И одна из таких бесед случилась на третий день плавания, когда мы уже немного притёрлись и почти перестали друг друга опасаться. Даже между нами с Леркой накал страстей пошёл на спад, что уж говорить о профессоре, привыкшем находить общий язык с буйной студенческой братией. Короче, пришло время для разговора по душам. И инициатором стал профессор Эйген. Он собрался было прикорнуть в шезлонге, но тут как раз я на свою беду проходил мимо. Признаюсь, без какой-либо цели, просто шланговался по палубе. Напоминаю, с Леркой мы ещё не замутили, а яхту я уже облазил сверху донизу, изучив каждый закоулок помимо кают экипажа. И в тот момент размышлял, а не развлечься ли рыбалкой, благо для гессионского дымчатого тунца самый сезон. Вот только что взять для наживки? Пошерстить камбуз, или сварганить имитацию мелкого осьминога из обрывков проводов с пластиковой изоляцией? Как раз и место есть подходящее, где можно эти самые обрывки позаимствовать…

— Молодой человек, а не желаете ли побеседовать? — окликнул меня профессор.

Поневоле пришлось отвлечься и вопросительно уставиться на вопрошающего.

— Не самый плохой способ убить время, — пояснил Евгений Викторович. — Вон там есть ещё один шезлонг, устраивайтесь поудобнее, Ваня.

— Не, я так, — внезапно смутился я.

И в подтверждение своих слов уселся прямо на палубу, опёршись спиной на турбопарус. Ну а чего? Он у нас по схеме Кусто, внешний корпус не вращается, да и вибрирует не особо сильно. Зато кожу немного холодит, что совсем нелишне при нынешних погодах.

— Ну, как знаешь, — не стал спорить профессор Эйген. — Может, поведаешь мне настоящую причину своего бегства из дома? — выделил он интонацией ключевое слово. — Нужда заставила? Смертельная опасность? Или, к примеру, жажда приключений?

Я мысленно перебрал озвученный список повторно и отрицательно помотал головой.

— Да?.. — удивился профессор. — Странно. Мотивация — великое дело, молодой человек! Ну и конечная цель тоже важна, как мне кажется. Или с этим тоже проблема?

— Есть немного, — признался я.

— Понятно. Думаю, тебе, Ваня, следует разобраться в себе.

— Хотелось бы, — вздохнул я. И незамедлительно перевёл стрелки: — А что насчёт вас, профессор? Что движет вами?

— Мною-то? — закатил глаза тот. — В первую очередь жажда познания. Она побуждает меня постоянно заниматься исследовательской работой. Ну а чувство глубокого удовлетворения от очередной разрешённой загадки, скажем так, приятный бонус.

— Что-то слишком глобально.

— Не спорю. Если же спуститься на уровень ниже, то… я вот, к примеру, в данный конкретный момент направляюсь на Ликейский архипелаг планеты Гессиона в системе Иддия с целью изучения быта и нравов аборигенов сего славного архипелага. Это основная цель. А мотивация… мне нужно будет отчитаться о целевом использовании средств. Я, представьте себе, молодой человек, грант от «Фонда исследований аномальных явлений» выиграл. Причём с первой же заявки!

— А что за фонд? — заинтересовался я. — Никогда не слышал.

— Новый, основан Корпорацией «Э(П)РОН» всего полгода назад, — пояснил Евгений Викторович. — А до того я больше двадцати лет в закрытые двери лбом долбился!

— А это, уж извините, профессор, слишком приземлённо.

— Ну да, тоже верно… — не стал спорить мой собеседник. — Если подумать, то истинная моя цель, она же главный мотиватор — тайна. Тайна аборигенов Ликейского архипелага.

— А у них есть тайна? — ухмыльнулся я. — Сидят на своих островах, никуда носа не кажут, и к себе особо никого не пускают. Толку от них никакого. И вот их изучать? За что такая честь?

— Именно, молодой человек! — воодушевился профессор. — В этом и есть аномалия, Ваня. Понимаешь? На планетах Протектората Человечества известно более шести десятков затерянных колоний первой волны, живших замкнуто. Но все они при появлении людей кланов очень быстро ассимилировались в новое общество, отказавшись от прежнего уклада в пользу технического прогресса и прочих благ цивилизации. Все, кроме ликейцев! Вопрос: почему? Что их заставляет? Какие особенности психологии целого этноса, пусть и небольшого по численности? Или, может быть, это некие условия окружающей среды?

— И что, ни на один из этих вопросов нет ответа?

— Представь себе!

— Просто никто такой ерундой раньше и не думал страдать! — влезла в разговор незаметно подошедшая Лерка. — А деду больше всех надо! Мотивация, как же! Деньги получил на старости лет, обрадовался и попёрся к чёрту на кулички! Я лично называю это мальчишеством.

— А с моей точки зрения это называется «следовать за мечтой», Валерия! — строго глянул профессор на внучку. — Порою это гораздо важнее, чем устроенный быт и стабильность. Поймёшь, когда повзрослеешь.

— Конечно-конечно!

— Не обращай на неё внимания, Ваня, — попросил Евгений Викторович. — Она злится, потому что глубоко в душе со мной согласна. Хотя всем своим видом демонстрирует, что отправилась со мной исключительно для того, чтобы уберечь деда от необдуманных поступков.

— Няньку изображает, что ли? — уточнил я.

— А вы, мужики, без этого никак!

— Вашими молитвами!

— Брэк! И всё же, Ваня, может, теперь поделишься мотивацией? Что из мною перечисленного тобою движет?

— Пожалуй, ничего.

— А что же тогда, — удивился профессор, — неужели бунтарский дух?! Но в твоём возрасте это было бы слишком банально…

— Да я и сам не знаю, — вздохнул я. — Просто в один прекрасный момент как накатило! Достало всё, понимаете? Ну, я и рванул!

— Всё же бунтарский дух, — покивал мой собеседник. — Разве что тщательно подавляемый. Поэтому и выход нашёл так поздно.

— Поздно?

— Ну да. Обычно из дома лет в пятнадцать-шестнадцать убегают.

— Ну вот такой я тормоз, профессор.

— Молодец, Ванюша! — показала мне большой палец Лерка. — Я в тебе не сомневалась! Такой большой, а бестолковый! Но хотя бы самокритичный, так что ещё не всё потеряно!

Тогда, помнится, я не нашёлся, что на это ответить. Просто в первый раз задумался о сути своего конфликта с отцом, что, по факту, и положило начало смене моей личной парадигмы. А сейчас только улыбнулся своим мыслям, прислушался к мерному дыханию Лерки, и сделал вывод, что утро вечера мудренее. Ну и незаметно для самого себя вырубился.

Из объятий Морфея меня вырвал не озорной солнечный (ну не иддический же?!) зайчик, и даже не порыв ветра — в столь ранний час весьма свежего (это я сам посреди ночи форточку открыл), а банальный входящий вызов. Ну а поскольку спросонья от «нейра» не сразу и отделаешься — поди, приведи мысли в кучу да ещё и сосредоточься на нейроинтерфейсе! — проще всего оказалось звонок принять, коснувшись физического сенсора на «таблетке», пришлёпнутой к шее. Как незамедлительно выяснилось, приспичило не кому-нибудь, а моей любимой сестрёнке — по крайней мере, в сформировавшемся «виртуальном» дисплее кроме неё никого видно не было. Да и сама она пребывала в довольно растрёпанном состоянии — скорее всего, в душ собиралась, и по ходу дела решила со мной созвониться.

— Ну и куда ты запропастился, братец? — нарочито строго осведомилась Лидка, дождавшись более-менее осмысленного выражения на моей физиономии. Повертела головой, стрельнув глазами по попавшей в кадр обстановке, и ехидно ухмыльнулась: — Ясно-понятно! А чего в неурочный день? До выходных дотерпеть не мог? Настолько пригорело, что даже, кхм, духовные практики не помогли?

— Да тьфу на тебя! — в сердцах высказался я. Хотя с сестриной логикой и не поспоришь: я сонный и лохматый, рядом такая же взъерошенная Лерка, которая было забеспокоилась, но снова провалилась в сон, стоило только успокаивающе провести ладонью по волосам. Вывод очевиден. Но я всё же посчитал нужным отмазаться: — Эй, это не то, что ты думаешь! Вернее, то, но… короче, мы на Ликейском архипелаге, у Лерки дед куда-то запропастился.