Я принял напиток, не собираясь его пить, и он улыбнулся. Это была одна из тех ослепительных, всеамериканских улыбок мальчика из соседнего двора. — Уверена, что ты уже прошел все этапы жизни с родителями, которые фанатеют над каждым твоим достижением.

Он сморщил нос. — Нет, они все еще восхищаются. Просто мои вечеринки теперь немного лучше, — сказал он, подмигнув.

— Мне придется поверить тебе на слово.

Я говорила как сука.

Но я ею не была. По крайней мере, старалась не быть такой.

Просто в этот день было много эмоций, и мне было трудно их переварить.

Мимо прошел официант, и я поставила свой еще полный стакан апельсинового сока и просекко на его поднос.

Брэди поднял бровь и внимательно наблюдал за мной. — Это был апельсиновый сок? Или просекко? — Он сглотнул. — Или компания?

Я заставила себя улыбнуться. — Не компания.

Он улыбнулся в ответ.

Все это взаимодействие должно было бы польстить мне, но я чувствовала себя неуместной. Я не разговаривала с парнями, не так. Я не была против знакомств и даже встречалась с несколькими парнями из моей школы. Но никто не задерживал мое внимание дальше ужина и кино. До сегодняшнего дня у меня был свой путь. Я была сосредоточена только на одном — попасть сюда. Теперь, когда я была здесь и понятия не имела, что хочу делать, куда еще хочу пойти. На чем я должна была сосредоточиться? Было ли это оно? Было ли это моим пунктом назначения? Должна ли я была упасть в объятия такого парня, как Брэди, и стать трофейной женой, которая болеет за всех? Неужели я откажусь от своей мечты и стану матерью? Была ли у меня вообще мечта?

Возьми себя в руки, Татум. Ты не в себе. Это разговор, а не предложение руки и сердца.

Мне было интересно, для всех ли выпускной день был таким. Все ли чувствовали себя так, будто стоят на краю обрыва, смотрят на мир, а мир смотрит в ответ, зная, что стоит им сделать следующий шаг, и они либо упадут... либо полетят?

Я хотела летать.

Я боялась падения.

Брэди помахал рукой другому официанту в нескольких футах от него. Молодой парень в черном смокинге выглядел так, будто забыл, как ходить, но наконец-то заработал ногами и подошел к нам. Я предполагала, что Брэди часто получает такую реакцию.

Он поставил свой бокал с шампанским на поднос официанта и ухмыльнулся.

— Тебе не нужно было этого делать, — сказала я.

— Думаю, сегодня мне тоже не очень-то хотелось пить. — Его голубые глаза потемнели.

Знакомый жар пополз вверх по моей шее и к щекам. Неловко или нет, но Брэди был не из тех парней, которых не замечали мои яичники, и тот факт, что он только что сделал это... для меня... поднял температуру на девяносто градусов в моих трусиках.

Может быть, мне нужно забыть о падении или полете и позволить ему держать меня прямо здесь, на краю, по крайней мере, на сегодняшний вечер.

Линкольн подошел и хлопнул рукой по плечу Брэди, прежде чем я успела ответить. — Если ты пристаешь к моей сестре, то зря тратишь время. — Его взгляд переместился на меня, в глазах блеснуло озорство. — Она ледяная королева.

Я посмотрела на брата. — Неправда. Я, оказывается, очень сексуальная. Ты просто придурок, поэтому я держусь от тебя подальше.

Брэди поджал губы, как будто задумался. Затем он ухмыльнулся. — В этом вопросе я согласен с твоей сестрой.

В какой части? В том, что я была сексуальной? Или в том, что Линкольн был козлом?

Линкольн указал между мной и Брэди. — Вы оба мудаки. — Затем он кивнул головой в сторону группы. — Не хочу мешать, но мой отец хотел поговорить с тобой.

Когда сенатор Хантингтон звонил в колокол, вы бежали, независимо от того, кем вы были.

Мне почти не хватало компании квотербека, но было приятно наконец-то увидеть Линкольна в приличном настроении. Он нуждался в друге больше, чем я в сексе.

У меня никого не было после Каспиана, и что-то подсказывало, что Брэди, хотя и сексуальный как грех, никогда не сравнится с моим первым. Он был слишком милым, слишком заботливым, слишком много всего того, чем не был Каспиан Донахью.

— Увидимся позже? — спросил Брэди, прежде чем уйти, его глубокий голос прервал мои мрачные мысли.

Это был скорее вопрос, чем утверждение, поэтому я улыбнулась и кивнула. — Да. Увидимся позже.

Как всегда, Каспиан пробрался в мои мысли. Мне нужно было выкинуть его из головы, поэтому я обошла все помещение, улыбаясь и благодаря всех людей, которых пригласили мои родители. Я понятия не имела, как мама постоянно это делает. Это было утомительно. С другой стороны, я не знала, что хуже: заставлять себя улыбаться или объяснять, почему ты хмуришься.

Музыка стихла, когда я подошла к краю участка и посмотрела через живую изгородь на океан. Вдалеке небо окрасилось в розовато-оранжевый цвет, когда солнце начало садиться. Синие волны вздымались, а затем рассыпались белой пеной. Их удары о песок создавали свою собственную симфонию, как будто сам океан дышал. Над головой пролетела стая чаек, затем опустилась ближе к воде, выискивая себе пищу.

Меня охватило мгновенное умиротворение. Я вдохнула все это и попыталась подумать о том, что будет дальше. Какой шаг сделаю? Единственное, в чем я была уверена, — это то, что хочу танцевать. Я хотела дышать. Я устала задыхаться внутри коробки, в которой мне не место.

— Мы еще не сфотографировались, а ты уже собираешься размазать свою помаду. — Голос моей матери выругался где-то позади меня.

Я только что откусила кусочек аранчини с красным вином, которые украла с одного из подносов официанта и принесла сюда с собой. Я любила ризотто. Обваляйте его в панировке и приготовьте в масле, и я была одержима. Что меня не волновало, так это моя помада.

Закончила жевать, затем повернулась к ней лицом. — Это того стоит. — Я протянула вторую половину аранчини. — Ты пробовала это? — Я застонала. — Это потрясающе.

Ее губы сложились в тонкую линию. — У тебя гости.

Трудно было сказать, имела ли она в виду гостей, или она имела в виду Брэди. Я поймала ее, наблюдающую за нашим разговором с улыбкой, отражающей солнце.

Моя мама уступила свои мечты отцу, чтобы он мог преследовать свои. Ее вполне устраивала роль трофейной жены сенатора.

Я не была похожа на свою мать.

Я хотела большего.

Я доела панированный шарик. — Знаю. Прости, просто взяла минутку, чтобы... — Я пожал плечами. — ...подумать.

Она положила руку мне на плечо. Мама всегда касалась руки или обнимала меня. Она всегда целовала меня в лоб, когда я выходила из дома, и проводила рукой по моей руке в той успокаивающей маминой манере. Это было похоже на то, что ей пришлось стать слишком ласковой, чтобы компенсировать внезапный недостаток папы.

— Ты хочешь о чем-нибудь поговорить?

Вообще-то, да.

— Думаю, я хочу остаться здесь. — Я сказала это вслух?

Ее рот растянулся в небольшой улыбке. — Мы останемся здесь. Мы не вернемся в город до следующей недели.

Я сказала. Я сказала это вслух.

— Нет, имею в виду, я хочу остаться здесь. — Я сделала паузу, чтобы оценить выражение ее лица. — После того, как ты вернешься.

— Татум, ты несерьезно. Это дом отдыха. Здесь нет ничего для тебя.

Я указала в сторону коттеджа. — Там есть студия, где могу заниматься. Я могу брать онлайн уроки на неделе, а на выходных ездить в город и преподавать танцы. Я чувствую себя здесь как дома. Лучше выпью кофе на балконе и посмотрю, как накатывают волны, чем буду завтракать в Аллее павлинов и проведу остаток дня, покупая туфли, которые никогда не надену. Я останусь в гостевом доме, если так будет проще. — Вздохнула. — Просто хочу остаться. — Мой разум здесь спокоен.

После молчания, которое показалось вечностью, она глубоко вдохнула. — Хорошо. — Она выпустила дыхание. — Поговорю с твоим отцом.

Я подняла брови. — Правда?

— Да. Правда. — Ее выражение лица было строгим, но забавным.

Мое сердце было готово взорваться. Я обхватила ее обеими руками и сжала так крепко, как только могла. Затем поцеловала ее в щеку, сильно и неаккуратно, оставив ярко-красный след помады на ее очерченной скуле.