берг разрабатывал новую теорию эволюции, по достоинству оцененную лишь полвека спустя. Ф. Г. Добржанский и Н. В. Тимофеев-Ресовский (в 1927 году эмигрировали) закладывали основу новой науки — эволюционной генетики, из которой через 10 лет отпочковалась радиационная генетика. В 1919 году наметилось оживление и в области ядерной физики. Решением Петроградского управления Академии наук возникло самостоятельное подразделение — Радиевая лаборатория, возглавить которую предложили еще находившемуся в эмиграции Вернадскому-старшему.

Тщательно все обдумав, получив гарантии возможности работать и личной безопасности, он принял решение вернуться в Россию.

Младший Вернадский поехал в другую сторону — в Америку. Там он прожил долгую жизнь в относительной безвестности, не соответствующей масштабу его личности. Старший Вернадский в России смог добиться большего. На одной из первых публичных лекций он сказал пророческие слова: «Мы подходим к великому перевороту в жизни человечества, с которым не может сравниться все им пережитое. Недалеко то время, когда человек получит в свои руки атомную энергию… Дорос ли он до умения использовать ту силу, которую неизбежно даст ему наука? Ученые не должны закрывать глаза на возможные последствия научной работы, научного прогресса. Они должны себя чувствовать ответственными за последствия их открытий. Они должны связать свою работу с лучшей организацией человечества». Трудно поверить, что это было сказано еще в 1922 году.

Возглавленная им лаборатория стала мощным центром кристаллизации недобитых ученых и недоуничтоженной науки. Фактически она стала зародышем будущей советской системы ВПК, которая заменила дореволюционный военно-промышленный комплекс. Группа физиков-теоретиков во главе с А. Ф. Иоффе выделилась в Физико-технический институт. Сама лаборатория трансформировалась в Радиевый институт, возглавляемый Вернадским. Впоследствии, желая больше сосредоточиться на научных проблемах, он передал руководство отцу радиобиологии и выдающемуся радиохимику Г. В. Хлопину, сыну В. Г. Хлопина — основателя российской профилактической медицины. Сам же Вернадский занял посты, которые по-теперешнему можно назвать «главный научный сотрудник» и «почетный директор».

Коммунистическая власть не очень жаловала науку, и лишь отдельные её представители, типа Вернадского, могли заставить даже большевиков с собой считаться. Ничего исключительного в неприязни власти к ученым в этот период не было. Власть имущие всегда боялись и ненавидели по-настоящему ученых людей. В первые годы после октябрьского переворота был учинен разгром истинной интеллигенции, и её стали заменять псевдоучеными и псевдотворческими работниками — придворными подхалимами — официальными «классиками» литературы, искусства, философии и естествознания. Беда была лишь в том, что заниматься по-настоящему творческой работой они не могли. Бездарные, но угодные власти поэты и музыканты присваивали себе произведения забытых или репрессированных авторов. Инженеры-проходимцы выдавали за собственные изобретения то, что выполнялось талантливыми зэками. В целом же государственная политика ориентировалась на неквалифицированный труд.

Началась бурная индустриализация, что само по себе было неплохо. Комсомольцы, среди которых имел место подлинный трудовой героизм, а больше заключенные — строили корпуса заводов. Заполняли их импортной техникой, приобретенной за сырье, добытое теми же заключенными. Однако наука не умерла, и истинные ученые оставались как редкий, скрытый биологический вид, ждущий момента, когда экологическая ниша для него расширится. Одним из центров сохранения истинной науки был Радиевый институт.

Вернадский был вхож в высшие эшелоны власти. Как он относился к руководству страны и лично к Сталину — известно. Вернадский ненавидел большевиков, объективно оценивал их преступления и не скрывал своих оценок. Общаясь лично со Сталиным, он хорошо понял сущность этого человека, что явствует из записей Вернадского, которые он не считал нужным прятать.

До сих пор миллионы людей ломают голову над «загадкой Сталина». Кто он — «величайший гений всех времен и народов»? Величайший злодей? Или «величайшая посредственность» (Л. Д. Троцкий. К истории русской революции. М., Политиздат, 1990, с. 395). По мнению Вернадского, Сталин был таким, как было необходимо для удержания власти. Если для этого нужно было разрушить страну и уничтожить миллионы людей — Сталин делал так. Если нужно было созидать и укреплять страну — Сталин действовал соответственно. Мудрость Сталина, заменявшая ему ум и отсутствие образования, заставляла в критические моменты встречаться с по-настоящему умными людьми и внимательно их слушать (добавлю, что это достоинство унаследовал Хрущев, но последующие вожди России его утеряли).

Гражданская позиция Вернадского — русского человека и, отчасти, монархиста, состояла в умении разделить идею власти, идею вождя и тех недостойных людей, которые подчас захватывали реальную власть. Идее Вернадский служил верой и правдой. Сталин несколько раз подолгу слушал Вернадского, причем тот во время общения с вождем вел себя достаточно спокойно и независимо. Так, изложив свои соображения о необходимости увеличения вложений в науку и озадаченный молчанием вождя, академик спросил:

— Иосиф Виссарионович, что же вы молчите?

Сталин процедил сквозь зубы кавказскую поговорку:

— Когда говорят аксакалы — джигиты молчат.

В 1930 году Вернадский имел очередную встречу с коммунистом В. М. Молотовым. Ученый сказал:

— Необходимо развернуть в стране широкомасштабную добычу урана.

— Зачем? Насколько мне известно, единственное его применение — изготовление люминофоров для командирских часов.

— В уране, — объяснил академик, — скрыта огромная сила. На нашем веку её удастся извлечь.

Вернадский нашел аргументы, которые убедили не шибко образованного, хитрого и жестокого прагматика, изворотливого царедворца, каковым был Молотов. На вопрос, кто может возглавить поиски урана, Вернадский, не задумываясь, назвал фамилию своего ученика и коллеги А. Е. Ферсмана. Блестящий организатор и талантливый геолог, готовый на все ради достижения цели, он оказался на высоте поставленной задачи. Работы, прерванные Октябрьской революцией, продолжились. Когда сбылось пророчество Вернадского, и уран понадобился — он уже был.

В 30-е годы Н. Н. Семенов (1996–1986) активно создавал теорию цепных реакций (Нобелевская премия 1956 г.). Г. Н. Флеров и К. А. Петржак открыли спонтанное деление тяжелых ядер. Фактически эти открытия были предсказаны Вернадским в 1913 году и могли быть сделаны раньше.

В Радиевом институте, в основном, занимались не ядерной физикой, а вопросами более важными для текущего момента. Усилия были сосредоточены на радиохимии — способах получения чистых радиоактивных изотопов.

Режим наибольшего благоприятствования (как теперь говорят — «крышу») Вернадскому обеспечивал лично Молотов. Вот несколько документов, свидетельствующих о характере взаимоотношений великого ученого и знаменитого политика (из фондов Библиотеки Академии наук):

В. И. Вернадский — В. М. Молотову, 13.11.1936.