Она действовала порывисто и даже жадно, словно не желая терять не только меня, но и время, которого у нас оставалось… чуть больше месяца, много это или мало?

«Ах, если бы мечта сбылась, какая жизнь тогда бы началась!»

Строки этой песни из советского мультфильма преследовали меня уже не первый день. Умные люди не зря советуют бояться своих желаний, которые имеют обыкновение сбываться – вот и я на себе полностью прочувствовал это утверждение. Грустил-грустил недавно в питерской промозглой весне, мечтая о лете; теперь же, как говорится, получите-распишитесь.

Жарко. Жарко и влажно. Уже в мае, пока мы еще оставался в Майами, полностью прочувствовал жару на себе. Сейчас же, в первых числах июня, солнце жарило вообще немилосердно. Я сначала сопротивлялся внутренне, но все же постепенно начал с тоской вспоминать прохладу промозглой питерской весны, с приятно охлаждающим моросящим дождиком, а также с не всегда приветливыми, но всегда освежающими порывами ветра, встречающими тебя на улице. Вот она, неуловимая прелесть погоды, когда комфортную температуру можно отрегулировать слоями одежды. Здесь и сейчас же мне оставалось только плавиться как масло на сковородке.

На остров Ки-Уэст мы прилетели сегодня утром, вместе с Дэвидом Мэйсоном. Он больше не был прокурорским сыном – его отец недавно лишился должности. После этого закрутились (или уже заранее крутились) где-то наверху шестеренки процессов, которые привели к тому, что Дэвид Мэйсон-младший стал Давидом Майским и отправился вместе со мной на курсы подготовки офицеров Разведывательной службы Береговой охраны Советского Союза.

С утра до самого вечера мы проходили медицинские осмотры, обследования и бегали по широкой территории учебной базы с документами, оформляясь. Вопреки ожиданиям, все проходило довольно рутинно. За редкими исключениями. Первое общее: всех прибывших просвечивали фонариком, проверяя глаза. Второе индивидуальное: почти каждый открывший мое личное дело считал должным удивиться тому, где я проходил КМБ.

– Арктическая бригада? – отвлекая от мыслей о приятной прохладе с некоторым удивлением посмотрел на меня очередной офицер.

Удивление вполне обоснованное, впрочем. Базы как российских, так и советских вооруженных сил располагались по всему земному шару, в самых разных климатических зонах. Случаи, когда кто-то кардинально менял специализацию, переходя из арктических войск в тропические, были довольно редки. Тем более мой случай, когда я из Береговых войск ВМФ отправился в Береговую охрану – которая в этом мире не являлась частью Пограничных войск, а была отдельным видом вооруженных сил. Береговая охрана здесь находилась в прямом подчинении Министерства государственной безопасности Советского союза, частью которого уже являлась Федеральная служба безопасности Российской Федерации.

И даже если и происходили подобные переводы, то по логике мне скорее следовало бы отправиться в учебную часть Береговой охраны на Аляске. Впрочем, о причинах подобного меня никто не спрашивал, хотя недоумения от своего присутствия я увидел довольно много. Даже Дэвид, теперь ставший Давидом, со своим неидеальным русским не обращал на себя столько внимания, как я. Но постепенно рутина оформления нас затянула все глубже, и я уже перестал обращать на это внимание.

К вечеру нас разместили в блочном типовом здании вытянувшихся по территории казарм, первый этаж которых выкрашен в песочный, второй – в белый цвет. У каждого учебного взвода было отдельное здание, и в этом царстве одинаковых модульных коробок нам нужно было ориентироваться на цифру три.

Третий взвод.

Тридцать шесть человек разных возрастов, званий, войсковых принадлежностей и национальностей собралось к вечеру в кубрике третьего взвода. Да, о том что плац здесь – палуба, тумбочки – рундуки, комнаты – каюты, стены переборки и прочая, нам сообщили с самого начала. В Береговых войсках такого не было, кстати, мы на КМБ вполне обычно жили, не как флотские люди.

Отметил я и еще один момент. На учебную базу сегодня прибывали самые разные кандидаты в будущие офицеры. Но если в ангарах, где происходили обследования и собеседования, преобладала все больше молодежь, то здесь и сейчас – среди собравшихся, все было наоборот. Средний возраст, за редким исключением, у собравшихся с нами под одной крышей был около тридцати и дальше – мы с Дэвидом на этом фоне выглядели совсем молодо. Что не укрылось от чужого внимания.

Вопросов, впрочем, не последовало: свободного времени после суетного первого дня у нас практически не оказалось – после окончания нескончаемых медосмотров, обследований и заполнения самых разных анкет и согласий вдруг пришло время ужина, а после того как мы разобрали личные и выданные вещи, последовал отбой.

Освещение в помещении потускнело, приглушенное – полностью свет не гасили. Кондиционер в кубрике имелся, но он не работал. Жарко не было, но все равно не все смогли сразу заснуть. Многие, как и я, еще долго ворочались на двухъярусных кроватях. Только после одиннадцати часов меня наконец утянуло в сон – над входом висел циферблат часов, на котором горели красные цифры, отметку «23:34» я еще запомнил.

Лампы вспыхнули ярким белым светом в «04:47». Почти все здесь проходили курс молодого бойца; а кто не все, тот Дэвид – но он в военном колледже учился. Поэтому едва вспыхнул яркий свет, как все новоиспеченные курсанты посыпались с коек запрыгивая в резиновые шлепанцы, которые и в этом мире назывались «ни шагу назад».

Пяти секунд не прошло, как мы выстроились вдоль синей линии, щурясь от яркого света, постепенно начиная воспринимать действительность. Ни привычных по учебке криков, ни резких команд вопреки ожиданиям не прозвучало. К нам в кубрик, надо же, судя по погонам и нашивке с фамилией на мундире наведался сам начальник учебной базы «Кайо Уэсо» контр-адмирал Иванов.

Учебная база Береговой охраны занимала весь остров, и включала в себя не только школу подготовки (младших) офицеров. Так что важность посетившего нас гостя было сложно недооценить.

Контр-адмирал Иванов уже прошел в центр помещения. За его спиной, у дверей, остались стоять четверо – погон со своего места я не видел и нашивки прочитать не мог, но скорее всего замполит и командир нашего учебного взвода, вроде лицо знакомое. Было с ними еще двое серьезных товарищей с квадратными загорелыми лицами и широкими плечами. Похоже, наши инструктора.

– Вольно, товарищи гардемарины, – махнул рукой контр-адмирал. Произнес он это с какой-то даже отеческой интонацией. Впрочем, думаю вряд ли кого из присутствующих это хоть чуть-чуть расслабило.

Команда «Вольно» в Береговой охране выполнялась иначе, чем у остальных людей в армии. Об этом нам также вчера рассказали, так что я уже стоял с приподнятым чуть вверх подбородком, поставив ноги на ширине плеч и сцепив руки за спиной. Контр-адмирал между тем пошел вдоль наших шеренг, осматривая всех и каждого.

– Скажите мне пожалуйста, товарищи гардемарины. Какова высшая ценность в вооруженных силах нашей страны?

После последнего слова контр-адмирал замер на месте.

– Высшая ценность вооруженных сил Советского Союза – жизнь каждого отдельно взятого бойца, – ответил один из курсантов, на котором остановился вопросительный взгляд.

– Так точно, – кивнул контр-адмирал. – Об этом каждый из вас слышал неоднократно, начиная еще со школьной скамьи. Самая высшая ценность в наших вооруженных силах – жизнь бойца. Это неизменяемая константа. Вот только все предыдущие годы вы слышали это утверждение на политинформации только с одной стороны. С идеологической. Я же сейчас, впервые для многих, попрошу вас посмотреть на этот вопрос со стороны например экономической. И нет, вопрос ценности жизни бойца – это не вопрос цены экипировки или вверенной боевой техники, хотя в этом случае также суммы потерь внушают. С самого момента вашего рождения государство ведет каждого из нас с вами за руку, вкладывая силы и время своих граждан, задействованных в нашей подготовке. В подготовку и обучении любого бойца вложены огромные суммы налогоплательщиков. Это далеко не последнее откровение, которое вам предстоит в процессе обучение, но оно является одним из самых главных: любая человеческая потеря – это серьезный ущерб, который не поддается даже примерному исчислению, если учитывать потраченное государством время на воспитания своего достойного гражданина. Именно поэтому человеческие потери вследствие некомпетентности или тактических ошибок – это серьезная ошибка, весьма часто подходящее под определение должностного преступления. Я хочу, чтобы вы об этом всегда помнили. Об этом, впрочем, позаботится напоминаниями военная прокуратура, а мы сейчас с вами будем говорить немного о другом. Кто может сказать, почему Береговая охрана подчинена Министерству государственной безопасности, а вот Разведывательная служба Береговой охраны – напрямую директору Федеральной службы безопасности?