В таких условиях практического подчинения всех земель Сурско-Окского междуречья Русскому государству в XV–XVI вв. шел процесс формирования мишарской народности. Свидетельством этого является распространение в это время общего названия — мещера, или мещерские люди. В.Н. Татищев писал: «Предел оной именован Месчера; грады их Темников Елатьма и Кадом»[97]. Действительно, в русских летописях XV–XVI веков вся эта земля называлась Мещерой — «град деревян на р. Мокше и Мещере», «в Мещере сел многих владетелем стал Шигалей» и т. п. Вполне вероятно, что у этой группы еще сохранились какие-то воспоминания о связи со своими предками, в частности, болгарами. В.Н. Татищев в своей работе отмечает: «Месчора, Елатьма, Кадом, Шатск и Елец, Темников, Ломов, Козлов, Тамбов, митимдюди болгары»[98].

Одновременно начиная с XV–XVI вв. употреблялось имя «татары», обычно в связи с земляческими и местническими наименованиями — «темниковские татары», «Городецкие (касимовские) татары». После 1552 г. более распространенным становится имя «служилые татары». Следует заметить, что городецкие (касимовские) татары почти не называются мещеряками, хотя г. Касимов (Городец, Ханкирман) нередко именуется Мещерой или центром мещерской земли. Вероятно, касимовские татары уже тогда выделялись обособленной группой. В.Н. Татищев писал, что касимовские татары «близ Москвы населены из ногайских татар, и в имя хана град Касимов построен»[99].

Таким образом, следует полагать, что в XV–XVI вв. шел процесс оформления этнических особенностей татар-мишарей и касимовских татар. Первые, локализованные в бассейне р. Суры, в Алатырско-Пьянском междуречье и в бассейне р. Мокши в условиях иноэтничного русско-мордовского окружения, оторванные от булгаро-казанской стороны, сохранили в своем языке большое число древних черт. Очевидно, уже тогда оформилось их членение на ц-окающую (серчаско-сурскую) и ч-окающую (мокшанско-темниковскую) группы. В отличие от казанских татар татары-мишари не смогли, однако, полностью оформиться в особую народность, хотя и выработали ряд ее признаков.

Несколько в ином плане развивается этнос касимовской или городецкой группы. В основе они имели общих с мишарями предков. На существование тюркоязычного населения здесь до образования Касимовского ханства указывает Вельяминов-Зернов, который это население называет мещерой, исповедовавшей магометанство[100]. В 1452 г. здесь вместе с казанскими людьми и ногаями оседает один из сыновей Олу-Мухаммеда Касим. И позднее сюда наблюдается приток казанцев, ногаев, астраханцев и даже крымчаков. Превалирующими, очевидно, были выходцы из Казанского края. В результате оформляется своеобразный касимовский говор среднего диалекта, в котором исследователи наряду с казанско-татарской основой усматривают и мишарские, и ногайские особенности.

Итак, объективные условия XV–XVI вв. привели к разрыву некогда единой булгарской тюркоязычной общности и обусловили процесс формирования двух народностей — казанцев и мишарей. В последующем при сохранении таких условий, вероятно, произошло бы полное их разъединение. Но этого не случилось, ибо после 1552 г., когда весь средневолжский и прикамский край вошел в состав Русского государства, постепенно сложились новые условия, которые привели к активному смешению казанских татар и татар-мишарей и обусловили процесс создания народа поволжских татар, завершившийся в XIX веке оформлением единой татарской буржуазной нации.

Присоединение края к Русскому государству имело в исторической перспективе прогрессивное значение. Огромную роль оно сыграло в дальнейших судьбах татарского народа, обусловив в конечном итоге его широкое расселение и последующее национальное оформление на базе объединения двух ведущих групп — казанских татар и татар-мишарей. Выдающийся татарский мыслитель Г. Ибрагимов писал: «Мы, татары, являемся народом, присоединившимся к России раньше всех. Это обстоятельство, вопреки черной политике самодержавия и различиям между двумя коллективами, создало среди них много общих жизненных черт»[101].

Действительно, царское самодержавие и нарождающийся класс русских помещиков вели по отношению к основному татарскому населению, особенно к казанским татарам, жестокую колонизаторскую политику. Сразу же после захвата Казани осенью 1552 г. были ликвидированы все города и на их местах (в Казани, Тетюшах, Арске и др.) возникли русские крепости. В Казани все нерусское население было изгнано, им разрешили селиться лишь за пределами городских стен на болотистой местности между Кабаном и Волгой. Характерно, что на рубеже XVI–XVIII веков среди 611 посадских семей Казани насчитывалось всего лишь 10 семей (и то служилых) татар. Притеснению подвергалось и сельское население — оно изгонялось с населенных мест и, прежде всего, с лучших земель, а также с земель, расположенных вдоль больших дорог и по берегам крупных рек — Волги, Камы. Эти места безвозмездно передавались русским служилым людям и другим феодалам, участвовавшим в завоевании Казанского края. Так, к 1560 году в Заказанье было заселено русскими более 90 бывших татарских деревень (Бима, Бимерь, Бирюли, Давлеткильдеево, Дербышки, Елагино, Епанчино, Кабаны, Ковали и др.), а в волжском правобережье — до 50 бывших татарских сел (Давлезерово, Егидерево, Маматкозино, Макулово, Сеитово и др.). Значительная часть бывших земель казанских татар была передана казанскому архиепископу и русским монастырям. Последние в 1555–1570 гг. проводят насильственное крещение бывших казанских людей, что вновь сопровождается изгнанием некрещеных со своих старых мест и заселением этих мест обращенными в христианство.

В этих условиях изгнанное население было вынуждено искать себе убежище и новые места жительства прежде всего в относительно спокойных районах на севере и востоке. В 1552–1553 гг. потоки беженцев устремляются на север, в залесенные районы Волго-Вятского междуречья, за Вятку — в бассейн р. Тоймы, Ижа, на Среднюю и Верхнюю Каму, в низовье р. Белой и даже за Урал, но в места уже в той или иной степени заселенные родственным тюркоязычным населением.

В результате переселения не позже второй половины XVI века завершилось образование таких групп казанско-татарского населения, как параньгинская в марийском крае, малмыжская на Вятке, елабужская и агрызская в Вятско-Камском междуречье, пермская (бартымская) на Средней Каме. Тогда же начинается процесс образования так называемой группы тептярей в нижнем и среднем течении р. Белой, созданный казанскими переселенцами, которые на определенных условиях, записанных в специальных документах, тетрадях-дяфтярах (отсюда искаженное тептяр), арендовали земли у башкирских племен.

Отдельные группы казанцев в это же время уходят вниз по Волге, в частности, в низовья р. Б. Черемшан, где в 70-х годах XVI столетия упоминаются казанские переселенцы, а также по стародавней казанско-тюменской дороге по Каме и Чусовой через Урал к сибирским татарам. Но переселение в эти районы еще не приобрело массовый характер.

Кроме того, из Казанского края местное население выводится и расселяется тогда же в русские земли. Так, осенью 1552–1553 гг. Иван Грозный «больших и средних казанских людей, татар, всех вывел, подавал им в поместия села и волости в московских городах, а иным в новгородских и псковских». Очевидно, они были размещены к северу от Москвы, где позднее татарские поселения указываются у Талдома, Икшы, Яхромы. В 1555–1565 гг. много казанцев и темниковцев — служилых людей — числом более 30 тысяч были уведены в ливонскую войну. Многие из них затем осели в Литве и восточных районах Польши и слились с ранее вышедшими сюда золотоордынскими татарами Тохтамыша. Так образовалась так называемая польская или литовская группа татар.