— Ты про угощение? Честно сказать, я и не знаю. — Отвечает старик. — Да только я уже понял, что в деревне тебя не жалуют, ты ведь в проклятый лес пошел, вместо того, чтобы искать помощи в деревне. Это о многом говорит. А девица та, о которой ты рассказал, за тебя ведь даже вступилась, разве нет? Вот я и подумал….

Старик не заканчивает. Алеша молчит, не перебивает, а волшебник поворачивает голову, но и только, и даже плечами не шевелит.

— А впрочем, я же и ошибиться могу. — Говорит волшебник. — Да только сейчас, если я и ошибся, это все равно ничего не изменит. Да и тебя самого пусть не волнует, кто это угощение для тебя сготовил, главное — что кто-то это сделал, а кто именно, ты и потом сумеешь узнать.

Алеша опускает голову, хмурится, но слова волшебника его заметно ободряют.

— Тогда и думать нечего. — Вдруг поднимает мальчик решительный взгляд. — Ежели надо, то я и вообще все сумею потерпеть!

Старик в ответ хмурится и тяжело вздыхает.

— Подумай, мальчик. — Тихо говорит он. — Ты уверен, что хочешь этого? Будет тяжело, не думай, что само обойдется.

Алеша набирает воздуха и кивает.

— А чего же еще? Сдаваться? Да ни в жизнь!

Старик отворачивается, и мальчик теряет пыл, заметив на лице волшебника недовольство.

— Как знаешь, мальчик. — Говорит волшебник, отворачивая голову. — Тогда лучше смотри внимательнее, что говорят тебе чувства. Помнишь, как ты схватил камень, чтобы в меня бросить? Я знаю, что это проклятие, я могу его видеть, как и все мастера, все, кто владеет магией. А ты должен знать, что скоро эти желания будут крепчать в твоем уме, и тебе нельзя поддаваться. Ты понимаешь, мальчик?

Алеша медлит всего миг, а затем подступает и отвечает с прежней решимостью.

— Понимаю!

— Тогда иди. — Сразу отвечает старик. — Тебя еще ждет угощение. Подумай о том, что ты должен справиться, а иначе, ты уже никогда не сможешь поблагодарить ту девицу, что из всех одна решилась проявить к тебе заботу.

Волшебник с потрясающей точностью угадывает самые чуткие места Алешиной души. Уже вечереет, так что мальчик послушно отправляется в дом, не испытывая желания ослушаться, и поедая угощение, приготовленное для него незнакомой девицей из деревенских, не может думать ни о чем другом, кроме своей благодарности. Будто бы весь мир рождается заново. Нужно не просто разбогатеть, чтобы отстроить хоромы, нужно обязательно побороть ненавистное проклятие, а затем вернуться и поблагодарить ту девицу, что старалась и готовила эти пирожки, самые вкусные во всей короткой и тяжелой Алешиной жизни.

Айва в это время, сдерживая гнев, добирается до того места, где стена леса уходит в сторону и пропадает у реки. Дальше, отсюда и до самой деревни, стоят только одинокие деревья, кое-где сбиваясь в кучки по три-четыре деревца.

Здесь, в тиши медленно надвигающейся вечерней тьмы, колдунья уже собирается выпустить гнев, разметав на щепки попавшиеся под горячую руку деревья. Встав на месте, вспоминая разговор со стариком, она начинает закипать от злости и еще даже не шевелится, как ветер уже начинает подниматься, закручиваясь стремительным вихрем. Вокруг колдуньи начинает пригибаться к земле трава, все быстрее поднимается тихий, пока еще незаметный шум, подол колдовского платья начинает шуршать и подниматься от ветра, но внезапно все пропадает. Вдали Айва замечает плавающие в темноте близкой ночи огоньки факелов и хмурится, предвкушая очередные неприятности.

— Старик! — Вдруг слышит волшебник голос колдуньи.

Он даже не сразу отвечает, напрягает лицо и хмурится, не сумев разгадать, зачем Айва зовет его сейчас. Зная ее достаточно хорошо, старик быстро угадывает, что что-то случилось.

— Айва, я начал готовить амулет. — Сразу, почти без заминки отвечает волшебник. — Что бы у тебя ни произошло, ты должна сама….

— Да послушай ты… болван. — Не сдерживается Айва, но следом ее голос становится легче, тише и спокойней, словно колдунья с этим всплеском успевает растратить часть недовольства. — Похоже, деревенские идут сюда.

— Ты уверена?

Айва не отвечает. Она выдыхает, надувая от злости щеки, а сама посылает ветер на зов пламени, вперед, узнать, что происходит. Незаметно, покорный ветер слушает чужие разговоры и приносит их хозяйке, и она, утихомирив свой колдовской гнев, легко узнает намерения внезапных, ночных гостей, идущих меж редких деревьев к ней навстречу.

— Да ну куда же? Говорю ж вам! Чего удумали? — Узнает Айва голос Аленушки, еще недавно беседовавшей с ней в доме Алеши. — Ну откуда там ведьмы! Ну сами-то подумайте!

Даже Айва, подслушивая издали, понимает, что такими отчаянными попытками отговорить деревенских, Аленушка лишь подкрепляет их уверенность. И колдунья в этих догадках оказывается права.

— А ну ша! — Рявкает мужской, высоковатый и слегка хриплый голос. — Ишь, как заверещала. Ух, как дам!

— Тихо. Не смей. — Отвечает глубокий, уверенный, громовой бас. — А ты не мешайся под ногами, в последний раз предупреждаю.

Даже Айва нахмуривается и вглядывается в темноту, слыша этот уверенный бас. Девушка тут же замолкает, и никто из идущих долго не решается заговорить, хотя, слушать их бесед колдунье уже больше и не нужно, так что сосчитав гостей, ветер в последний раз скользит у них над головами и отправляется к хозяйке.

— Пятеро мужиков, два мальчишки и девка. — Слышит волшебник спокойный голос Айвы, отчего сразу напрягается. — Идут ведьму искать. Ну и что делать?

— Нельзя их к Алеше пускать.

— Но только делать это не тебе, конечно! — Снова дает Айва проявиться своему недовольству, хотя снова отпускает его с выдохом. — Ох, как же ты меня рассердил, старик.

— Айва, — говорит волшебник, пока колдунья не успела что-нибудь добавить, — разберемся позже с нашими ссорами. Ты должна что-нибудь сделать. Только деревенских трогать не вздумай, даже ночью они вряд ли смогут тебе что-нибудь сделать.

— Легко. Нужно всего-то поддаться, они меня быстренько сожгут и отправятся по домам.

— Айва.

— Да ну тебя к черту. — Ругается колдунья. — Оглянись вокруг, ночь уже наступила. И ты просишь их не трогать? Если мой ветер их будет чужим голосом пугать, то они лишь сильнее поверят, что здесь ведьма поселилась, а если выйду, еще набросятся. А ты мне говоришь их не трогать. Сам понимаешь….

— Ты справишься. — Перебивает старик. — Ты знаешь, мне нельзя испортить амулет, я уже открыл печать, чтобы помочь мальчику. Еще одна точно навлечет на нас пораженных. Только ты можешь использовать силу без печатей, ты должна все уладить, Айва, больше мне не на кого положиться, и мальчику тоже. Если ты этого не сделаешь, то….

— Хватит. — Перебивает уже колдунья. — Продолжишь болтать — только окончательно меня отговоришь.

Старик успокаивается.

— Я знаю, Айва, — отвечает он почти сразу, — что в трудный миг ты не оставишь.

— Замолчи. — Говорит колдунья, но уже спокойным голосом, без сердитого недовольства, обиды и злобы. — Все равно ничего другого не остается. Ты ведь помнишь еще о нашем уговоре? Я собираюсь помочь мальчишке, а потом вдоволь с тобой наиграться. Только я ничего тебе не обещаю, так и знай, и что бы ни случилось, все это будет на твоей совести. А теперь не мешай, тебе еще объясняться с этим недоумком, вот об этом и подумай.

— Объясняться? — Недоумевает старик, но тут же все понимает.

Замерев на мгновение, он поворачивает голову, не двигая больше ни единым мускулом, но все же заглядывает почти себе за спину и замечает на углу дома Алешу. И старик как всегда понимает все быстро, но даже ему требуется мгновение, чтобы подобрать нужные слова.

— Много ты услышал?

Алеша выходит из-за угла и становится рядом, а старик вновь поворачивает голову к яме из камней.

— А с кем ты говорил? — С интересом спрашивает мальчик.

Старик хмурится.

— С Айвой. — Отвечает он. — Ты ведь слышал, как я звал ее по имени, так почему спрашиваешь?

Алеша оглядывается, а затем поворачивается снова к волшебнику.