***

Воздух был хрустящим и прохладным, а солнце ярким, словно небо дарило нам свое благословение. Каспиан стоял под деревянной беседкой на пляже. Белые занавески свисали с угловых стропил и развевались на ветру. Высокие металлические фонари обрамляли средний проход. Все было маленьким и интимным. Там были только наши самые близкие друзья и Линкольн. Чендлер был шафером, а Лирика моей подружкой невесты. Пока она не появилась, эта роль принадлежала Линкольну. Я была уверена, что он был так же рад ее видеть, как и я.

— Ты готова к этому? — спросила Лирика, когда зазвучала музыка. Она протянула мне букет цветов, точно такой же, как тот, что Каспиан оставил на сцене в ночь балета.

На меня снизошло спокойствие, хотя сердце колотилось в груди, я сделала глубокий вдох. — Я была готова с шести лет.

Она смахнула слезы. — Ты знаешь, что я не могу остаться...

Я проглотила комок в горле. — Знаю.

Для нее было опасно оставаться здесь так долго, как она это делала. Если бы ее поймали...

Я отогнала эту мысль и заставил себя улыбнуться. Я только что вернула ее, и вот уже снова теряю. Но, по крайней мере, теперь знала, что с ней все в порядке.

Взяла ее руку в свою. — Я просто рада, что ты здесь.

Музыка стала громче, и она сжала мою руку. — Пора.

Я вздохнула. — Пора.

Мы с Лирикой пошли по проходу, рука об руку, остановившись перед священником. Это имело смысл для человека, которого я любила дольше всех, отдать меня замуж за человека, которого я любила. Я вручила ей букет и шагнула навстречу Каспиану.

Как только я положила свою руку на его, он притянул меня к себе и прижался своим ртом к моему. Он целовал меня со свирепым собственничеством, которое заставляло меня сгорать от дикой потребности. В животе у меня сжалось, и я сжала бедра, запутавшись руками в его волосах.

Каспиан отстранился с рычанием. — Мне не нужен он, — он кивнул головой в сторону священника, — чтобы сказать мне, что ты моя. — Он облизал мою нижнюю губу. — Ты всегда была моей.

Я погладила его щеку передней частью пальца и улыбнулась. — Ты можешь вести себя хорошо? Хотя бы пять минут?

Он схватил в горсть мою задницу и сжал, затем посмотрел на министра. — У вас есть пять минут.

Высокий, стройный священник тяжело сглотнул, затем прочистил горло и начал церемонию. Слова были не более чем фоновым шумом. Все, что меня волновало, это мужчина передо мной, его глаза, улыбка, то, как он смотрел на меня сейчас.

Священник замолчал, и Каспиан наклонил голову в мою сторону.

Он провел подушечкой большого пальца по нижней губе. — Хочешь знать, почему я называю тебя своей маленькой проказницей?

Я сглотнула. Теперь жар пылал, разливаясь по моим венам. Мое сердце колотилось и было полно, так полно любви к этому мужчине.

— С того момента, как я впервые увидел тебя, мое сердце знало, что оно в беде. Судьба словно знала, что нашим душам суждено вместе разрушить мир. Ты единственная, кто когда-либо бросала мне вызов и выходила сухой из воды. Ты принимаешь мое безумие. Ты позволила мне загнать тебя во тьму, а потом сидела со мной там. Ты — сердце моего сердца, душа моей души. И я потрачу каждую секунду вечности, а потом еще и еще, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю.

Казалось, что я никогда не видела Каспиана таким совершенным, таким прекрасным.

Я поднесла руку к его лицу, потому что желание прикоснуться к нему было невыносимым. — Ты оберегаешь меня. Я люблю тебя так, что даже не подозревала, что это возможно. Ты делаешь меня сильной. Ты говоришь, что я бросаю тебе вызов, но это ты бросаешь мне вызов. В те моменты, когда думаешь, что тебя труднее всего любить, я люблю тебя больше всего. Никогда не было момента, когда я не любила бы тебя. Это всегда был ты. И всегда будешь только ты.

Каспиан прижался губами к моему лбу, затем поднял голову и повернулся к Чендлеру.

Чендлер протянул ему небольшой острый клинок.

Каспиан взял мою руку в свою и выдержал взгляд. Его глаза смягчились и засветились гордостью. — Ты готова?

Я раскрыла ладонь, приготовившись к боли, но готовый к спешке. — Готова.

Он провел лезвием по моей коже, и резкая режущая боль пронзила мою руку, за которой последовал кровавый след. Края реальности на долю секунды размылись, а затем вернулись в фокус. Он протянул мне лезвие, и я сделала то же самое с ним. Мы сцепили ладони, крепко сжав их, и Каспиан облизал губы. Я поняла, что он ведет обратный отсчет, по огню, горевшему в его глазах.

Чендлер протянул ему белый шарф, который он обернул вокруг наших рук, связывая их вместе, соединяя нас навечно.

— Повторяйте эти слова: Et sanguis sanguinem meum, — сказал он, и его глаза стали еще темнее.

— Et sanguis sanguinem meum.

— Кровь моей крови.

— Кровь моей крови, — повторил я.

Спокойствие и мир омывали меня. Голод и огонь горели во мне. Но так всегда было с Каспианом. В глубине души я знала, что именно здесь мне суждено быть всю жизнь.

Его губы искривились в медленной злобной ухмылке, а глаза сузились. Он медленно распутывал шарф с наших рук, считая по ходу дела.

— Пять... Четыре...

Я глубоко вздохнула. Министр, Лирика, Линкольн... все остальные были давно забыты. Были только он и я, и погоня, о которой я знала, что до нее остались считанные секунды. Погоня, которая назревала с тех пор, как он коснулся меня прошлой ночью в нашей постели. Погоня, которую он ждал с тех пор, как я вложила свою руку в его.

— Три... Два...

Мое сердце билось как барабан.

Он бросил шарф на землю и поднял глаза на меня.

— Беги.

БОНУС ЭПИЛОГ

Ночь беззакония…

Лирика

Malum Noctis, иначе известная как Ночь беззакония. Это была единственная ночь, когда правила не имели значения, а последствия не существовали.

Низкий тембр баса заставлял подземную комнату биться. Именно это сердцебиение побуждало меня идти дальше. Сквозь толпу я видела, как Каспиан Донахью выносит Татум из этого нечестивого места. Ей здесь было не место. Мне тоже.

Синие огни создавали неоновые тени на лицах людей. Под тенями мелькали улыбки и блеск глаз, полных озорства. Сильные, толстые руки ласкали мое тело, притягивая ближе со всех сторон.

Бас взывал ко мне.

Da pacerne domine...

Thump thumpthump

In diebus nostris...

Thump thumpthump

В воздухе витала зловещая вибрация, как будто стены этой гробницы издавали предупреждение. Вокруг меня люди отреклись от духа морали и танцевали на грани разврата. Белая пудра покрывала загорелую кожу. Руки проникали под короткие юбки. Головы покачивались между раздвинутых бедер.

Гарри Поттер ошибся.

Это была настоящая Тайная комната.

Кто-то схватил меня за локоть и оттащил от теплого тела, прижавшегося ко мне. — Пора идти.

Я подняла голову и посмотрела в ярко-зеленые глаза.

Чендлер Кармайкл.

— Пошел ты. Я только начала.

— Прибереги свое отношение для того, кому не наплевать. — Он продолжал тянуть меня сквозь толпу. Моя плоть болела там, где кончики его пальцев, несомненно, оставляли синяки.

Два парня в капюшонах у входа — или выхода в данном случае — открыли ему дверь, как будто он был королевской персоной.

Он положил руку на впадину в моей спине и подталкивал, пока я не добралась до верха каменной лестницы.

Я подумала о том, чтобы убежать, но мы были посреди кладбища. Куда бы я могла пойти? — Где Татум? — Я остановилась и посмотрела на него. Знала, где она, просто тянула время.

Чендлер был очень сексуальным. Если вам нравились безэмоциональные засранцы с умным ртом.

Я тоже была безэмоциональным засранцем с умным ртом, так что мы двое были как масло и вода.

— Она с Каспианом. — Он ухмыльнулся мне. — Но ты уже знала это.

Хорошо, умные, безэмоциональные засранцы с умным ртом.

— Куда ты меня везешь?

— Домой.

Он не сказал больше ни слова за всю оставшуюся дорогу до моего дома, и я не стала с ним спорить. Он был Чендлером, мать его, Кармайклом. В любом случае, я не могла победить.