Я отметила, что он снял рубашку и был теперь совершенно голый. Он заботливо подложил мне под голову маленькую подушечку и стал раскладывать устрицы на моем теле. Они были мягкие, прохладные, влажные и скользили по коже. О, это оказалось самое удивительное, самое чувственное ощущение, которое я когда-либо испытывала.

Англичанин разместил их на моей шее, вокруг и между пышных грудей, на изгибах живота и на маленьком пучке лобковых волос. Несколько штук пристроил мне между ног, а остальные разложил с равными промежутками на бедрах, коленях и икрах. Было очень трудно лежать смирно. Момент оказался столь эротическим, что я почти достигла оргазма.

Англичанин прищурился и отступил назад, оценивая всю картину, кое-где подправил композицию на своем живом блюде. А когда остался доволен, засосал первую устрицу прямо с моей ноги. Я почувствовала, как его бакенбарды щекочут мне кожу. Сочетание колючести со скользкой нежностью устриц так возбуждало, что я дернулась и чуть не испортила всю картину.

Держа устрицу губами, он положил ее мне в рот. У нее был вкус моря, соленых зелено-синих глубин. Я проглотила ее и почувствовала, как она медленно скользит по горлу, а потом проскакивает дальше.

После этого Англичанин залез на стол, начал ртом собирать устрицы, которыми покрыл мое тело, и по очереди кормить то меня, то себя, поднимаясь все выше и выше.

Я до того возбудилась, что почти обезумела. Казалось, я тону в медовом море и мед заполняет все тело, засасывает меня.

Величественный фаллос Англичанина терся о мою возбужденную плоть, и я громко пыхтела от нестерпимого желания утолить муку вожделения. А он все кормил меня, неторопливо и старательно.

Наконец все устрицы были проглочены, а я дошла до полного изнеможения и пика вожделения. Англичанин обтер меня салфеткой, смоченной в ледяной воде, чтобы истребить рыбный запах. Из меня вытекло столько вагинальных выделений, что жидкость капала с края стола, а я все продолжала мокнуть, обрушивая на пол серебристые ручейки.

Во время короткого антракта, когда Англичанин подал il primo, мои мысли переключились на сослуживцев: директора, развязную Констанцу и остальных библиотекарей. Интересно, что бы они подумали, увидев меня здесь и сейчас — фригидную старую деву, потешную девственницу синьорину Фьоре, — распростертую нагишом на столе у Англичанина, и его, поедающего устрицы прямо с моей обнаженной плоти? А что подумала бы приставучая Бабуля Фролла, или мои соседи с виа Виколо Бруньо, или этот извращенец синьор Риволи? Я улыбнулась, представив себе их праведный гнев и подумав о своей замечательной тайной жизни. Всегда обожала любовные тайны.

Эти размышления были прерваны появлением pasta. Англичанин явно усвоил мои кулинарные уроки и приготовил свои собственные спагетти. Правда, не такие удачные, как мои, но все-таки он очень старался и потратил много времени.

Англичанин сотворил великолепное рагу из мяса и помидоров с большим количеством чеснока. Я наблюдала за тем, как он добавляет к нему соус и спагетти. Убедившись в том, что блюдо уже не слишком горячее, он разложил его на моем теле. Какой это был кошмар! Мои пышные формы были сплошь покрыты рагу со спагетти. Потом, взгромоздившись на меня. Англичанин принялся всасывать длинные спагетти и глотать их, в результате чего тоже весь перемазался соусом, который налип ему на усы, подбородок, грудь, живот и ноги. Меня он кормил с рук, просовывая еду между приоткрытыми губами. Это было божественно. М-м-м! Чудесный соус, много чеснока, нежные кусочки мяса.

— Ну как? — смущенно спросил он.

— Чудесно. Просто чудесно.

Блюдо получилось отменное, мы оба купались в нем. Я жадно всасывала спагетти. Англичанин вплел их мне в волосы. Спагетти были у меня в ушах, в глазах, повсюду.

Дочиста вылизав друг друга от соуса, мы дали зарок никогда в жизни не есть спагетти с тарелок. Куда лучше делать это вот так.

Потом перепихи к il secondo — нежнейшей молодой телятине в грибном соусе, с гарниром из шпината и зеленого горошка.

В этот раз я настояла на том, чтобы Англичанин сам лег на стол. Я порезала мясо на мелкие кусочки и разложила их на животе и бедрах Англичанина.

С каким наслаждением я брала зубами эту телятину и пузатые грибочки! Мне нравилось есть с тела Англичанина, тыкаться в него носом, слизывать капельки отменного соуса с его пупка или из паха. Я слизала соус с пениса, который воспрял так резко, как будто от электрического шока. Наступил черед Англичанина пыхтеть и стонать, пока я дразнила его языком.

На десерт он перемазал мои груди мороженым с малиновым сиропом. Ух, как холодно! На гарнир добавил немного ягод, воткнув их в мороженое так, как будто у меня много сосков. Их было не отличить от настоящих. Потом Англичанин отомстил мне за то, что я его дразнила: стал слизывать малину. Он рычал и кусал эти ягоды, заставляя меня взвизгивать.

После трапезы он вошел в меня, и двухчасовое мучительное вожделение было наконец удовлетворено.

Итак, мы оба усвоили уроки: Англичанин постиг искусство сицилийской кухни, а я, библиотекарша, узнала, что такое любить и быть любимой. Какое это было пиршество чувств.

Лето кончалось.

Наступило особое время — межсезонье. Обычно оно длится не больше двух-трех дней. Воздух теряет свою нежность, как некогда пушистое банное полотенце после многочисленных стирок. Дни еще жаркие, а вот ночи уже прохладны, и по утрам бывает немного грустно, ведь длинные жаркие дни скоро кончатся.

Была вторая половина воскресенья. Я шла к вилле Англичанина на виа Бельмонте. Сегодня моя очередь готовить. Я несла корзину с говядиной, салями, помидорами, сыром качкавалло и пекорино, изюмом, кедровыми орехами и луком.

Я собиралась приготовить Англичанину bгасiolettinе. Ему наверняка понравится.

Послеполуденное солнце сильно припекало, и, взбираясь на гору, я начала задыхаться. В горле бился пульс, я чувствовала запах своего разгоряченного тела. По спине побежала струйка пота.

Единственным звуком было мое учащенное сердцебиение. Город спал. Скоро я, обнаженная и распростертая, как изысканная бабочка, буду лежать в постели Англичанина, на льняной простыне, под антимоскитной сеткой, и меня будет обдувать прохладный ветерок от вентилятора под потолком.

Может быть, он привяжет мои руки и ноги к решеткам кровати. Мне нравилось быть перед ним беззащитной.

А может, будет гладить меня белым пером, начиная с подошв ног, пока я не начну кричать.

Или завяжет мне глаза, чтобы я не могла окунуться в прозрачные воды океана чувственного блаженства, в воды, заполняющие каждую клеточку моего напряженного тела.

От предвкушения у меня стало влажно между ног.

Я шла к вилле по длинной гравийной дорожке. Белое здание мерцало на солнце, как мираж в пустыне. Под ногами поскрипывали мелкие камешки. Шустрые ящерицы шныряли в стороны; даже их собственные тени не могли за ними угнаться.

Вдоль аллеи росли карликовые пальмы, ивы и лимонные деревья.

Вокруг — только тишина, жара, шуршание гравия и биение пульса в ушах.

Я думала. Англичанин выйдет из дома или сада мне навстречу. Бывало, он сбегал по ступеням в одной рубашке и широкополой шляпе, а порой — только в шляпе. На лице играла безумная улыбка, голубые глаза сияли. Но он не появился. Не услышал меня. Наверно, колдовал на кухне, чтобы удивить меня чем-нибудь вкусненьким. Или погрузился в чтение.

А может, задремал в гамаке. Я решила устроить ему сюрприз: тихо подкрасться и разбудить нежным поцелуем. Буду целовать его сонные веки и разнеженные губы. Возьму в рот его спящий орган и оживлю. А он будет притворяться, что все еще спит, продлевая чудесное пробуждение. Я улыбнулась своим мыслям.

Поднялась по ступенькам и открыла дверь. В доме было пусто. Я это почувствовала, но не сразу осознала.