И вдруг, Алеше ничего не отвечают, но снова появляется звонкий, встревоженный и напуганный девичий голос.

— Ну хватит вам! — Подходит к двоим одна из девушек, стоявших за их спинами, та же, что пыталась успокоить их раньше. — Да живой он, не видно что ли? Пойдемте назад, еще дома отругают, что так поздно….

— Да погоди ты. — Снова перебивает тот, что здоровей, перехватив кол. — Пусть сюда идет. А вдруг, нечисть какая? Ух, я ему тогда…. Слышь?! Иди, говорю, сюда! Кто тебя знает, может, и впрямь, мертвяк! Говорящий еще! Иди сюда, и давай, это, медленно, понял?!

Алеша сердито фыркает, крепче сжимает левую руку, за пазухой которой держит цветок, а сам делает шаг, ждет, делает еще один, и, наконец, останавливается.

Отсюда уже даже в ночи можно рассмотреть, что перед ним всего лишь деревенские мальчишки, о чем, впрочем, Алеша и так уже успевает догадаться. Хотя выглядят они все равно грозно, особенно с палками в руках. Да и тот, который выше, действительно здоровый. Мальчик понимает, что лучше бы успокоиться и как-нибудь пройти мимо, чтобы с ними не ссориться, так что даже на дворнягу, продолжающую лаять, он старается не обращать внимания.

— Не мертвяк я, видишь? — Говорит Алеша. — Ну, я пойду, а то поздно….

— Да это ж ведьмин выродок! — Заговаривает второй лишь теперь, вытянувшись. — Ты чего тут забыл, а? Ух, как дам сейчас!

— Слышь? — Зовет тот же, второй, чуть помедлив. — А правду говорят, что ведьму ежели убить, то ее сила к тебе перейдет?

— Дурак! Он же не ведьма! — Отвечает первый.

— Ну так ведьмы же выродок, а? — Добавляет второй, и оба вдруг задумываются.

Алеша сразу отшатывается назад, но к мальчишкам снова начинает цепляться одна из девушек, та же самая, со звонким, но приятным голосом, пока вторая только стоит позади и не двигается.

— Ну пустите вы его. — Чуть ли не взмаливается девушка. — Самих еще отругают. Времени-то уже….

На этот раз, устав от приставаний девушки, тот, который здоровее, отталкивает ее локтем. Девушка отшатывается, застывает на месте и сразу притихает.

— Хочешь, — кивает ей рослый юноша, — иди. Чего пристала-то? Да только мы его просто так все равно не отпустим. А вдруг, какую заразу на деревню нашлет, а? Чего тогда?

Алеша с трудом сдерживается. Гнев начинает прорываться откуда-то из глубины души, будто до сих пор был заперт или таился, ожидая своего часа. И все же пока его удается сдерживать, хотя все больше хочется поддаться.

Только Алешино молчание никак не помогает.

— Что? Небось, выродки, колдуете там у себя? Что ты, что девки эти, ведьмины дочки. Тфу!

И мальчик вскипает мгновенно.

— Заразу, говоришь, нашлю? — Вдруг спрашивает Алеша не своим голосом. — Так ведь самая страшная из всех зараз к деревне уже все равно прицепилась.

Сразу же удается расслышать голос и второй девушки, обе они взволнованно ахают.

— А ну… ух! Чего городишь?! — Сердится здоровяк.

И Алеша даже наклоняется, желая выплюнуть ответ ему прямо в лицо.

— Дурачье! Вот она, зараза ваша, голова твоя дубовая!

Миг удовольствия, тишины и незнакомого, но приятного удовлетворения, но после мальчик резко напрягается. Здоровяк не торопится сразу же броситься, но явно не собирается удерживаться.

— Что, не понял? — Вырывается у Алеши, хотя он и сам начинает пугаться своей наглости. — А знаешь, почему? А я знаю. Потому что дурак — он и есть дурак, даже если с палкой.

Здоровяк начинает краснеть и дрожать от злобы, но в ночи даже его товарищу этого не заметить.

— Ах ты…. — Делает он шаг и уже поднимает над головой палку, начав замахиваться.

— Нет! Хватит! — Раздается звонкий голос, и девушка снова пытается остановить здоровяка.

А он толкает ее сильнее, чем в прошлый раз, не удерживаясь от злости, и девушка падает на землю.

— А ну… кому говорю…. — Сердится здоровяк.

И вдруг его перебивает Алеша.

— Давай, стукни ей посильнее. — Говорит мальчик спокойно.

И даже в темноте, если присмотреться, можно заметить, как девушка, сидя на земле, аж застыла, с удивлением таращась на Алешу. Здоровяк тоже удивляется сильнее прежнего и поворачивает голову, но сказать ничего не успевает, а Алеша продолжает мысль.

— На такое, небось, даже у мельника духу не хватило б?

Деревенский мальчик окончательно теряет сдержанность. На девушку он больше не обращает внимания, палку бросает на землю и медленно засучивает рукава.

— Ну все, ты доплясался. — Бормочет он негромко. — Ну я тебе сейчас….

А пока он собирается, со стороны деревни начинает доноситься шум, и быстро становится ясно, что сюда направляются и другие, с факелами, видно, привлеченные испуганным криком девушки.

— Аа, тьфу! — Сердится здоровяк. — Погляди, чего сделала!

Алеша больше не мешкает и начинает обходить деревенских стороной, желая пройти мимо и скорее убежать к дому, но второй, тот, что меньше, делает шаг и выставляет палку.

— Э-э! А ну, стоять! Куда собрался?

— О, так вы оба бестолочи? — Спокойно отвечает Алеша.

Он даже сам удивляется своей грубости и тому, как запросто отыскиваются слова, могущие обидеть, но сейчас даже рад, что у него это так просто выходит и с удовольствием готов еще и добавить что-нибудь, чтобы эти двое непременно запомнили.

Только время уходит, а если они задержат еще, деревенские, из старших, кто уже торопится на шум, наверняка и сами не дадут просто так уйти, и Алеша пытается успокоиться.

— Ну, ладно, я пойду. — Говорит он. — Скажите, что мертвяка погнали, вас, небось, еще и похвалят, а так….

Он не договаривает, пытается обойти со стороны, но здоровяк перегораживает путь.

— Ну все, достал ты меня! — Грозит он кулаком, хотя ближе не подходит и лишь не дает пройти. — А ну стой на месте, ежели не хочешь, чтобы все зубы тебе выбил! Сейчас, придут мужики, вот им и рассказывай, чего ты воротишь у ведьминского дерева, понял? Все вы, отродье ведьмовское, что крысы, лучше бы вас вообще не было, ни тебя, ни сестер твоих, змей подколодных! Чтоб вы все вслед за своей проклятой мамкой издохли!

Алеша даже не задумывается. Ярость разжигает в груди пламя, мысли исчезают, а тело вдруг становится легче и кулак сам сжимается, просясь на лицо деревенского выскочки.

Алеши напрягается, выпячивает грудь и рывком бросается вперед, не раздумывая, можно ли надеяться на победу, а лишь подчиняясь внезапно охватившему порыву. А здоровяк оказывается проворным, ныряет вперед, успевает схватить Алешу и тут же повалить на землю, накрыв собой.

Мальчик даже не сразу понимает, что произошло. Упав на спину, он чувствует тяжелый вес чужого тела. А звуки шума и свет факелов все ближе, и Алеша окончательно поддается гневу, корчит яростную гримасу и готовится бить.

Алеша начинает кряхтеть и рычать, пытаясь как-нибудь вырваться. И все меньше он задумывается над тем, что делать и как двигаться, все больше отдается рожденным в мгновении импульсам, пока не начинает корчить лицо так сильно, что из-за темноты в нем становится не различить человека.

Даже здоровяк пугается, хотя, отодвинуться не успевает, а вскоре уже чувствует, как мальчик вцепился зубами в плечо и не отпускает, будто хочет разорвать мясо до самых костей.

— Ай! Да ты чего, больно же… Ай! — Вскрикивает здоровяк, но начинает чувствовать боль, с которой еще не знаком, сильную, пронзительную, и потому не сдерживает криков.

Остальные замирают, когда здоровяк начинает орать. Со стороны деревни, откуда торопливо движется несколько человек с факелами, начинают доноситься крики. Лает трусливая дворняжка, прячась за спинами девушек. А рослый юноша и сам уже начинает боязливо пятиться, желая только, чтобы вцепившийся в него зубами Алеша, наконец, отстал. Но тот не отпускает, вгрызаясь сильнее, хрипя и глядя так яростно, что от взгляда на него становится жутко, пусть даже лицо в темноте почти не видно.

Палка так и остается валяться на земле. Здоровяк брыкается неуклюже, все больше выглядит испуганным, все громче кричит, да и пугается все сильнее, глядя, как покорежив свое лицо, мальчик все глубже прогрызает рану в его плече и яростно хрипит.